Стены замка украшены разнообразными готическими элементами. Например, демоны держат эркер над воротами. Когда-то весь дом был обильно украшен лепниной. Сейчас лепнина во многих местах сколота, но кое-что осталось. Еще 21 января 1986 года дом признан памятником архитектуры и взят на госбаланс, о чем на фасаде установлена специальная памятная табличка.
Другого такого дома в Киеве нет. Осмотреть здание можно только в рамках экскурсии. Я записался на нее, как только ослабили карантин. Как создавался «дом со шпилем» (или «приют одинокого рыцаря»), кто там жил и какова его нынешняя судьба, рассказал замечательный Алексей Шимановский — «экскурсовод, автор и ведущий квестов, организатор поездок, мастер-классов, чаепитий и просто совместных походов куда-то».
Баловень судьбы, авантюрист
Архитектор Николай Добачевский, построивший знаменитый киевский «замок барона», родился в 1860 году и обучился на техника, до этого получив аттестат о среднем образовании в Вольской военной прогимназии на окраине Саратова. Технарей тогда готовили в реальных училищах, преподавая детям попутно английский, французский и немецкий — языки, которыми известный зодчий довольно хорошо владел. Вузовская «корочка» позволяла Добачевскому строить всевозможные хозяйственные строения и не более того: в тогдашней российской стройотрасли существовало строгое разделение труда, проще сказать, кастовая система. Обучиться ремеслу архитектора можно было только в Петербургской академии художеств или Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
— Инженеры были круче техников, архитекторы — круче инженеров. И кем ты будешь, зависело от того, какое учебное заведение ты окончишь, — объясняет Алексей. — Интересно, что архитектор без диплома техника не имел права на строительство дома. А техник без диплома архитектора имел такое право. Хотя практически не было случаев, когда у архитектора не было бы технического образования.
В октябре 1880 года выпускник Технико-строительного комитета Министерства внутренних дел получил бумагу на право «проводить строительство зданий и вообще заведовать работами по Гражданской строительной и дорожной части… которое, впрочем, не дает права называться в Российской империи инженером или архитектором». Тем не менее, диплом Добачевского признавался во всем мире.
Дух авантюризма погнал его в Колумбию на первое строительство Панамского канала, начавшееся в 1879 году. Молодой человек оказался талантливым специалистом и получил за заслуги патент колумбийского инженера. После столь громкого успеха техник в 1888 году махнул в… Иркутскую губернию. Там, участвуя в земельных работах по ремонту и устройству Московского тракта между Иркутском и Красноярском, был замечен самим императором Александром III, который за труды даровал строителю золотые запонки с бриллиантами и сапфирами.
Чтобы все ахнули
Отмеченный государевым вниманием, 32-летний харьковчанин в 1892 году переезжает в Киев, где в массовом порядке строились доходные дома. Строительный бум мгновенно надул финансовый пузырь в недвижимости, который тут же и лопнул с треском, приведя отрасль к кризису.
Кредитных гостиниц настроили слишком много, но цены на проживание были такими высокими, что даже состоятельные купцы не тянули такие расходы. Соответственно, здания, которые должны были бы приносить прибыль, пустовали. Кредиторы включали «счетчики», и собственникам ничего другого не оставалось, как поднимать арендную плату. Естественно, это еще больше отпугивало клиентов. Состоятельные врачи или, скажем, высокоранговые военные не могли снять приличные апартаменты в новых домах и тихо съезжали на дешевые окраины подальше от центра. Владельцы роскошных домов оставались без денег и не могли платить банкам. В итоге разорялись все.
Разумной коммерции мешали амбиции. Застройщики старались построить дом лучше соседского. Брали эпатажем, шиком — всем, чем можно было привлечь богатых клиентов. Расчет был понятен — богачи не уедут во время кризиса, они его и не заметят.
— И вот польский магнат Михаил Подгорский просит знаменитость в бриллиантовых запонках построить такой особняк, чтобы все ахнули, чтобы у хозяина никогда не возникло проблем с тем, чтобы найти себе жильцов. Мне кажется, Добачевский справился на отлично, — говорит экскурсовод.
