Долгое время утверждалось, что Крещатик сожгли фашисты, но со временем пришлось признать, что инициатива принадлежала советским диверсантам. Как писал Александр Довженко в дневнике: «Не немцы уничтожили центр нашей истерзанной столицы, а мы сами». Подтвердил этот факт и знаменитый советский подрывник Илья Старинов в книге «Записки диверсанта».
Впрочем, относительно уничтожения отдельных сооружений идут дискуссии.
Война
Вспомним события лета-осени 1941 года.
После поражения Красной армии в приграничном сражении она начала отступать вглубь территории страны. Поражение Южного и Юго-Западного фронтов, находившихся на территории Украины, было не столь сильным, как катастрофический разгром Западного фронта в Белоруссии, но, тем не менее, к середине августа линия фронта стабилизировалась по Днепру. У Красной армии был плацдарм на правом берегу в районе Киева — 37-я армия Андрея Власова, опираясь на укрепления Киевского укреплённого района «линии Сталина», сравнительно легко сдерживала наступление немецкой 6-й армии Вальтера фон Рейхенау.
В 20-х числах августа немецкие подвижные соединения сумели прорвать советскую оборону сразу на обоих флангах.
2-я танковая группа лучшего немецкого танкового командира Гейнца Гудериана форсировала Днепр и Десну в Черниговской области и устремилась в район Конотопа. Навстречу ей, из Кременчуга, где немцам удалось создать плацдарм и быстро построить достаточно грузоподъёмный мост, в район Лохвицы направилась 1-я танковая группа Эвальда фон Кляйста. 15 сентября войска Юго-Западного фронта были окружены и, впоследствии, разгромлены.
По современным оценкам, потери Красной армии составили около 700 тыс. человек. Командующий ЮЗФ генерал-полковник Михаил Кирпонос погиб при попытке выйти из окружения.
Подготовка диверсий
Приказ на отступление был отдан войскам 37-й армии вечером 17 сентября. Перед отступлением было принято решение подорвать наиболее существенные объекты городской инфраструктуры — мосты, электростанции, часть больших зданий в центральной части города.
Непосредственно исполнение этой задаче было возложено на 4-ю дивизию НКВД генерал-майора Фёдора Мажирина, ставшего «последним комендантом Киева».
Минирование в Киеве выполняли специальные саперные подразделения Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны СССР и действующей армии. Конкретно этим занимался 11-й взвод спецназначения, который возглавлял лейтенант Михаил Татарский.
В своих воспоминаниях он писал о минировании железнодорожной станции Пост-Волынский, моста им. Евгении Бош, набережной возле Почтовой площади, железнодорожного моста в Дарнице и некоторых других объектов: музея Ленина, Октябрьского дворца и Исторического музея, который тогда находился в верхней части Лавры.
Координировал минирование капитан инженерных войск, представитель Генштаба Хилякин, а непосредственным начальником лейтенанта Татарского был командир инженерного управления 37-й армии полковник Александр Голдович.
19 сентября в Киев вошли немецкие войска.
После этого контроль над минами (оборудованными радиовзрывателями) осуществляли подпольные диверсионные группы, в частности — под руководством Ивана Кудри («Максим») и Виктора Карташова («Коваленко»). Впрочем, обеспечить непосредственный контроль над всеми объектами минирования диверсионные группы не могли. Да и сигналы на взрыв подавались радиостанциями Харькова и Воронежа, что исключало оперативное управление диверсиями.
Взрывы
19 сентября были взорваны мосты через Днепр: Петровский и Дарницкий железнодорожные, мост им. Евгении Бош (построен после Гражданской войны на опорах Николаевского Цепного моста; после войны параллельно ему построен мост Метро) и Наводницкий наплавной (сейчас на его месте — мост Патона). Также были взорваны электроподстанция и водонасосная станция, была подорвана часть паровозов и вагонов на вокзале, железнодорожные стрелки, здания штабов Пинской флотилии и охранных войск НКВД.
20 сентября 1941 года советские саперы при помощи радиомины взорвали смотровую площадку Верхней лавры. При этом был уничтожен штаб артиллерийского управления 29-го армейского корпуса и его командир — полковник Ганс-Генрих фон Зейдлиц-унд-Голау (это был самый высокопоставленный немецкий военный, погибший в битве за Киев).
