Так закалялась сталь
Православная церковь на Украине имела очень непростую историю — после объединения (преимущественно католической) Польши с (преимущественно православным) Великим княжеством Литовским в одно государство, на православную церковь и православных последовали гонения. В ходе тех событий было пролито немало крови и был спровоцирован, как сегодня сказали бы, «раскол движа», породивший униатскую церковь (в условиях того времени это была фактически про-польская партия украинского православия).
Но украинская православная церковь тогда не сломалась и даже окрепла, сформировав традиции и институты, располагавшие к автономистским настроениям. В итоге, независимая православная церковь Украины перестала быть проблемой польских королей, став проблемой русских царей.
Начать хотя бы с того что киевский митрополит Сильвестр Косов в 1654 году отказался (!) принести присягу русскому царю, уже после того как присоединение Малороссии к Русскому царству стало вопросом решённым. Это разительным образом контрастировало с настроем главного архитектора сецессии Украины Богдана Хмельницкого и Войска Запорожского — основного силового актива православных в пределах бывшей Речи Посполитой.
В качестве компромисса Косов позволил всем своим подчинённым принести присягу русскому царю — судя по всему, он не хотел закрывать существующие официальные каналы коммуникации с поляками. Видимо, чтобы показать себя с лучшей стороны перед польским королём, он запретил прибывшему в окрестности Киева русскому воеводе строить на выбранной местности крепость, мотивируя это тем, что земля принадлежит митрополии и даже пригрозил вооружённым сопротивлением (!) в случае если имущественные права церкви будут нарушены. Однако, в такой игре за обе команды для него был свой смысл.
Православная фронда
Косов был преемником Петра Могилы, одного из ключевых деятелей православной церкви эпохи Речи Посполитой.
Могила и выстроил ту самую мощную автономную православную церковь и Косов, очевидно, не хотел утратить эту независимость и планировала балансировать между Россией и Польшей, поскольку в годы, предшествующие восстанию Хмельницкого, православная церковь вернула официальное признание польского монарха и, видимо, на этой институциональной основе киевская митрополия планировала выстроить мощную организацию.
Более того, согласно условиям Зборовского договора 1649 года, которое давало промежуточную победу Войска Запорожского в рамках Речи Посполитой («его королевское величество оставляет войско своё запорожское при всех старинных правах по силе прежних привилегий и выдает для этого тотчас новую привилегию»), киевский митрополит получал должность сенатора в Речи Посполитой. Хотя фактически он так и не смог осуществить свои представительские функции не столько из-за возобновления войны казаков с Польшей, сколько из-за противодействия католиков.
В итоге Косову пришлось смириться с присоединением Украины к России. Но вскоре он возобновил свою деятельность в плане завоевания политического влияния украинской церкви уже в русском государстве. Косов требовал от царя признания всех вольностей, дарованных церкви до прихода России, признания верховенства константинопольского патриарха над Киевской митрополией, запрета на назначение функционеров церкви из Москвы вмешательство в церковные суды, признание православных оставшихся в пределах Польши паствой митрополии в Киеве, гарантий имущественных и политических прав.
Что характерно, Хмельницкий дипломатично поддерживал церковные притязания Косова. Очевидно делал он это из тех же соображений почему его наследники впоследствии воевали то с Россией, то против России в серии войн, имевшей место в последующие 40 лет (т.н. «Руина» и конфликты, происходившие параллельно) — ради защиты и расширения своего влияния в условиях укрепления и централизации России.
Слабый король в Польше и далёкий патриарх в Константинополе были для части ветеранов борьбы за украинское православие, как ни странно, вариантом более предпочтительным в плане сохранения их личных власти и влияния, нежели амбициозные московские самодержцы.
Пир гетманов
Пути Москвы и части казачества начали расходиться ещё до смерти Хмельницкого, и некоторые амбициозные игроки нашли себе деятельных союзников в деле борьбы за автономию Украины в лице Киевской митрополии. Косов умер в 1657 году, но его преемник митрополит Дионисий Балабан, будучи в союзе с известным своими автономистскими настроениями казачьим деятелем Иваном Выговским (впоследствии много воевавшим против России) активно выступавшим за автономию Киевской митрополии от Москвы начал активно общаться с поляками на тему создания нового равноправного украинского княжества в составе Речи Посполитой.
