Лейтенант Новиков: "Война – это обмен опытом. Они учат нас, а мы – их"
14:33 02.02.2023 (обновлено: 13:47 28.11.2023)
© Игорь Гомольский
О первых месяцах СВО известно немного. О том, как все начиналось, о службе молодых офицеров из ДНР, институте политрука, серьезных ранениях, штурме вражеских ДОТов и новой русской идее журналисту издания "Украина.ру" рассказал лейтенант пятой бригады Вооруженных Сил Российской Федерации Александр Новиков, известный также, как блогер "Юноша".
- Александр Сергеевич, сегодня вы лейтенант Вооруженных сил Российской Федерации с реальным боевым опытом, но в начале войны были ребенком. Сколько лет вам исполнилось в 2014-м?
- А четырнадцать лет и было. Интересное тогда было время. Первого марта состоялся самый крупный митинг в Донецке. Помню, что "птичка" над нами летала, а люди еще не разбирались ведь. Фотографировали и никак понять не могли, что же это такое. Каждые выходные собиралось минимум по десять тысяч человек. Тогда прокуратуру штурмовали, РУВД, ОГА – дважды. Я на всех митингах присутствовал.
- А первый день войны помните?
- Это в мае было, когда дрались за аэропорт. Все тогда звенеть-гудеть стало. Началось и началось. К этому ведь и шло.
- Верно ли я понимаю, что к моменту начала СВО вы были курсантом?
- Ох, жуткое было время! Где-то пятнадцатого февраля нас отправили по гарнизонам. Моя группа попала на границу с Россией. До ближайшего магазина – 1300 метров, до границы – 50. На вышке несли караул. Она, вроде, обшитая, но продувалась насквозь. Четыре часа в карауле, четыре – отдых и четыре – сон. И так две недели.
Затем перебросили в Горловку – в караульно-охранную группу. Но там в основном следили за камерами. Именно в Горловке мы о вводе войск и услышали.
В тот день был сильный обстрел, а потому обращение президента мы смотрели в комнате охраны. Там бомбоубежище рядом, а из комнаты отдыха к нему бежать далеко. Послушали, обсудили. Единственное – переживали насчет границ. Президент не сказал, в каких границах признает республики, а мы боялись, что без наших городов останемся.
- Я слышал, что курсанты активно просились на фронт. Как это происходило?
- До самого марта ходили в караулы, но уже ползли слухи о раннем выпуске. А я ведь знал, что наше хитрое командование приложит все усилия, дабы затормозить процесс. И вот начался период затишья, когда непосредственно учеба заканчивается, но остается время для написания выпускных квалификационных работ, сдачи всевозможных экзаменов. Плюс – ужесточили требования к физической подготовке.
Надо было как-то срезаться со всего этого, а рота у нас была вполне продвинутая. Решили писать рапорта на имя генерала, чтобы пораньше нас отпустили. Офицеры в то время тоже писали и некоторых даже отправили воевать. Не знаю, по какому принципу их выбирали, поскольку желающих было много, но отпустили не всех.
© предоставлено автором
Генерал рапорта не принял и пришлось мне брать инициативу в свои руки. Написал обращение на имя главы ДНР Дениса Пушилина. Через пару дней приходит ответ: "Ваше обращение перенаправлено в Управление Народной милиции ДНР". И тишина.
А в это время нас собирает заместитель начальника училища по учебной работе и сообщает, что будем писать дипломы и все такое. Настроение – ниже плинтуса. Объясняем, что надо же что-то делать! А он нам: "Нет, учитесь! Все будет хорошо! Без вас справятся!" Предложил сдать кровь, если помочь хотим, но это ведь не про нас.
Где-то в апреле приехали люди из группировки и стали с нами беседовать. Не знаю, что там за принцип у них был, но отобрали 42 человека. Еще 30 выпускались уже в июле. А мы – вот так.
- Выходит, что удалось попасть в список?
- Ага. Я в нем первым был. Кстати! Вот я рассказывал о том, как писал обращение к Пушилину. А по закону госорганы не имеют права сообщать фамилию обратившегося. Тем не менее, вызывали меня. И наш зам по вооружению, и сотрудники МГБ. И все повторяли: "Да вы еще не готовы! Вы там и двух дней не продержитесь!"
- Берегли вас?
- Да им волю дай – лет десять нас там продержали бы! Тем не менее, отпустили. Дней десять с нами работали россияне – обучали работать с новыми технологиями, навигацией, минами, каких я у нас не видел. Совсем другое отношение. Ни утренней зарядки, ни уставщины.