Немцам удалось разгромить несколько диверсионных групп и получить информацию о минировании отдельных объектов. 28 сентября начальник киевской полиции рапортовал об обезвреживании 670 мин. Кроме того, советская радиомина Ф-10 и документация по ней (в том числе таблицы рабочих частот) попали в руки гитлеровцам ещё в начале сентября, что позволило организовать радиоэлектронную борьбу.
Благодаря этому удалось предотвратить подрыв музея В.И. Ленина (до революции — Педагогический музей, сейчас — Дом учителя на Владимирской). Также были спасены Софийский и Владимирский соборы, Оперный театр (позже его целенаправленно бомбила советская авиация, добилась попадания в зал, полный немецких военных, но бомба не взорвалась), Андреевская церковь, здание Госбанка, красный корпус университета, Совнарком (сейчас — дом Кабмина), Верховная Рада, ЦК КП(б)У (сейчас — здание МИД), штаб Киевского особого военного округа (сейчас — Администрация президента), НКВД (СБУ).
Однако 24 сентября был подорван «Детский мир» и бывшая кондитерская на Крещатике, 27 и 28/2, где размещались штаб 454-й охранной дивизии и пункт приема от населения радиоприемников и противогазов. От детонации сработало взрывное устройство в здании гостиницы «Спартак» на Крещатике, 30/1, который занимала военная комендатура. При взрывах погибло большое число гитлеровцев и ещё большее — киевлян, которые пришли сдавать радиоприёмники.
Взрывы продолжались до 28 сентября.
От взрывов начался пожар, охвативший не только Крещатик, но и прилегающие улицы. Сильно пострадали улицы Городецкого, Заньковецкой, Ольгинская, Музыкальный переулок (последний, в результате пожара и послевоенной перепланировки, вообще исчез с карты города), в меньшей степени — Институтская, Пушкинская, Лютеранская, Хмельницкого. Поскольку водопровод не функционировал, тушение пожаров было затруднено (хотя на фото зафиксированы попытки немцев тушить здания в центре города), и они продолжались до 29 сентября.
В отчёте представителя имперского министерства оккупированных восточных областей от 5 октября 1941 года говорилось, что пожар распространился на площади 200 тыс. кв. м, без крова осталось около 50 тыс. человек. В разных источниках говорится, что в Киеве было разрушено от 324 до 940 зданий. Однако внимательные исследователи утверждают, что даже первая цифра завышена и включает не только разрушенные, но и частично повреждённые дома под самый конец войны.
Правда, они не учитывают частный сектор, составлявший значительную часть городской застройки и статистики по которому нет. Например, по подсчётам Семёна Широчина, «всего в 1941 году из-за взрывов и пожаров были уничтожены 104 строения, 5 домов разрушены в результате боев 1943 года, в 1944-1945 годах были разобраны 26 зданий, и 19 строений разрушены в послевоенное время» (речь идёт о Крещатике и кварталах, расположенных на повёрнутых к Крещатику склонах Старокиевского и Печерского холмов).
Количество жертв достоверно неизвестно. Останки фашистов и киевлян извлекали из-под развалин даже в 50-е годы. Ориентировочно следует говорить о не менее чем 300 немцах и не менее чем 1,5 тыс. местных жителей.
Взрывы и пожары уничтожили столь значимые постройки как здание городской Думы (оно отделяло Думскую площадь от Крещатика — после войны восстанавливать его не стали, сейчас эта территория — Майдан Независимости), «небоскрёб Гинзбурга» (самый высокий в СССР жилой дом высотой до 70 метров, сейчас примерно на его месте находится гостиница «Украина») и цирк Крутикова, в котором в 1918 году был избран гетманом Павел Скоропадский (сейчас на его месте находится кинотеатр «Украина»).
Кстати, в доме Гинзбурга находилась одна из конспиративных квартир группы Ивана Кудри. Там хранились деньги, оружие, паспорта, явки и пароли. Сам Кудря не пострадал только чудом — вышел незадолго до взрыва. Несогласованность работы советских спецслужб впечатляет…
Ряд особо прочных зданий в центре всё же уцелел. Например, сохранилось здание Русского для внешней торговли банка (Крещатик, 32), но маскароны на фронтоне этого здания, построенного в редком для Киева стиле северного модерна, хранят следы огня…
Немцы предприняли в ответ карательные меры.
