Депутат Верховной Рады, бывший глава Украинского института национальной памяти Владимир Вятрович рассказал о том, что новогодние колядки находились в советские времена под строгим запретом.
По словам парламентария, который называет себя историком, их якобы начали издавать только после распада Советского Союза. А до этого колядки рассказывали по секрету надежным людям и даже не записывали эту крамолу на бумаге — потому что за такое сразу ссылали на Колыму.
«Они были элементом исключительно устной культуры, альтернативной официальной печатной. Колядки при совке не только не печатали, но и не переписывали. Лишь перепевали, запоминали и передавали из уст в уста как определенное тайное, запрещенное знание», — пишет об этом Вятрович, в рамках становления новой исторической правды.
Конечно, это гротескные вымыслы — в духе рассказов про запрет украинской вышиванки, которую на самом деле носили высшие партийные руководители советской эпохи. Однако подобные легенды давно продвигаются в массовом сознании украинцев и давно стали общим местом в пропагандистском мейнстриме.
К примеру, в Стране Достоинства бытует миф о массовом расстреле кобзарей-бандуристов — несмотря на то, что эта легенда не имеет под собой никаких фактических доказательств, а сама бандура активно популяризировалась в советские времена. Капеллы бандуристов выступали в лучших концертных залах СССР, а миллионы телезрителей от Камчатки до Кушки слушали слепого кобзаря в фильме «Вечера на хуторе близ Диканьки» — где, кстати, звучали те самые колядки, запрещенные по версии Вятровича.
Исследование народного фольклора проводилось в Советском Союзе на государственном уровне и являлось важной частью культурной политики. Этим занимались специализированные научные институты, которые каждый год снаряжали этнографические экспедиции в отдаленные районы провинциальной глубинки, по крупицам собирая давнее песенное наследие.
Записанные колядки и щедривки регулярно публиковали, не жалея на это средств. Киевский историк Юрий Латыш напомнил Вятровичу о капитальном сборнике украинских святочных песен, объемом более 800 страниц, который издали в Киеве в 1965 году, по инициативе академика Максима Рыльского. И такие книги систематически выходили в советской печати, задолго до идеологического послабления Перестройки.
Однако советские исследователи занялись изучением колядок гораздо раньше — еще в двадцатые годы, когда в стране проходила активная антиклерикальная кампания.
В СССР вполне положительно относились к народной песенной традиции, поскольку в ней видели рудименты дохристианской обрядовой культуры, против которой веками боролись церковь и государство.
«Очень многие колядки и щедривки, в полном соответствии с первоначальным аграрно-магическим смыслом новогодних и святочных обрядов, имеют своим назначением в "величании" хозяина и членов его семьи при помощи словесных образов вызвать представления об урожае, богатстве, приплоде и браке. Ввиду многовековой давности колядок и щедривок в земледельческой крестьянской среде большинство образов связано с хозяйственными заботами крестьянства, берется из хозяйственного обихода и природы деревни.
Стремясь выразить пожелание богатства или заклинание его, крестьянские певцы, естественно, не довольствуются описанием привычного деревенского быта, а рисуют картины роскошной жизни вышестоящих социальных групп: князей, бояр, купцов. Во многих колядках несомненно сохраняются образы и картины княжеско-дружинного и боярско-феодального строя.
Во многих колядках видно явное приспособление христианских легенд и мифов к потребностям аграрной магии. В иных случаях удается, при сравнительном анализе вариантов, с полной очевидностью вскрыть постепенность церковно-христианских напластований на первичные традиционно-поэтические образы», — рассказывает об этом программная статья в первой советской Литературной энциклопедии, которая вышла в издательстве Коммунистической Академии в 1931 году.
Популяризация колядок была в советское время обычным делом, несмотря на антирелигиозную политику государства. Это констатировали даже в Комитете государственной безопасности, где осуществляли наблюдение за представителями националистической интеллигенции — которые колядовали прямо в центре Киева, на Крещатике, когда площадь Октябрьской революции еще не стала Майданом независимости, а площадь Ленинского комсомола еще не получила название Европейской.
«Колядки пропагандируются по радио, телевидению, в периодической печати. Так, например, 31 декабря 1971 года по программам украинского радио и телевидения было исполнено семь колядок, в том числе и на современную тематику. Статьи о колядках и рекомендации по их проведению в новогодние праздники систематически публикуются в журналах «Народна творчість та етнографія», «Людина і світ».
В отдельных вузах г. Киева (университет, консерватория) по инициативе руководства и общественности традиционно ежегодно 31 декабря проводятся колядки, в которых участвуют коллективы художественной самодеятельности (в университете, например, ансамбль «Веснянка»). Колядники посещают профессоров и преподавателей…
Представляется целесообразным использовать обряд колядок в идеологически выгодном плане, для чего уделить внимание организационной стороне. Это исключило бы возможность использования колядок националистически настроенными лицами во враждебных целях», — писал об этом первому секретарю ЦК КПУ Петру Шелесту председатель КГБ УССР Виталий Федорчук.
И действительно, советская власть поощряла распространение старых колядок, переделанных на новый советский лад, где апостолов и святых заменяли на шахтеров, знатных колхозников и профессиональных революционеров.
«С выходом на общественно-политическую арену рабочего класса возникает и развивается пролетарская обрядность… утверждая духовные ценности человека труда», — писала об этом газета «Вечерний Киев».
Начиная с первых послереволюционных лет на территории Украины сочиняли видоизмененные пролетарские колядки, которые исполняли даже на собраниях партийных ячеек.