© предоставлено автором
- Взрослыми себя почувствовали?
- Жить стало значительно проще.
- А потом куда?
- Потом нам прямо на полигоне вручили дипломы. Мне до красного чуть-чуть не хватило. Все пятерки и одна тройка в последнем семестре!
- Это за что же?
- Вождение боевых машин. Я там поссорился просто. Понимаешь, по Уставу училища курсанты с третьего курса должны в благоустроенном общежитии жить. То есть они казарму переименовали в общежитие, но по сути ничего не изменилось. Никакой нам свободы. А потом еще и говорят: "Сдавайте военно-спортивный комплекс, а мы подумаем, когда бы нам подумать, чтоб вас отпустить". Очень мне все это не понравилось. Решил возглавить движение сопротивления.
Сдать нужно было три норматива. Сто метров я прошел за 33 секунды пешком. Подтянулся дважды, но красиво. Вот прямо по образцу. Дальше – три или пять километров. Я вошел в первую тройку, но у финиша остановился, дождался последнего и пересек черту. За это на меня страшно обиделись.
К тому же я в том году ездил в Москву и участвовал в конкурсе научных работ "Наука, творчество, духовность". Всего было 600 участников, 117 дошли до полуфинала. Какая-то у меня тема была…про наш край, про войну. Сделал шикарную презентацию. Победил, а нашим это не понравилось. Есть у военных такая странность, да. По их мнению, ты должен быть только военным и никем боле. Выделяться нельзя.
Зато гражданские преподаватели очень хорошо ко мне относились. Я же в аспирантуру идти собирался. Да, и теперь не отказался от этой идеи.
А за то, как сдавал нормативы, отпуск я провел в стенах училища. Но это ничего. Отличный был отпуск. Мы даже чемпионат по баскетболу устраивали.
- Что было после вручения дипломов?
- Распределили по бригадам. Причем воинская специальность у меня – морально-психологическое обеспечение боевой и повседневной деятельности войск. Замполит я. По закону командную должность занимать не могу, но кадров тогда не хватало и всех назначали на самую паршивую должность – командир взвода. А командир взвода, как известно, всегда и во всем виноват.
Привезли нас в штаб, а там замполит за комбата. Погиб комбат. В общем, рассказал нам все, что нужно и пару недель ничего интересного не происходило.
© предоставлено автором
- Боевое крещение как приняли?
- Однажды получаем команду – собираться со всем вооружением и строиться. Мы собрались все, а тут вводная – новые лейтенанты не едут.
Как так? Я позади встал, каску натянул. Темно же и лиц не видно. Так и поехал со всеми. В Александровке, конечно, они поняли, что я на хвост упал и хотели отправить назад. В конце концов определили в третью группу – группу прикрытия.
Там здание стояло на самом краю улицы, прилегающей к Марьинке. Места живописные и водоем неподалеку красивый. За лесом обнаружилась брошенная украинская позиция. В их окопах заночевали. Выяснилось, что по дороге потеряли двоих, но ребята, к счастью, нашлись.
Дальше первая группа ушла, за ней и вторая. А мы сидим. Тревожно как-то. А нам к тому же рассказывают, что эти позиции уже штурмовали три группы по пятьдесят человек. И будто бы из одной семнадцать вернулось, из другой – шестнадцать, а из третьей – одиннадцать. "Тяжеловато будет", - думаю.
- Пугали или впрямь такие серьезные потери?
- Так сказали. Не знаю. Но мы по уму поступили – маленькими селами пошли. Первая группа – восемь человек. Проползли, часть взводного опорника взяли, а там и остальные начали подтягиваться. Вторая группа обошла стороной. А там уж и мы. До края леса дошли, где Запорожская трасса проходит. Обстрел начался. Не по нам, но рядом где-то эта дрянь по асфальту чиркает. Гляжу – какие-то смущенные все. А я – наоборот, на адреналине.
Командиром группы был ротный – 58-летний уроженец Балаклеи. Интересный мужик старой закалки. Суетился он чего-то, бегал, а потом подходит, бросает мне рацию и говорит: "Будешь "Юношей". Скажу – выступайте!" Дал он команду – бегу. Гляжу – комбат и начштаба курят в овраге, показывают – тебе, мол, туда. Бегу по полю трусцой, а сзади народ едва ли не на километр растянулся.