Например, в афише от 2 ноября 1941 года сообщалось: «Сегодня 300 жителей Киева расстреляно. За каждый новый случай поджога или саботажа будет расстреливаться значительно большее число жителей Киева. Комендант города генерал-майор Эбергард». С взрывами на Крещатике связывают также массовые расстрелы евреев в Бабьем Яру в конце сентября — начале октября (взрывы могли спровоцировать операцию по «очистке» Киева, но вряд ли были её причиной).
Разрушение Успенского собора
Значительно позднее, 3 ноября, мощным взрывом был уничтожен древний (1073 года постройки) Успенский собор Киево-Печерской лавры.
Взрыв произошёл вскоре после того, как собор посетил диктатор Словакии Йозеф Тисо. На Тисо, кстати, действительно напали советские диверсанты, перебитые охраной. Однако современные исследователи полагают, что это была инсценировка, в ходе которой были уничтожены военнопленные из лагеря, находившегося в нижней Лавре.
Уже в начале XXI века появились источники, свидетельствующие о, якобы, советском теракте. Это, например, «свидетельство Спановского», согласно которому боевики-смертники взорвали храм, находясь в его подвалах, после чего были перебиты эсэсовцами (?).
Ряд фактов и свидетельств доказывают, что собор, всё же, был взорван фашистами.
Об этом писал в мемуарах, например, министр вооружений Рейха Альберт Шпеер: «Одну из самых знаменитых церквей Киева я застал в руинах. Взлетел в воздух размещавшийся в ней советский склад боеприпасов — так, во всяком случае, мне объяснили. Позднее я узнал от Геббельса, что эта церковь была взорвана по приказу рейхскомиссара на Украине Эриха Коха, чтобы уничтожить этот символ украинской национальной гордости. Геббельс рассказал мне об этом с неодобрением: он был в ужасе от жёсткого курса, практикуемого в России» (последняя оговорка заставляет с сомнением относиться к источнику — уж очень напоминает анекдот про некоего деятеля, изгнанного из гестапо за садизм…).
По другим данным, немцы решили, что «следует помешать тому, чтобы древние места религиозного культа становились местами паломничества и, следовательно, центрами движения за автономию».
Однако есть другие факты, которые позволяют усомниться в причастности к взрыву советской стороны.
Например, длительность работы аккумулятора мины Ф-10 составляла всего 40 суток, так что к 6 ноября радиовзрыватель был уже неработоспособен. Сомнительно и применение более простых мин замедленного действия (МЗД-1), поскольку при их использовании невозможно осуществить корректировку времени взрыва (а раз так, то не было смысла тянуть аж до ноября).
Нахождение же советских диверсантов на территории лавры в принципе исключалось — советские граждане не имели туда доступа с 9 октября по личному приказу Гитлера. Более того, по свидетельству писателя Анатолия Кузнецова, утром 3 ноября было эвакуировано население прилегающих кварталов — вплоть до современных станций метро «Арсенальная» и «Площадь Леси Украинки».
О немецкой вине свидетельствует и вывоз из Успенского собора коллекции икон, предпринятый в конце октября. Интересно и то, что взрыв был старательно зафиксирован на фото- и видеоплёнку, что было бы проблематично в ходе случайного теракта (кстати, взрыв складов на Зверинце в 1918 году отражён в немецкой аэрофотосъемке, что вызывает некоторые вопросы относительно его причины). По одной из версий, немцы таким способом «разминировали» собор.
Успенский собор, кстати, был полностью восстановлен в 1998-2000 годах. Также более или менее точно были восстановлены многие другие исторические здания. Например, здание гостиницы «Континенталь» на углу Крещатика и Городецкого (сейчас это здание включено в комплекс консерватории) и Октябрьский дворец (бывшее здание Института благородных девиц на Институтской).
Послесловие
Современные украинские пропагандисты уверяют, что «это был дьявольский расчет: спровоцировав гитлеровцев на расправу над мирными жителями, не допустить роста национального антибольшевистского движения на Украине». Продолжив эту мысль, придём к выводу, что сопротивляться в случае нападения вообще не надо. А вдруг кто-то пострадает?
Война — явление жестокое. На первом этапе операции «Оверлорд», во время высадки союзников в Нормандии, количество погибших местных жителей оценивается примерно в 12 тыс. человек…