С Подгорским — агропромышленником, лесоводом и рыбоводом — архитектор повстречался вероятнее всего на столичной сельхозпромвыставке 1897 года. Выставочные павильоны на склонах Черепановой горы, выстроенные по контракту с председателем Киевского общества сельского хозяйства князем Николаем Репниным, — это работа Добачевского, от планировки территорий и чертежей до контроля стройки.
Откуда пришла идея
Земельный участок на углу Подвальной и Театральной (теперь — улица Лысенко) поляк приобрел 17 ноября 1892 года у детей покойной Анны Калиты, жены генерала-лейтенанта. На участке в 1858-1861 годах уже была построена двухэтажная усадебка с парадным подъездом на улицу Театральную и балконом. Первый этаж был разделен на 12 комнат, второй — на 10. Во дворе находились одноэтажные жилые флигели, каменная кухня, каретный сарай, а также сад из 25 фруктовых деревьев и 30 кустов.
К этому-то особнячку Добачевский и пристроил свой «замок» из красного кирпича. В месте пересечения улиц это было делом нелегким.
Кстати, польский инвестор возжелал иметь такой дом, вдохновившись замками родной Речи Посполитой.
Стены у дома наклонены внутрь — для оптического эффекта высоты и мощи. Именно так поступали при строительстве настоящих замков. Этот прием обеспечивал не только эффект, но и прочность конструкции. Стены строили под наклоном по типу пирамиды, чтобы они выдерживали удары тарана. В киевском строении таким образом архитектор хотел поразить квартирантов-эстетов. Конструкция отразилась на высоте потолков: внизу они самые высокие, а на верхних этажах — самые низкие.
Привет от Соломона Ароновича
Чтобы войти в «замок», нужно отворить тяжелые, деревянные двери. У порога взгляд цепляется за выложенное на полу оригинальной плиткой (отпечаток маркировки производителя остался на цементе) слова «Salve», что на латыни значит что-то вроде английского «Welcome» — «Добро пожаловать». Кроме воспитанников гимназий, латынь на Украине вряд ли понимали многие. Поэтому и родилась городская легенда: этот доходный дом в виде замка со шпилем — «дом графа Сальве».
Кстати, прототип графа реально существовал. Это Соломон Аронович Коген, еврей-караим и табачный миллионер, инициировавший возведение молитвенного дома караимов — кенассу. Находится она по адресу Ярославов Вал, 7. Сейчас это Дом актера.
— «Salve» — это марка папирос, ее на заводах Когена тоже крутили. Правда, никто не знал, что «salve» — это приветствие, но все знали, что «salve» — известнейшая марка папирос. И когда киевлянин видел на пороге дома Подгорского это слово, он был уверен, что домом владеет сигаретный магнат, некий граф Сальве. Так возникла легенда о графе Сальве, — предполагает наш проводник.
Только канделябры со свечами
На первом этаже поначалу работала кондитерская «У Золотых ворот». Потом, в 1912 году, там оборудовали кинотеатр «Уникат» на 100 мест (о котором я скажу позднее), ну а выше располагались жилые квартиры. У лестниц сохранились оригинальные перила и оконные рамы с защелками. На втором и третьем этажах по одной десятикомнатной квартире, но сколько всего этажей было в доме — загадка, до которой мы еще дойдем. На четвертом этаже квартиры нет. Кое-где остались дверные проемы и окна (в том числе витражи), кое-где ниши замурованы в результате перепланировки.
Несмотря на то, что задолго до постройки дома в Киеве ходил трамвай на электротяге, электричества в доме не было — замку подходят канделябры со свечами. Для лучшей освещенности над дверями здесь проделаны световые окошки. Естественная освещенность дома были очень хорошо продумана. В помещениях очень много внутренних окон, форточек, большинство из которых теперь уже заложено.
— Эта комната была смежной с другим помещением, которое было тоже очень большим и заканчивалось галереей и окном, — рассказывает гид. — Свет проходил сквозь два витража и выходил из другого окна. Но постояльцев не было и из двух смежных комнат сделали две раздельные, с выведенным коридорчиком.