Трассу перешли, а там "бэха" разбитая. Рядом разрывы. Еще метров четыреста и позиции. Наши их взяли уже, а мы дальше пошли. А на следующих половина – наши, а половина – "укропы". По центру блиндаж заваленный. Захожу в него, а сзади пулеметчик прикрывает. Гляжу – что-то двинулось. Оказалось, что кошка черная. Едва не застрелил ее. Повезло. Зато панаму в том блиндаже нашел трофейную.
В блиндаже том было три входа. Один – обычный, а еще два – дыры от мин. По нам работал пулеметчик, не давал выйти. А мы его выманивали огнем. Может пуля его нашла, а может угомонился и отошел. Не знаю. Замолчал.
Дальше пошли, а там бункер-блиндаж. Почему бункер? Мы вошли, гранату бросили, а потом заметили, что вниз есть проход. Со мной двое было: пулеметчик и ветеринар.
- Ветеринар?
- Да-да. Он ветеринарный заканчивал. Из мобилизованных был парень. Единственный из нас, кто разбирался в медицине. И вот он в тот проход заглянул, а изнутри сразу огонь открыли. Едва успел оттащить. Отошли мы. В одном из блиндажей заметил растяжку и разгрузку на веточке. Укропы специально повесили, а мы ее ночью все равно увели. Еще "тапик" нашел. Отдал начальнику связи. Думал, что хотя бы похвалит, но нет. Будто так и надо. (смеется) С тех пор ничего ему не давал.
В тот день РПГ рядом прилетело и погиб наш товарищ – "Молдаван". Тоже из мобилизованных. Он группы водил. Молодой парень. Везли его, везли, но так и не довезли. По дороге скончался.
Через два дня вернулись к тому блиндажу-бункеру, но уже с двумя гранатами. Первую в ту же дверь бросили, вторую – вниз. А те дураками оказались. Мало того, что сидели там, так еще и не следили за обстановкой. Граната рванула, я забежал и открыл огонь. Может и зря. Если по уму, то можно было спасти кого-то да в плен взять, но страшно было и рисковать не хотелось.
- Изменило это что-нибудь в вас?
- Да не особо. Просто до первой крови думаешь, что это какая-то игра и все точно будет хорошо. Потом кто-то гибнет рядом, а из тебя самого кровь течет. Сразу понимаешь, что не такой уж ты заговоренный, как раньше казалось.
© предоставлено автором
- А противника убитого жалко?
- Мы относились к этому как к работе. Как к футболу или шахматам. Это ведь обмен опытом, понимаешь? Нам из РПГ прислали сообщение, а мы отправили из него же ответ. Обменялись опытом. Они нас учат, мы – их.
- Что дальше было?
- Я в том блиндаже и поселился. Он крайним был и самым классным. А дальше была следующая позиция – "двойка". Там дорога из Марьинки, что идет на Новомихайловку. Задача стояла – взять. Тяжелая задача. Нас по началу 56 человек было. В конце осталось 19. Из шести офицеров осталось всего двое. Один остался на управлении – огонь корректировал. Второй – я.
Но это потом. А тогда из каждого блиндажа отобрали по сколько-то человек и сформировали группу. Ночью мы на дальние окопы пошли, которые вели к украинскому доту. Я там не был ни разу. Сперва не туда забрели. Пошли бы дальше – караул. Но я вспомнил, что окопы должны быть по колено, а тут широкие траншеи. Вовремя опомнился.
Мне говорят: "Ты всех поведешь". Ужас! Мы блиндаж палатками и ОЗК накрыли, заночевали в нем. Апрель, но жутко холодно. И спать хочется, и уснуть из-за холода не можешь. Плюс – понимаешь, что скоро вперед идти.
Метров 700 до украинских позиций. Мы по-пластунски ползли тихонечко, чтоб забросать ДОТ гранатами. Снайпера у них не было, но минометчик по нам работал. А самое страшное – РПГшник.
Доползли, а я вижу, что простреливают уже параллельно окопу. Землю ножом расковырял, сделал загородку, чтоб спереди не простреливали. Так и пролежали до вечера. Десять человек нас из пятнадцати осталось.
Артиллерия наша работает, снаряды ложатся. Артиллерист спрашивает: "Восточнее взять или западнее?" А я головы поднять не могу, чтоб посмотреть, куда ложится.
Ближе к вечеру прилетел заряд из РПГ в мою горку. Закашлялся. Чувствую – дышать нечем. На бок перевернулся, смотрю на ветки деревьев (окопы шли вдоль лесополосы), а перед глазами зеленые круги. Непорядок. И спать жутко хочется. Решил, что ночью выходить будем. И вышли.