Всё это вылилось в подписание Выговским Гадячского договора в 1658 году о создании новой «польской Украины».
Для русских властей это конечно не стало неожиданностью (о «ляхобежных» тенденциях среди части казачества и духовенства они знали давно) — проблемного митрополита русский воевода Алексей Трубецкой сместил ещё в 1657 году и на его место назначил куда более комплементарного Лазаря Барановича, бывшего ректора Киево-Могилянской академии. Балабан уехал в Польшу, где продолжил бороться за «польскую православную Украину» (не очень успешно).
Баранович же, хотя и был лоялен Москве, всё же придерживался точки зрения согласно которой Киевская митрополия должна подчиняться Константинополю. Москва не простила такой крамолы и поставила на должность местоблюстителя нежинского протопопа Максима Филимоновича — на что Балабан ответил назначением в Мстиславль своего епископа Иосифа Тукальского, чем внёс дополнительную смуту в украинские дела.
Но в 1663 он умер и в польской Украине всё стало ещё хуже: там избрали аж двух митрополитов (Тукальского и Антония Винницкого) и польский король признал их обоих. Впрочем, у поляков тогда было много других проблем, поэтому их можно понять — это было время шведского нашествия на страну (1655-1660), закончившегося колоссальным разорением Польши.
«Украинский вопрос» Россия и Польша временно решили в 1667-м году поделив страну — Левобережная Украина вместе с Киевом стала русской, а Правобережная Украина осталась польской (Тукальский в итоге стал митрополитом в польской Украине).
Баранович сделал выводы из прежней истории и стал вполне конъюнктурно выступать на стороне русской монархии. В период 1669-1676 он снова стал местоблюстителем Киевской метрополии и был впоследствии крупным землевладельцем и много писал о том, как всем релевантным славянам (полякам, великороссам и русинам) нужно объединиться под властью русского царя и вместе бороться с турками за христианство.
Главным последствием смещения митрополита в 1657 году стало изменение фактического порядка получения этой должности: митрополита могли избрать в Киеве, но утверждали его в Москве (поэтому неудобный кандидат не мог стать митрополитом даже если бы его выбрали).
В 1685 году в связи с этим произошёл очередной «раскол движа» на выборах митрополита: на «официальных» выборах (на которых в качестве выборщиков участвовали нерелигиозные военные чины из числа верных Москве казачьих атаманов) избрали Гедеона Четвертинского и отправили его кандидатуру в Москву на утверждение (что подтверждало верховенство московского патриарха), в то время как большая группа украинского духовенства в ответ выразила протест отказываясь признавать передачу власти в Москву.
Но в 1686 Константинопольский патриархат сам признал право Москвы на управление Киевской митрополией — но в качестве утешительного приза в 1686 митрополия получила право заниматься делами православных Речи Посполитой (одно из условий мирного соглашения между Россией и Польшей).
В общем, не сразу и не легко, но независимость Киевской митрополии была сокращена, что впоследствии облегчило её интеграцию в составе российского государства и, как следствие, установление прямого контроля светского правительства над религиозной жизнью (отмена патриаршества и создание Синода в Российской империи).
Заключение
В истории украинской церкви в первые десятилетия её работы в России можно сделать два вывода:
Во-первых, бардак как форма политической жизни был мил украинскому сердцу уже тогда — все эти игры престолов и интриги (совершенно бесплодные) продолжались очень долго. Пример Барановича (принять реальность как есть и жить хорошо, сконцентрировавшись на актуальных проблемах современности) оказался недоступен умам многих из его окружения.
До конца непонятно, как отдельные представители украинского духовенства и мятежные гетманы могли всерьёз рассчитывать на воссоединение с Польшей, когда у них перед глазами уже было множество примеров нарушения поляками заключенных официальных договорённостей. То есть такого рода интриганство — это маркер людей хитрых, но не очень умных.
Во-вторых, принимая в свой состав новую территорию государство в качестве нежелательного наследства получает местную политическую жизнь с очень разными акторами и поделенными сферами влияния. Любое вмешательство в этот мирок вызывает ответную реакцию и к ней нужно быть готовыми.
