– Предполагали ли вы 1 мая, что будет что-то похожее на то, что произошло 2 мая?
– Мы знали, что в Одессу едут «правосеки» – сносить лагерь на Куликовом поле. За несколько недель до этого одесским властям была из Киева «указивка» – лагерь на Куликовом поле убрать. Предлагали район 411-й батареи. С нами вели переговоры, в том числе губернатор. Некоторые согласились и съехали.
Мы наивные были тогда, предполагали, что что-то будет. Но мы не предполагали, что будет убийство.
Изначальная цель лагеря на Куликовом поле – сбор подписей за референдум о федерализации Украины. После событий на майдане стало ясно, что к власти пришли нацисты, которые растаптывают наши ценности. Которые решили, что они и ТОЛЬКО они одни, знают, как правильно любить Украину! И что теперь они будут всех остальных учить КАК надо любить Украину! Мы решили, что лучший выход, чтобы защитить и наши ценности, и целостность Украины, – федерализация Украины, при которой каждый регион будет сам решать, какие ценности для него дороги.
2 мая в 8:15 в Одессу пришёл «поезд дружбы» с «правосеками», которые выгружались из него уже экипированные для боя – с наколенниками, битами, шлемами…
Они проникали в Одессу двумя путями. Одни – этим поездом, но это был «завершающий аккорд». А другие – за несколько недель до этого, они размещались в домах отдыха, организовали дежурства на блокпостах вокруг города, и стали совместно с гаишниками дежурить. Судя по всему, там было оружие, потому что за пару недель до событий 2 мая на одном из блокпостов произошёл взрыв гранаты. Но это мутная история…
У нас не было оружия. К сожалению. Были биты, палки. Привезли десяток или дюжину сапёрных лопаток. Травматические пистолеты, возможно, были. Кроме того, нужно сказать, что среди нас были «засланные казачки» – провокаторы.
Просматривая видео событий на Греческой площади, в частности, стрельбу очередями из автомата, хочется отметить такие моменты. Напротив стрелка находится Горсад, там кафе, деревья и здания за ним. Если бы патроны были боевые, ни одна пуля бы не ушла в небо, они бы застряли в деревьях и в зданиях, что легко позволило бы их выковырять и предъявить. Раз этого не было сделано, значит, и патроны были не боевые, а холостые.
– Действительно ли на толпу ультрас напали ваши люди?
– Несколько лиц знакомых я увидел. Но это были люди из тех организаций, что поддались на уговоры губернатора и накануне съехали с Куликова поля в район 411-й батареи. Кроме того, там было очень много провокаторов.
Отдельно хочется сказать о красных ленточках на рукавах «антимайдановцев». Дело в том, что у нас идентификационным знаком была георгиевская лента, нам дополнительный знак не нужен был. А вот «засланным казачкам» такой знак был необходим, чтобы свои не грохнули.
Кстати, один раз я видел на кадрах видео с такими же красными лентами охранников, которые сопровождали генерала Кульчицкого, которого сбили в вертолёте под Славянском.
– Правда ли, что погибших было 48 человек?
– Думаю, что больше. К тому же 50 и больше погибших – это уже геноцид. Вот цифру «48» и подогнали под это дело.
– Сколько людей было на Куликовом поле перед подходом «правосеков»?
– Думаю, что человек 500.
– Почему пошли в здание? Почему не разбежались?
– Кто хотел уйти – тот ушёл. Другие приходили в последнюю минуту, причём не активисты, а простые одесситы. Не ушли потому, что была твёрдая убеждённость, что на тот момент тут проходит линия фронта между Добром и Злом, что это наша Куликовская битва.
– Из числа погибших знал ли кого-то лично?
– Знал. Поэтов Вадима Негатурова и Виктора Гунна. Очень больно потом, на жутких фото, видео обгоревших тел, узнавать своих друзей.
Потом, когда я смотрел видео, я понял, что Вадим Негатуров погиб на моих глазах. Я видел, когда во внутренний дворик выпрыгивали и выпадали люди, и им проламывали головы. Когда я потом смотрел видео, я понял, что там был Вадим Негатуров.
– Почему они говорят, что вы там готовили жидкость для поджигания?
– Ну им же надо что-то говорить…
– Вы входили в это здание до того?
– Я лично хорошо знал это здание, бывал в нём раньше по делам. А куликовцы никак не использовали это здание. Мы, вообще, вошли в него за 20 минут до подхода «правосеков». Мы использовали его для укрытия и обороны, потому что понимали, что лагерь нам не удержать. Мы предполагали, что будет что-то по типу обороны средневековой крепости, только вместо мечей – палки.
– Как оказалось столько погибших в подвале?
