В начале сентября 2009 года буддологов и буддистов России застигла горькая весть: в последний день лета скончался Валерий Рудой.
«31 августа 2009 г. ушел из жизни Валерий Исаевич Рудой (1940-2009), доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Сектора Южной и Юго-Восточной Азии Института восточных рукописей РАН. Делом всей его жизни стало возрождение петербургской научной буддологической школы и комплексное исследование одного из краеугольных произведений классической буддийской философии — «Абхидхармакоши» Васубандху. Эта важнейшая работа увенчалась переводом и всесторонним исследованием разделов I-VI этого произведения. Кроме того, В.И. Рудой является автором и вдохновителем целого ряда теоретических и методологических работ, посвященных исследованию буддийского мировоззрения, написанных им отдельно и в соавторстве со своими учениками и коллегами. Коллеги В.И. Рудого скорбят о его преждевременной кончине», — гласило сообщение на сайте его института.
Ученики Рудого были ошеломлены этой новостью.
«Валерий Исаевич сыграл большую роль в становлении многих наших буддологов, и в том числе в моей собственной жизни, чего я никогда не забуду. На протяжении ряда лет, начиная с 1972 года, когда я попросил его согласиться стать научным руководителем нашего кружка по изучению восточной философии Студенческого научного общества философского факультета ЛГУ, мы общались довольно тесно, и он постоянно поражал меня своей несравненной эрудицией, открывая удивительный и не похожий ни на что известное мир индийской духовной культуры. Он побудил меня изучать санскрит, потом учил нас с Андреем Парибком и Владимиром Донских читать санскритские философские тексты… короче, открыл нам глаза на очень многое», — писал известный буддолог Андрей Терентьев, который в 90-е годы был личным переводчиком далай-ламы XIV во время его визитов в Россию, Латвию и Литву.
Влияние Рудого на буддологию в СССР трудно переоценить. Фактически благодаря ему в Северной столице России была восстановлена буддологическая школа, почти полностью уничтоженная в 30-х годах ХХ века сталинскими репрессиями и добитая в 1950 году при переводе Института востоковедения Академии наук в Москву.
Как в Ленинграде померк свет Будды
Весной 1942 года в казахском поселке Боровое умер Федор Щербатской. Его отец был губернатором Уфы, брат — одним из видных французских масонов, а дед — прославленным военачальником, воевавшим с Наполеоном, а затем и с турками и усмирявшим поляков в 1831 году. Щербатской не посрамил свой род и вписал свое имя в историю, прожив интереснейшую жизнь: он был земским и уездным предводителем дворянства, во Внешней Монголии от имени императорского правительства вел переговоры с далай-ламой XIII, посещал Индию, жил в Европе, где стал почетным членом нескольких научных сообществ, и в конце концов был одним из основателей русской школы буддологии и международного научно-издательского проекта Bibliotheca Buddhica.
Вряд ли он умирал с легким сердцем. Последние годы жизни Щербатского были омрачены репрессиями против коллег и соратников. Сам он репрессий избежал. Возможно, сказалась его работа в советской делегации в Великобритании, которую возглавлял прославленный большевик, первый нарком внешней торговли СССР и один из инициаторов строительства мавзолея Ленина — Леонид Красин. Тогда — в 20-х годах ХХ века — Щербатской по заданию советской дипмиссии работал с самим лордом Керзоном.
В 1937 году самого Щербатского — к тому времени заведующего Индо-тибетским кабинетом Института востоковедения Академии Наук СССР — подвергли резкой критике, а многих из его учеников репрессировали. Так, в апреле 1937 года был расстрелян руководитель тибетской группы его института Андрей Востриков. В августе того же года расстреляли другого ученика Щербатского — монголиста Базара Барайдина, которого обвинили в работе на японскую разведку и заговоре, в котором участвовали немногие оставшиеся в Ленинграде буддийские монахи. Был разгромлен и ленинградский дацан, а здание построенного в 1915 году буддийского храма передали физкультурникам.
За четыре года до этого — в марте 1933 года — как «активного участника контрреволюционной монархической организации "Евразийцев"» арестовали ученика Щербатского Бориса Семичова. Через год, в 1934 году, скончался старый друг и соратник учёного — глава Института востоковедения Сергей Ольденбург, после «Академического дела» 1929 года смещенный с поста секретаря Академии наук. В 1935 году от болезни умер еще один ученик Щербатского — Евгений Обермиллер.
Умершие и репрессированные русские буддологи в своё время издавались по всему миру. После Октябрьской революции их книги продолжали печататься, в том числе и за рубежом. Так, первая книга большой трилогии по буддийской философии самого Щербатского — «Центральная концепция буддизма и значение термина "Дхарма"» — вышла на английском языке в Лондоне в 1923 году (примечательно, что в Ленинграде в 1930-1932 на английском языке вышла его двухтомная работа «Буддийская логика», так и не переведенная на русский и сегодня).
Фактически на глазах у ученого произошел расцвет русской буддологической школы и её же разгром. Он не дожил восьми лет до еще одной шокирующей новости: перевода Института востоковедения из Ленинграда в Москву.