«Подобные "произведения искусства" распространялись как устно, так и в популярных советских сборниках «Червоний пісенник» и «Великий співаник», — сообщает об этом на «Исторической правде» современная украинская исследовательница Елена Григорьева.
Уже в 1928 году этнографы фиксируют новую советскую версию космогонической колядки «Небо и земля» — той самой народной песни, которая впоследствии была переделана Константином Меладзе для знаменитого новогоднего мюзикла, прозвучав в исполнении Олега Скрипки и Ани Лорак.
Ясная зірка весь світ освітила,
Бідній голоті диво сповістила.
Світ новий родився,
В крові оповився,
Царі геть тікають,
Глитаї здихають,
Бідняки співають,
Комуну вітають.
Свято стареє, святую казку
Всі ви забудьте,
Свято Жовтневе, свято Комуни
Гуртом святкуйте!
Подобные песни имели тогда широкую популярность. Вот только некоторые образцы «пролетарских колядок», которые замалчиваются сегодня политической цензурой, хотя эти песни также являются историческим и культурным достоянием украинцев:
Коляда, коляда, дай, бабо, пирога,
Як не даси пирога, візьму вола за рога
Та приведу на поріг та викручу правий ріг,
Буду в ріг трубити: буржуям не жити!
Добрий вечір тобі, вільний пролетарю!
Нова радість стала, яка не бувала:
Довгождана зірка волі в Жовтні засіяла.
Де цар був зажився, з панством вкорінився,
Там з голотою простою Ленін появився!
Добрий вечір тобі, вільний пролетарю.
Радуйся, ой, радуйся, земле,
Світ новий народився.
Застилайте ж столи та все килимами,
Оселі вбирайте та все прапорами.
Гей, пісні складайте, волю величайте,
Бо прийдуть до тебе твої свята в гості.
Що першеє свято — першого повстання,
Першого повстання ще й свято Тараса.
А другеє свято — то Першого Травня,
Свято робітниче, всесвітнє, весняне.
А що третє свято — Червоного Жовтня,
Червоного Жовтня, коли пута впали
Коли пута впали, Ради понастали!
Нова радість стала, яка не бувала:
Зоря ясна п'ятикутна на весь світ засіяла.
Упали вівтарі, покотились царі.
Слава люду робочому, чабанам, шахтарям!
Добрий вечір, господарко,
Наша славная доярко,
Скільки зірок небо має,
Та ясніш ота палає,
Що на грудях ваших сяє!
По надоях, героїне,
Ми вам раді щедрувати —
Перша ви на Іршавщині.
По Вкраїні першість взяти!
В сороковых годах, с наступлением войны, в различных областях Украины появились особые антифашистские колядки, придуманные партизанами и подпольщиками. Например, рождественские куплеты, записанные на Ровенщине, в полесских лесах, где проходили рейды Сидора Ковпака:
Спаситель родився, люди його славлять,
А спаситель-откупитель здоров'я знебавля.
Не страшні ж бо вже нам топори фашизму,
Перемога є за нами — сила комунізму!
А святочная шедривка из Кировоградской области, зафиксированная известным фольклористом Алексеем Деем, упоминает нацистские грабежи на оккупированной территории Украины:
Щедрик, ведрик, Гітлер — мошенник.
За яку ласку забрав ковбаску.
Ще тобі мало — забрав і сало.
Поперек горла щоб тобі стало!
Эти советские колядки де-факто запрещены в Украине, в соответствии с репрессивным декоммунизационным законом. А украинские государственные структуры, вроде Института национальной памяти, стараются предать это наследие историческому забвению.
Впрочем, это касается не только идеологически неправильных песен. По иронии судьбы националисты вынуждены скрывать материалы о народном фольклоре, изданные в не столько далекие тоталитарные времена — даже если они совершенно аполитичны. Потому что публикация таких сборников подорвет основы государственной мифологии, которая рассказывает о полном запрете на все украинское, существовавшем вплоть до девяносто первого года.
Больше того, в современной Украине стали заметно меньше колядовать. Молодежь уже не так активно ходит по квартирам в святочные вечера, несмотря на пламенную борьбу за возрождение национальных традиций и обязательный дресс-код с вышиванками. Это отмечается даже на ультраконсервативной Ивано-Франковщине, где с тревогой сообщают о падении интереса к щедрикам и колядкам.
«В восьмидесятые я сам записывал колядки. Сейчас действительно колядуют меньше. В этом году в селе, где живет моя теща, вообще никто не колядовал — хотя в прошлом году еще заходили с предложением "дайте, дядя, пятака!". А щедривку я вообще последний раз слышал в девяностые, хотя во время советов на Маланку активно засевали», — пишет сейчас известный украинский правозащитник Владимир Чемерис.
Все дело в прогрессирующей атомизации рыночного постсоветского общества, в распаде коллективных социальных связей — в том числе среди молодежи. Подростки меньше общаются со сверстниками, не особенно интересуются народной культурой, которая превратилась в мертвый казенный официоз. И не рискуют звонить в чужие квартиры, чтобы не нарваться на агрессию со стороны обозленных бедных людей.
А по подъездам теперь ходят с другими целями: например, в поисках закладок с наркотиками, о которых то и дело сообщает киевская полиция.
Вполне логичные процессы для общества, которое на ходу переписывает собственную историю. Как это делает Владимир Вятрович — полуобразованный ультраправый мошенник, к которому так хорошо подходит задорная советская колядка.