Скорее всего, это было сделано в 1917 году. Киев был переполнен, нужно было размещать людей. Тогда в доме было 17 квартир, и он был забит.
Изразцы и хрущевские потолки
На втором этаже сохранился поскрипывающий паркет, камин и каменная печь. Там же устроено старинное помещение для хранения одежды, что-то вроде современного шкафа, который, увы, не является потайным ходом в иные миры и служит сегодня подсобкой.
Камин сохранил свои первоначальные цвета, а вот печка была покрыта разноцветными изразцами. Теперь это богатство красок не видно — печь давно закрасили. Изразцы, кстати, производила киевская керамическая фабрика Юзефата Анджейовского и Евы Куликовской. В те модернистские времена их изразцы и плитка пользовались бешеной популярностью. Ими был выложен весь Киев и крупные губернские города. Дизайном продукции занималась лично Куликовская — скульптор, художница и бизнес-леди. Инициалы предпринимателей до сих пор видны на изразцах.
— В коридор упиралось еще одно такое же длинное помещение, смежное с этим, — показывает Алексей одну из комнат. — Это кухня, ближайшая комната к черной лестнице. Мусор, еду, дрова прислуга выносила через черную лестницу, никто через спальню это все, конечно, не нес. Но трудно сказать, где здесь что было, потому что никто пока не нашел дореволюционного плана дома. Это очень важный документ, потому что Добачевский подписывал на нем, что и где должно быть, по его мнению.
Теперь о назначении комнат можно только догадываться.
— Видите, там уборная с потолком 2,5 м. Там такая целая зона с потолками, как в хрущевке, — экскурсовод демонстрирует нам перепланированное крыло третьего этажа. — Там же стояк, он остается, где был, потому что переставить его обойдется очень дорого. И, видите, через шкаф, поставили стенку и сделали выход на черную лестницу. Здесь, скорее всего, столовая. А в спальне и там, где мы были, кабинет. К ним отдельный вход, тоже на черную лестницу.
Особенности этажей и лестниц
Между третьим и четвертым этажами на лестничном пролете есть дверь №9. За ней — такой же промежуток с уборной, ванной и кухней, выходом на черную лестницу и низкими потолками. Но если на третьем этаже занижены потолки, то в этом промежутке завышены полы. Пройти в это помещение можно только поднявшись по черной лесенке с крыла третьего этажа. Здесь Добачевский из потолка одной квартиры и пола другой «слепил» квартирку, предположительно, для слуг. Получается, что те квартиры, которые выходят на сторону двора, как бы «вставлены» в квартиры, выходящие на обе стороны. Таким образом во внутреннем дворе семь этажей. В этих вставных квартирах маленькие окна и невысокие потолки.
— В результате теряется концепция этажа. Я лично не знаю, на каком мы этаже сейчас находимся. Раз, два, три… вот это третий, тогда этот — четвертый? Но тогда четвертый — это уже пятый? Непонятно, — недоумевает экскурсовод, который должен был бы привыкнуть к необычности этого дома. — Еще есть хозяйственное помещение, не имеющее выхода во внутренний двор вообще.
Бедные тогда жили в одних домах с богатыми (в том числе вследствие обвала рынка недвижимости), и квартирку такую мог занимать не очень богатый человек. Этот бедный люд ходил только по черным лестницам. Но мог и по парадным. Это зависело от самих жильцов. Чем ближе подступал XX век, тем более демократичным становилось общество, тем больше размывались социальные установки и границы между дворянами и лакеями.
Выигравший гражданскую войну обозленный пролетариат закрывал парадные лестницы и заставлял раскулаченное дворянство ходить по черным лестницам. Позже решили, что это все же перебор и черные лестницы отгородили. Все стали ходить только по парадным.