Казалось, буддизм и буддология выкорчеваны из города на Неве навсегда. Однако за два года до смерти Щербатского и за десять лет до перевода Института востоковедения в Москву на предвоенной Украине, в Черкассах, в семье инженера-металлурга родился один мальчик, которому суждено было возродить буддологию в городе на Неве.
Светильник зажигается снова
Через 15 лет после смерти Щербатского в двух тысячах к югу от казахского поселка Боровое — в древней столице империи Тамерлана Самарканде — с золотой медалью окончил школу один юноша. Его семья бежала с оккупированной нацистами Украины. У него самого ранние воспоминания о родине связаны с тем, как его родные Черкассы бомбили немцы.
Юноша, которого звали Валерий Рудой, решил связать свою жизнь с изучением Азии и поступил на восточный факультет Ленинградского государственного университета.
До сих пор не ясно, почему Рудой предпочел именно индологию, а не тюркологию. Казалось бы, само название его родного города, по мнению некоторых ученых, имеет тюркские корни. Да и Самарканд, где провел свое отрочество Рудой, — центр тюркской и персидской культуры. Тем не менее, молодой человек сделал свой выбор и приступил к углубленному изучению санскрита и хинди и урду под руководством выдающегося филолога-индианиста Татьяны Катениной. После Рудой работал переводчиком в Пакистане. Однако интерес к науке не покидал его.
После возвращения в СССР Рудой прошел курс постдипломного образования на базе ЛГУ и в 1968 году стал работать в Ленинградском отделении Института востоковедения.
Тут Рудой и возродил главный проект петроградских, а затем и ленинградских буддологов — перевод и исследование трактата «Абхидхармакоша» индийского буддийского философа Васубандху.
И в этом ему отчасти помог случай.
Еще во времена Российской империи Щербатской сформировал международную группу ученых, в которую входили лучшие умы ряда европейских стран, США и Японии. Кроме самого Щербатского Россию в группе представлял и его ученик — блестящий буддолог Оттон Розенберг. Светила буддологии хотели перевести и изучить «Абхидхармакошу» — трактат, который основан на третьем разделе буддийского канона Трипитака — Абхидхарме. Авторство многих текстов этого раздела приписывается самому Будде. Санскритский оригинал Трипитаки не сохранился.
Не было у ученых и главного — оригинала «Абхидхармакоши». Щербатской и его команда располагали лишь двумя китайскими, тибетской и неполной уйгурской версиями трактата, а также комментарием Яшомитры. Во время работы над этими версиями некоторые из исследователей, тот же Розенберг, умерли. Другие выполнили свою задачу частично. И их можно понять: разразившаяся Первая мировая война, революции и последующая нестабильность не благоприятствовали их работе. Тот же Щербатской выпустил перевод с тибетского второй главы трактата в 1930 году, в то время как первой — за 13 лет до этого. Полностью со своей частью работы справился лишь франко-бельгийский ученый Луи Ле Валле Пуссен, опубликовавший перевод трактата с китайского. Лишь в 1980 году в Улан-Удэ пережившим лагеря и ссылки Семичовым вместе с Брянским был издан близкий к тексту перевод с тибетского на русский язык трех глав «Абхидхармакоши».
Однако этот перевод к тому времени отчасти потерял актуальность. И вот почему: в 1935 году, когда в Ленинграде уже начали громить буддологов, был найден санскритский оригинал «Абхидхармакоши». Его публикация растянулась на долгие 32 года. И вот за год до прихода Рудого на работу в Лениградское отделение Института востоковедения АН СССР — в 1967 году — трактат опубликовали.
За пять лет до этого, когда Рудой оканчивал ЛГУ, заведующий Ленинградским отделением Института востоковедения Академии наук СССР тюрколог Андрей Кононов посоветовал талантливому выпускнику заняться возрождением научной проблематики буддологической школы Санкт-Петербурга и дал ему рекомендацию для поступления в аспирантуру на специальность «история философии». В общем, к моменту прихода Рудого в Ленинградское отделение Института востоковедения в 1968 году судьба фактически подталкивала его к тому, чтобы начать возрождение школы буддологии в городе на Неве. Но в этом огромную роль сыграли и качества самого Рудого.
«Команда мечты»
Успех Рудого в деле восстановления петербургской буддологии связан с теми людьми, которых он собрал вокруг себя во время работы над «Абхидхармакошей» и другими буддийскими текстами.
«Валерий Исаевич Рудой явился первым в мире исследователем, решившимся работать с санскритским оригиналом «Абхидхармакоши». А потом выучил меня и подключил к этому проекту», — рассказывала в 2008 году ученица Рудого — классик российской буддологии Елена Островская.
Она же описала гипотезу Рудого, которая требовала привлечения к работе над «Абхидхармакошей» специалистов разных направлений: и филологов, и философов, и многих других.
