История Марины типична для многих жителей городка. Приехала во время первой волны беженцев, жила у родственников, потом у знакомых, потому что родственники через полгода «попросили» найти другое жилье, со временем стала на учет в социальных службах и так как один из детей у нее инвалид — получила временное жилье от города. Практически бесплатно. Цена проживания в городке переселенцев до сих пор составляет менее десяти процентов от рыночной стоимости аренды недвижимости в Харькове.
«Думали, месяц-другой побудем и вернемся. Потом прошло полгода, год — ничего не меняется. Сначала отношение было к нам как к погорельцам — все помогали, привозили гуманитарную помощь, подарки разные, теперь же все больше относятся к нам как к нахлебникам. Устали люди и от нас тоже. Мы напоминание мирному Харькову, что где-то идет война. Я местные власти не осуждаю и харьковчан тоже. Они и так сделали много для нас. Спасибо хоть не на улице бросили», — рассказывает она.
Чтобы понять, что из себя представляет модульный городок и как там живется людям, достаточно посмотреть любой фильм из жизни заграничных бомжей или про будни резерваций, где-нибудь в Африке. Высокий металлический забор, будка с то ли охранниками, то ли с надзирателями и строгим режимом посещений. Посторонние на территории не приветствуются. До личного досмотра дело не дошло, но документы проверили.
Реакция на журналистское удостоверение — указали на плакат с перечеркнутой картинкой фотоаппарата. «У нас непубличная территория, все съемки согласовываются с администрацией».
Модульный городок, и правда, не произведение искусства, а технологически выверенная целесообразность, рассчитанная на то, что человек тут долго не задержится. Больше всего поселение похоже на гаражный кооператив — длинные узкие боксы, с окном в торце, развернутся сложно, света не хватает, как и всего прочего. Есть проблемы с электроэнергией, водой и теплом.
Домики были построены на пустыре без подведения полноценного набора коммуникаций. Так что на все коммунальные услуги существует лимит. Электроприборы, не предусмотренные планом размещения, не больше двух. Мощные, вроде кондиционеров и обогревателей — под запретом. Тепло, даже в сильный мороз — сколько дойдет до поселка. Средняя температура по квартирам 15-17 градусов. Но местные не жалуются — у них реально нет выбора.
«Трудоспособных, полноценных тут нет. Раньше были по липовым справкам, сейчас живут только те, кто потерялся в этой жизни или вынужден так существовать. У меня дети, выезжать на работу — не для меня. Подрабатываю дома — шью. Понятно, что подпольно. И так многие, но радости это никому не добавляет, поэтому главная проблема у нас в городке — пьянство. От горя, от беспросветности, от отчаяния — все пьют», — пряча глаза, говорит Марина.
Модульный городок находится на отшибе, до ближайшего магазина необходимо идти около получаса, рынок поблизости тоже отсутствует, но зато есть дома частного сектора, а значит — есть и домашний алкоголь. Самогон — лекарство от всех болезней — как душевных, так и прочих. Компрессы детям, растирание и дезинфекция — на настоящие медикаменты у большинства просто нет денег.
«Мне повезло. Для ребенка выделяют набор лекарств, так что хоть в этом не нуждаемся. Правда, был период в прошлом году, когда в украинском министерстве здравоохранения то ли забыли, то ли не успели закупить то, что нужно для больных с нашим заболеванием, но тут опять харьковская мэрия помогла, нашли и выдали из запасов. Все живы, все выжили», — вспоминает Марина.
«Знаете, устала бояться. У меня кроме детей никого и ничего нет. Расскажите о том, как мы живем, может, задумается кто-то, что так жить нельзя. Может, у кого-то жизнь сложится лучше, имея наш пример перед глазами. Мы когда уезжали, еще из нашей области, где сейчас республика, совершили главную ошибку, что поехали не в ту сторону. Мы ни нормальным людям, ни бандитам-патриотам не нужны. Люди предпочитают нас не замечать, а нынешним «активистам» мы давно не интересны, мы же донбасские-луганские, ярлык повесили и забыли. Поэтому, вы нас, пожалуйста, не фотографируйте. Не будем будить лихо. Эти патриоты непредсказуемы. Ведь по логике, раз мы уехали из республики, то мы априори за Украину. Хоть это и не совсем так. Для майдаунов мы все равно не люди. Просто с нас нечего поиметь, вот и оставили нас в покое».
Марина рассказывает, что в самом начале, как появился городок, было, что приходили к ним разные «представители общественности», кто лекции про «место Украины в мире» читал, кто просто гимны пел, но в основном приходили за дешевой политической массовкой.
«У нас же около двухсот взрослых живут, так что старались договориться, чтобы мы на их митинги ходили, с флагами стояли и рассказывали про оккупацию и про то, как плохо в республике, а на Украине — хорошо. Но у нас люди простые, пару раз рассказали, как было на самом деле, хорошо хоть не побили, а просто перестали приглашать на патриотические праздники. За деньги же ходить противно, и страшно, можно же снова не удержаться и врезать — правду матку, особенно когда «герои АТО» в очередной раз начнут поносить тех, кто не уехал, не испугался и остался защищать свой дом».
Удержатся тяжело не только на митингах, а и в повседневной жизни. Нет-нет, да всплывает в разговорах с харьковчанами тема войны в Донбассе. Ведь когда взрывается снаряд прямо у тебя в доме, и ты после этого выжил, как-то уже не хочется говорить про доброту и рыцарство украинской армии. Первая волна беженцев, первые обстрелы, первые убитые — во всем этом виновата именно Украина. Развязали гражданскую войну не какие-то мифические оккупанты, а самые что ни на есть украинские граждане, начав стрелять и бомбить таких же, как и они, украинских граждан.
Светлана Ходченко
Оригинал публикации