Кто они
Как бы то ни было, при Советах все здешние квартиры превратили в коммунальные, куда заселяли рабочих, а двухэтажное внешнее здание занимала окружная милиция, городская военная комендатура «и другие учреждения». О квартиросъемщиках информации в открытом доступе мало. Помещик Подгорский умер, и в 1907 году дом прикупил Карл Ярошинский, расширивший владения за счет домов на улице Театральной, 4 и 6. Через пять лет на первый этаж въехал упомянутый кинотеатр, а в 1915 году дом перекупил сахарозаводчик Лев Бродский, сдававший его в аренду. Сам он жил на Липках.
Известно, что к началу 1918 года семь комнат арендовала редакция газеты «Наша мысль», на втором этаже проживал некий Лисневич, а подвал присмотрела себе пекарня Первого еврейского потребительского общества. К концу 1918 года усадьба была собственностью дельцов И. Дунаева и Х. Гительмахера.
Денежная профессия
На четвертом этаже здания располагается маленькая комнатка с балконом, откуда открывается великолепный вид: на Золотые Ворота, Прорезную и Крещатик — если смотреть вправо, а если влево — то на весь Ярославов Вал и Львовскую площадь. Выше — чердак, но туда не пускают, он пока еще аварийный.
Предполагается, что помещение с балконом раньше находилось в общем пользовании. Ключи хранились у дворника, и любой жилец мог взять их — естественно, за чаевые — для проведения деловых или личных встреч. Ключи дорожали, если постоялец хотел провести в этом уютном уголке романтический вечер с дамой.
Балконная комнатка служила и для поддержания шпиля, который был чем-то вроде визитной карточки «замка».
— Этот шпиль повышал аренду больших квартир минимум в два раза. С коммерческой точки зрения это просто гениально, — хвалит идею Шимановский.
Республика, придуманная в кино
А теперь подробнее о синематографе на первом этаже и связанных с ним событиях. Там, где сейчас галерея-ризница, проходили собрания Народной Рады под предводительством идеолога чехословацкой державы — чешского историка, социолога, философа и госдеятеля Томаша Масарика. Владельцем кинопанорамы был этнический чех Йозеф Петраш. Он использовал кино как прикрытие для тайных съездов, тем более что первые члены Народной Рады жили почти тут же, на улице Владимирской.
Падение Российской империи застало чехословаков врасплох. В этом особняке как раз создавалась национальная армия, которая готовилась противостоять австро-венгерской королевской династии Габсбургов при поддержке России. До большевистского переворота Петроград хотел помочь славянским братьям избавиться от австро-венгерского ига и создать независимое государство под названием Чехо-Словакия.
— Во время Первой мировой войны чехословаки, воевавшие на стороне Австро-Венгрии, сдавались в плен армии Российской империи и, если они заявляли, что готовы сотрудничать, катались, как сыр в масле, — раскрывает экскурсовод. — Их всех отправляли в Киев, они спокойно тут жили и планировали выступить на стороне России.
Когда начался 1917 год, чехословаки не хотели участвовать в чужой гражданской войне, мечтая вернуться домой. Сначала они ударили по рукам с украинской Центральной Радой, которая обещала организовать коридор для вывода 50-тысячной чехословацкой армии. Но почему союз Масарика и Михаила Грушевского быстро распался, почему чехи на тех же условиях нейтралитета не смогли долго сотрудничать с Красной армией, переметнувшись к белогвардейскому вождю Александру Колчаку и потом сдав его тем же большевикам взамен на беспрепятственный выезд на родину — это отдельная большая тема.
— В любом случае, чехи (во времена президентства Виктора Януковича — авт.) хотели, чтобы именно в этом доме было посольство Чехии в Украине, — добавляет экскурсовод. — Это было бы очень символично, так как именно в этих стенах создали Чехословакию. Украинское правительство было не против, но чехи почему-то передумали.
Секрет дружбы
На косяках и дверных проемах дома то тут, то там прикреплены мезузы — свитки из пергамента с иудейским благословением от сглаза, запечатанные в маленьком стеклянном тубусе. На удачу при входе в комнату нужно прикоснуться к мезузе и желательно приложиться к ней устами. Интересно, что на первом этаже дома располагаются православные иконы, а нынешний собственник дома — чистокровный еврей. И тут сочетанию иудейских молитв с христианско-православными атрибутами (например, изображение православного крестика на дверном косяке) не нужно удивляться, так как хозяин водит дружбу с православным духовенством. Немного о хозяине.
