В прошлом месяце украинский президент Петр Порошенко существенно расширил санкции своей страны против России, введя на несколько лет ограничительные меры против ряда компаний информационных технологий. Когда эти меры будут реализованы в полном объеме, они отразятся примерно на 25 миллионах украинцев, то есть, почти на всех интернет-пользователях.
И это лишь очередная порция в длинной череде санкций, которые Украина начала вводить в 2014 году после аннексии Крыма Россией. Сначала были введены ограничения против российских программ телевизионных новостей, затем против артистов, кинофильмов. Потом против издаваемых в России книг. А совсем недавно Украина издала закон, требующий, чтобы 75% телевизионных передач были на украинском языке. В связи с этим один западный журналист обвинил Порошенко в том, что для него быть украинцем — значит говорить по-украински, и ничего больше.
Критики говорят, что правительство пытается построить виртуальную стену вокруг Украины в тщетной попытке полностью оградить ее от российского влияния. Их тревожит то, что когда эта цель будет достигнута, Киев попытается навязать стране националистический курс, обвиняя в неблагонадежности восточных украинцев, которые в большинстве своем испытывает культурные симпатии и близость к России.
Эти страхи лишь усиливаются в связи с комментариями таких людей как украинский министр культуры Евгений Нищук, который назвал восточных украинцев продуктом «ущербной генетики» и «отсутствия сознательности», или руководитель военно-гражданской администрации Донецкой области Павел Жебровский, заявивший, что после возвращения области под власть Киева правительство «навяжет этим людям демократические нормы», разместив в каждом крупном городе на востоке гарнизон украинских войск.
Но есть и те, кто выступает против таких ограничительных мер, потому что реализовать их полностью невозможно, и потому что они несостоятельны. Эти люди указывают на то, что попавший под запрет популярный сайт Яндекс является глобальным предприятием типа Google и Bing, и что зарегистрирован он в Нидерландах. Его украинский филиал Yandex.Ua в юридическом плане существует отдельно от российской материнской компании, и кроме того, является одним из крупнейших в стране налогоплательщиков.
Запрет самых популярных и широко используемых программных инструментов многим показался исключительно странным, потому что они создаются и работают на Украине, а сама компания только что получила от украинского правительства сертификат, где говорится, что данный продукт соответствует государственным стандартам безопасности.
Правительство оправдывает свои действия необходимостью укреплять национальную безопасность в войне с Россией. Но даже сочувствующие Украине обозреватели не понимают, каким образом можно укрепить национальную безопасность, лишая украинцев доступа к самому популярному в Киеве приложению для вызова такси или к программам бухгалтерского учета, которыми пользуется большинство украинских компаний при оплате налогов.
Но самую большую тревогу вызывает другое. Президент Порошенко со своими советниками не в состоянии понять, что миллионы украинцев видят в этих действиях нападки на их наследие и образ жизни. Многие граждане по-прежнему считают, что русская культурная и религиозная идентичность не является прямой противоположностью их украинской идентичности, а лишь дополняет ее.
В ноябре 2016 года киевский Центр Разумкова провел исследование, которое широко освещала украинская пресса. Социологи выяснили, что половина украинцев считает русских и украинцев «братскими народами», а четверть называет их «единым народом». И не российская пропаганда, а продолжающиеся нападки государства на культурную, религиозную и этническую идентичность заставляют большинство жителей восточной и южной Украины верить в то, что восстание на Майдане в 2014 году было «незаконным вооруженным государственным переворотом».
Так что для таких украинцев это санкции не против России. Это санкции против них, против «другой Украины», которая не согласна с нынешней политикой разрыва всех связей с Россией и переписывания истории страны.
В качестве доказательства они указывают на то, что последние санкции — это лишь верхушка айсберга. Сейчас на рассмотрении в украинском парламенте находятся по меньшей мере четыре законодательных инициативы по внесению поправок в действующий закон о языке. Его считают слишком либеральным, потому что он разрешает регионам, где не менее 10% населения говорят на втором языке, использовать его в качестве официального. Когда этот закон был принят в 2012 году, почти половина украинских регионов без промедлений сделала официальным языком русский. Каждое новое предложение сегодня в той или иной степени направлено на ограничение публичного использования русского языка.
А недавно были введены квоты, в соответствии с которыми 75% передач на национальном телевидении в вечерние часы должны идти на украинском языке. Эти меры явно направлены не на то, чтобы уменьшить присутствие на Украине российских новостных СМИ, поскольку они были запрещены еще в 2014 году. Это попытка заткнуть рты русскоязычным украинцам, лишив их публичного голоса.
В стране, где еще в 2012 году более 60% газет, 83% журналов, 87% книг и 72% телевизионных программ выходили на русском языке, и где более 60% граждан заявляют, что дома и с друзьями они общаются по-русски, правительство подает четкий сигнал о своем стремлении к изоляции людей, а не к их объединению. Как заявил перед голосованием спикер украинского парламента Андрей Парубий, «слово — это оружие, а оружие нельзя отдавать врагу».
Но есть и позитивный момент. По настоянию украинских сил безопасности парламент страны сделал шаг назад и не стал ввергать страну в открытую религиозную войну, отложив голосование по восстанавливающему советскую практику проекту закона, в соответствии с которым все высокопоставленное духовенство в канонической Украинской православной церкви должно назначаться под надзором государства. Правительство выступает с нападками на эту церковь, так как она не хочет отрекаться от братских связей с Русской православной церковью и называет продолжающийся на востоке Украины конфликт гражданской войной.
Зачем государству, погрязшему в мощном экономическом и политическом кризисе (там больше года нет официального парламентского большинства), такими способами усиливать напряженность? Причина в том, что разжигание ненависти к России дает краткосрочные политические выгоды.
Во-первых, такая напряженность обеспечивает Украине международную поддержку и финансирование. Во-вторых, она отвлекает внимание украинского населения от непопулярных экономических реформ. Кроме того, напряженность позволяет Порошенко, уровень поддержки которого упал до критически низкого уровня, руководить страной как президенту военного времени. И наконец, сомнения в лояльности тех, кто живет на востоке и юге (не говоря уже о Донбассе и Крыме, которые полностью исключены из политических дискуссий), позволяют сохранять националистическую повестку, которую поддерживает большинство на западе Украины. И хотя в 2015 году Порошенко заявил, что данные регионы являются «основой украинской государственности», такого усеченного украинского самосознания, создаваемого исключительно на базе истории, религии и культуры самых западных регионов страны, недостаточно, чтобы создать фундамент национального единства.
Нынешняя политика унижения тех, кого считают неполноценными украинцами, приведет лишь к расколу страны по этническим и религиозным признакам. Это еще можно предотвратить — если государство будет отстаивать недискриминационную культуру в гражданском обществе, уважительно относясь к украинской идентичности, строящейся на основе двух культур.
Приверженность такой политике или отказ от нее станет определяющим для наследия Майдана. В первом случае эти события будут вспоминать как приход новой эпохи национального единства, а во втором — как начало распада Украины.
Николай Петро — профессор политологии университета Род-Айленда, изучающий вопросы мира и ненасилия. Он редактор книги Ukraine in Crisis. В настоящее время Петро живет в Одессе.
Джош Коэн — бывший сотрудник проекта USAID, посвященного экономическим реформам в бывшем Советском Союзе. Он пишет для различных изданий на темы внешней политики, живет в Вашингтоне.