«Валерий Исаевич Рудой выдвинул гипотезу о структурно-функциональном полиморфизме индийских религиозно-философских систем и, в частности, буддизма. Он выделил три уровня функционирования: религиозная доктрина, психотехника, то есть практика работы с психикой, и философия (логико-дискурсивный уровень)», — отмечала Островская.
Её дочь, социолог Елена Островская-младшая, тоже стала ученицей Рудого.
«В исследованиях философии и психологии буддизма он был первопроходцем. Изучая творческое наследие российской школы буддологии, созданной Ф.И. Щербатским еще в имперские времена, В.И.Рудой разработал собственный проект по переводу памятников письменной буддийской культуры. К этому проекту он привлек индологов, китаистов, историков, философов. Внутри индологического сектора была образована группа буддологических исследований, в которой долгое время работал и Евгений Алексеевич Торчинов, ставший впоследствии известным российским религиоведом», — вспоминала она о работе своего учителя.
По сути Рудой создал то, что в спорте называется дрим-тим — «команда мечты». Достаточно сказать, что тот же Торчинов позже прославится как классик буддологии, религиоведения и синологии, переводчик и комментатор таких даосских сочинений, как трактат Гэ Хуна «Баопу-цзы» и трактат Чжан Бодуаня «Учжэньпянь, автор научного перевода «Дао дэ цзин», и станет одним из лидеров буддийской общины Санкт-Петербурга. После его смерти в 2003 году в Санкт-Петербурге начнут регулярно проводить Торчиновские чтения. Правда, в феврале 2019 года доблестные украинские цензоры запретили к распространению на Украине книги Торчинова «Религии мира: опыт запредельного: Психотехника и трансперсональные состояния», поскольку та де «пропагандирует государство-агрессор и разжигает межэтническую, религиозную вражду».
Рудой легко находил общий язык с китаистами. Сам он китайский язык знал — ему Рудого обучил китаист Лев Меньшиков. Собственно, исследование буддийской философской терминологии Рудой проводил параллельно на трех языках: санскрите, китайском и тибетском. Последнему его учил тибетолог Бронислав Кузнецов.
Но Рудой был не только талантливым учеником, но и весьма одаренным учителем.
Шесть качеств бодхисаттвы
Пожалуй, лучшей характеристикой буддолога Рудого будут слова его учеников. Так, Островская-младшая, рассказывая о том, как выбирала наставника, призналась, что ей хотелось «учиться у лучших». Для этого она и направилась в Институт востоковедения РАН, к Рудому.
Уже после смерти Рудого на заседании Ученого совета Института восточных рукописей она прочитает доклад, посвященный смерти учителя.
«Те, кому довелось начинать свою работу под его руководством, называли Валерия Исаевича за глаза бодхисаттвой, имея в виду символическую рамку — представление об учителе как о «благом друге», наставнике», — вспоминала ученица об учителе.
Подобно бодхисаттве, Рудой, указывала его ученица, обладал шестью нравственными совершенствами, которые буддисты называют «запредельными добротелями».
Первая добродетель — дана — бескорыстное даяние. Рудой щедро дарил ученикам свое время, вводил их в мир буддийской культуры, был ответственным за учеников, интересовался не только их научной работой, но и жизнью.
Вторая добродетель — шила — нравственность. Рудой 35 лет работал над «Абхидхармакошей», отдавая всего себя этому делу и безразлично относясь к всякого рода удовольствиям. Довольно непритязательный в быту ученый был привержен знанию, а не имуществу.
Третья добродетель — кшанти — терпение. Несмотря на сложную ситуацию в 90-х годах ХХ века в Санкт-Петербурге, Рудой продолжил идти по пути науки.
Четвертая добродетель — вирья — энергия. Именно благодаря ей он не только занимался наукой, но и фактически возродил санкт-петербургскую буддологию.
«Но более всего ему были близки добродетели дхьяна — сосредоточение сознания и праджня — мудрость. Он сохранял глубочайшее сосредоточение во время работы над текстом, проникая в глубинный смысл, умел пользоваться знанием и создавать новое. Валерий Исаевич подымал пласты духовного наследия Индии и вел нас к знанию. Он был очень ярким, красивым человеком, и невольно привлекал к себе внимание людей, вызывая искреннюю любовь учеников», — отмечала Островская-младшая.
Сейчас петербургскую буддологию представляют такие воспитанники Рудого, как его первая ученица Елена Островская, ее дочь — Елена Островская-младшая, Татьяна Ермакова, Андрей Базаров, Павел Ленков, Елена Харькова, Сафарли Шомахмадов, Андрей Терентьев и многие другие.
К моменту смерти Рудого весь текст «Абхидхармакоши» был переведен и откомментирован, оставалось издать лишь несколько томов. Помимо этого творческое наследие учёного представлено множеством книг и статей, посвященных актуальным проблемам буддологии.
Буддисты верят, что окончательная нирвана — паринирвана — может быть достигнута лишь после физической смерти существа, достигшего бодхи — полного просветления. Десять лет тому назад в Санкт-Петербурге бодхисаттва из Черкасс, человек, возродивший петербургскую буддологию, ушел в паринирвану.