Мы ведь помним, что «замок» при СССР переделали в коммуналку. Жилой она оставалась вплоть до наступления миллениума. Постепенно бизнесмен Александр Яковлевич Лойфенфельд с 1998 по 2006 год выкупил все комнаты. А после этого пошел слушок, что он собирается снести историческую ценность и построить на этом месте что-то прибыльное. Новость взбудоражила общественность, и у дома начали собираться митинги против застройки. Однако еврейский скупщик недвижимости неоднократно заверял, что подобных планов у него и в помине не было.
— Из-за финансового кризиса 2007-2008 года в доме в течение нескольких лет вообще ничего происходило, — говорит Шимановский. — Появилась только галерея на первом этаже, а сам дом потихоньку стал разрушаться. Появилось мнение, что он выставлен продажу, но как раз тогда там начали проводить экскурсии. Они временно прекратились из-за начавшегося косметического ремонта, но в 2017 году возобновились. У меня сложилось впечатление, что хозяин не ведал о проводимых экскурсиях, а их было 5-6 каждый выходной группами по 30 человек.
Однако Лойфенфельд все знал и с пониманием относился к показам. Предприниматель также отчитался об изменениях в доме: дореволюционные деревянные рамы он оставил, а советские заменил на современные стеклопакеты. Протекавшая кровля полностью обновлена. Осталось починить подвал, в котором уже идет ремонт, и фасад. Дом очень прочный. Если его нарочно не разрушать, он простоит еще долго и дождется реставрации.
С бывшими жилыми помещениями частник поступил так: первый и второй этажи он отдал в аренду галерее-ризнице «Чудотворные иконы Афона» (на первом — сама галерея, на втором — проходят лекции и семинары, которые обычно ведет православный священник); третий этаж полностью сдан под чужие офисы; одна часть четвертого этажа — в аренде, а в другой находится хозяйский рабочий кабинет.
Облава на выскочку и мошенника
Информация об архитекторе Добачевском пропадает после 1906 года. На тот момент репутация 46-летнего мастера была донельзя испорчена не столько завистниками, сколько им же самим.
На заезжего «выскочку», срывавшего куш за кушем, многие коллеги из местных имели зуб. Гробовщиком карьеры харьковчанина считается главный инженер Киевской губернии Владимир Бессмертный. Он написал на Добачевского донос в полицию о том, что тот не оканчивал профильные образовательные учреждения Российской империи, которые дали бы ему право называться инженером. Руководство вузов подтвердило такую информацию. Бессмертный потребовал запретить Николаю Добачевскому работать по инженерской «корочке». Говоря современным языком — аннулировать лицензию на проектирование и строительство.
Добачевского вызвали на допрос. Техник выкрутился, сообщив, что никогда не нарекал себя российским инженером, а всегда подчеркивал: я — иноземный инженер с колумбийским патентом. И полиция отстала.
Казалось бы, можно возвращаться к обычной жизни и работе. Но скоро до Киева дошли вести о грандиозной коррупции во время стройки Панамского канала. В него было вложено 300 миллионов долларов — вдвое больше планируемого, — а работ выполнено на треть. Кроме недооценки стоимости проекта, в нем нашли грубые ошибки, а надзор над качеством работ был хуже некуда. Сверх того, тропическая лихорадка угробила 20 тысяч рабочих.
— Это был дикий геополитический скандал. Европейские чиновники вложили большие деньги в акции компании, что строила Панамский канал, и прогорели. Главным архитектором Панамы был специалист, успешно руководивший стройкой Суэцкого канала, — говорит Шимановский. — Никто не ожидал такого провала. Лично к Добачевскому не было никаких претензий, он со своим заданием справился без нареканий. Однако статус «панамский инженер» поставил на Добачевском позорное клеймо.