– Мы о подвале даже не думали в тот момент. Я лично знал, что это здание проектировалось и строилось как обком партии, и там обязательно должно было быть бомбоубежище. Но в каком оно состоянии было, я понятия не имел. Нам и в голову не пришло искать его, не до того было.
Что касается тел куликовцев в подвале, «правосеки» после того, как был погашен пожар, и до момента, как начала работать милиция и проводиться следственные действия, хозяйничали в здании несколько часов.
– Могли остаться выжившие куликовцы, спрятавшись в каких-либо укромных местах в здании?
– Да. Мой товарищ спрятался на крыше левого крыла. Ему были видны окна последних этажей, выходящие во дворик. Он насчитал 70 пистолетных выстрелов! То есть там происходила зачистка.
– Куда вышел ты?
– Я оказался блокирован на лестнице правого крыла. Нас было около 30 человек, мужчин и женщин. Было сильное задымление. К тому же «правосеки» пришли к нам на лестницу сверху, с верхних этажей. Пожарники приставили лестницу к окну, и мы все спустились. Женщины разбежались, их не трогали. А мужчин стали избивать и даже убивать. Нас милиционеры выхватывали из их рук, грузили в автозак и увозили в райотдел милиции.
– Это была спонтанная реакция толпы или спланированная акция?
– Акция была не спонтанная. Это не была неуправляемая толпа, разъярившаяся от крови на Греческой. Нет! Это была очень управляема толпа! Я это заметил даже тогда, несмотря на своё шоковое состояние. Во дворике бегали 8-10 «правосеков» под руководством человека, которого я позже увидел на видео с сотником Мыколой на блокпосту под Одессой, когда Парубий выдавал им бронежилеты. И этому человеку в том числе, и Парубий пожимал этому человеку руку. Через день эти люди руководят убийством.
То есть связь самая очевидная – председатель Совета национальной безопасности Украины Парубий «благословляет» накануне «правосеков» на убийство. Это была акция устрашения фашистского государства.
– Пытались ли выжившие куликовцы для себя выяснять истину?
– Да, конечно! Сами понимаете, для нас всех участников тогда это было главным событием в жизни. Горьким, тяжёлым. Причём, это было нашим поражением, как ни крути. Мы это переживали.
Но мы оказались разрозненными – кто арестован, кто где. Телефоны мы все свои повыбрасывали, потому что знали, что по телефонам нас могут отследить. Долго опять налаживали и восстанавливали связи. И, естественно, каждый пытался всё это осмыслить. Мы хотели всё знать об этом событии, только сидели в интернете и вылавливали всё видео, которое доступно.
Потом, по прошествии месяца, начали общаться – перемещаться по городу, собираться. В том числе и на Куликовом поле мы тихонечко собирались, в сторонке от основной толпы – мы, которые были в здании, обсуждали, каждый свою историю рассказывал, кто как спасся. Естественно, мы обменивались этой информацией и пытались понять…
– Была ли потом создана некая структура, которая могла бы организовать вас ещё раз? Или вы поняли, что не дадут?
– Мы поняли, что в Одессе не дадут. Пытались, конечно, самоорганизоваться.
Но общее состояние, настрой каждого и всех людей, кто не сдался и не залез в свою раковину, – что нельзя больше без оружия, так неорганизованно подставляться.
Много людей, которые говорят: «Да, я готов идти бороться с оружием в руках. Но не так, как на Куликовом поле».
– На сегодняшний день, что будет с Одессой? На чью сторону встанет Одесса, если сама будет выбирать свой путь?
– Встанет на нашу сторону, в этом я не сомневаюсь. Но, по моему личному мнению, всех одесситов можно разделить на несколько групп. Ну, одна из них – это те, которых даже одесситами нельзя назвать. Это приезжие «правосеки».
– Их много?
– Скажем так: они громкие, поэтому кажется, что их много.
– Хорошее определение!
– Я же общаюсь со многими одесситами. И я не один раз слышал, что «правосеки» очень боятся.
Таксисты, которые везли на вокзал «правосеков» (у них же тоже там какая-то ротация происходит), рассказывали, что те уезжали из Одессы с большим облегчением.
Подспудно они боятся. Несмотря на то, что ни один из них ещё не погиб в Одессе. Ни один! Взрывы и это всё – и ни один из них не погиб! Но эту ауру в Одессе они чувствуют, понимают. И боятся.
Так вот, всех одесситов я бы разделил на несколько групп. Первая – процентов 5-10. Это те, кто верит киевской власти – майданутые, скажем так… Они будут верить до последнего… Процентов 20-30 – это активные, они готовы к активной борьбе. Остальная масса – пассивные, они, как обыватели, запуганы. В душе они наши, но они не готовы бороться. Они готовы терпеть фашистов, но только чтобы не нарушили их покой.