Он потерял все заказы, и после 1898 года его имя в строительной документации Киева не встречалось. До заката карьеры он, кроме своего самого знаменитого дома Подгорского, успел построить еще пять: дом №5 на площади Ивана Франко и четыре усадьбы для олигарха Фридриха Михельсона. Вдобавок харьковчанину доверили расширить доходный комплекс по улице Пушкинской, 35-37. Все.
Добачевский якобы был замешан в еврейском погроме в столице в 1897 году. На строителя был составлен протокол, поскольку его опознали, как одного из руководителей погрома. Сам свидетель заявлял, что мог принять за Добачевского другого человека и ошибиться в показаниях. Назначили дополнительное расследование, в ходе которого следствие собрало на Добачевского характеристику из агентских сводок.
Оказалось, что он — игроман-картежник, выгодно женился на помещице, но продал ее поместье и все деньги проиграл, после чего бросил ее с четырьмя детьми и никак им не помогал. На съемную квартиру (по ул. Грушевского, 4) Добачевский заманил несовершеннолетнюю девочку и пытался ее изнасиловать. Спасаясь от него, она взобралась на оконную раму и кричала, что если Добачевский к ней подойдет, она кинется вниз, но прислуга отбила ее.
В гостинице «Бристоль», где он жил в долг, как и в других «нумерах» (по мнению Алексея Шимановского, люди охотно верили человеку, которого отметил сам император), была другая попытка изнасилования, но уже номерантки, которую также спасла прислуга. По словам квартирантов, Добачевский вел разгульный образ жизни.
Чтобы погасить огромные долги и выправить репутацию, он в 1905 году засобирался на стройработы в Маньчжурию, за которую тогда дрались Россия и Япония. Война уже подходила к завершению, азиаты громили русских, но техник все равно был бы там полезен в качестве фортификатора.
— Заманить его туда можно было только большими деньгами. Ему выдали красивую форму строительного чиновника и самое главное — 800 рублей подъемных и прогонных, так как доехать до Маньчжурии он должен был своим ходом, — рассказывает Алексей. — Для сравнения: средняя зарплата рабочего в Российской империи была 32 рубля с копейками, в Киеве и то меньше — 23 рубля. Зарплата человека с высшим образованием стартовала от 50 рублей. Но Добачевский никуда не уехал. Скорее всего, перед поездкой он сел играть в карты и снова все спустил.
Но по городу все равно ходил гоголем и хвастался формой. В ней его и опознали в 1905 году как одного из фигурантов еврейского погрома.
Тайна распутника и «погромщика»
Во время разбирательств выяснилось, что свидетель все-таки не ошибся в показаниях, причислив инженера к погромщикам. Полиция от агентов получила данные: вступив в партию «Правового порядка», «Добачевский… нередко произносил речи, направленные к разжиганию среди христиан ненависти к евреям». Впрочем, во время беспорядков Добачевский, напротив, уговаривал погромщиков прекратить бесчинства.
— Никто ничего не доказал, так как беспорядками руководил старший киевский полицмейстер. Доказанных преступлений Добачевского не было, но что с ним было дальше и как закончилась его жизнь — неизвестно, — удивил нас гид. — Михаил Кальницкий (инженер, писатель, краевед, исследователь истории Киева. — Авт.) написал, что ему стало так неприятно читать «про этого типа», что он забросил все исследования о Добачевском.
Эксперты полагают, что создатель «дома Подгорского» либо выехал из Киева от греха подальше, либо был отправлен в ссылку за свои проделки и воровство. У нашего экскурсовода есть своя версия насчет того, как самозваный, но удачливый инженер-распутник вдруг оказался в эпицентре еврейского погрома. Но я вам о ней не скажу. Вы лично должны послушать хорошего рассказчика Алексея Шимановского.
P.S. Дом Подгорского ошибочно называют домом барона Штейнгеля, который на самом деле стоит впритык к «замку» и обозначен по улице номером 3. Братья Максим и Рудольф Штейнгели были очень богаты и могли позволить себе такие хоромы. Но путаница, где чей дом, вероятно, произошла оттого, что люди посчитали: такой помпезный «замок» мог быть только у барона, а не у какого-то помещика.