А перед тем окопаться хотели. Отправили человека за лопатами – не дошел. Миной накрыло. Жалко.
- А ранение как получил?
- Первое? Я на дальних окопах был. По ночам ползали к укропам на позиции и ставили ловушки. Три дня безвылазно там проторчал, а потом на совещание позвали, и я отправился к озеру, чтоб постираться и вымыться. Жара стояла ужасная. И тут прилет. Осколок в правую голень попал, зараза такая. С одной стороны лес, с другой – поселок. Решил, что в поселке может быть медик и пошел туда.
Осколок длинный. Прошу медика дернуть его плоскогубцами. А тот уперся. Нельзя, мол, дергать, там нерв, то-се. Испугался. Вколол мне какую-то гадость болючую и начался обстрел. Пошли мы бабулю эвакуировать, смотрели по домам, чтоб гражданских вывезти, если остались.
© предоставлено автором
На следующий день снова в поселок отправился и снова обстрел. Добежал до связистов, залезли в подвал и прямо в него прилетело. Засыпало нас. Чуть откопаемся – опять прилетает. Высчитали, что падает раз в шесть секунд и рванули в другой подвал.
- И все это с осколком в ноге?
- Ну да. Неделю с ним ходил еще. И людей с ним же с позиций выводили. Тогда же нашли брошенные "укропские" блиндажи. Они все побросали: каски, бронежилеты, наколенники, налокотники. Я "кравчучку" нашел, загрузил сколько смог и потащил. Еще икра была их кабачковая. Неделю ею питались. Помидоры вкусные.
- Осколок-то вытащили в итоге?
- Ну да. Попал я в больницу, а там ужас. Прифронтовой район, электричества нет, снимок сделать нельзя, чтоб осколок извлечь. А по правилам их целых два нужно сделать в разных плоскостях. Запустили генератор и кое как сделали один. Спрашивают: "Тебе гуманитарный лидокаин вкалывать или просроченный новокаин?" Гляжу, что врачи молодые, и понимаю, что веры им нет. Ковыряли-ковыряли, но так ничего и не сделали. Только хуже стало.
В ОЦКБ отправили, а там и врачи грамотные, и аппаратура хорошая. Больно было, но быстро достали. Осколок такой, что с другой стороны проще было разрезать. Глубоко вошел.
И вот я уже нормально себя чувствую, а они все перевязки делают, все лечат и лечат. "Или выписывайте, или уйду сам", - говорю. Пришлось им выписывать меня.
- А второе?
- Это уже в ЛНР, за Попасной. Я был в дозоре. Мы шли с разведчиком, а если встречали противника, то нас прикрывали еще четверо. Продвигаемся, подходим к дороге. Смотрим – нормально все. Но слева блокпост, о котором никто не говорил. Отошли на всякий случай. Нам говорят, что посадка уже наша, а на блокпосте никого нет. Чепуха! И там, и там люди были.
Вдвоем перебежали дорогу, а по нам стали бить с трех сторон. Бросили гранату в окоп, прыгнули прямо на труп. Разведчик в окопе, а я правее лег, у насыпи. Спереди-то она меня прикрывает, но слева ведь не наши. Они, правда, косыми оказались. Ни разу не попали. А вот справа попали. Всю ногу мне отстрелили, гады. Но до подхода основных сил мы продержались.
- Пришлось ампутировать?
- Да. Пули по магистральным сосудам прошли. К тому же мы отстреливались долго. Наши чего-то вкололи мне. Каску там потерял, пробитую пулей. Жалко. Броник тоже жалко, но каску – особенно.
- О чем думали в тот момент?
Да ранение было ужасным. Сперва очень пить хотелось, а эти звери не давали. Нельзя. Иначе обезболивающее не будет действовать. В жизни еще мне так пить не хотелось. А вот боли не было. Тошнило только и голова болела.
- Серьезная кровопотеря…
- Да-да. Ребята говорили потом, что сразу граммов четыреста из меня вылилось. Спать хотелось, а мне не давали. Заставляли говорить. Думали, что по дороге отъеду. Шесть-семь километров тащили, а там уже "бэха" ждала. Кто-то не знал, что меня уже обезболили и вколол еще порцию. Говорят, что вылезал из БМП по дороге и хотел вперед идти.
В Попасной клиническая смерть была. Помню здание, палаты и холод. Потом сильная боль в груди. Будто горю. Там шить пытались, но чего-то не вышло у них. Гниение началось. В Луганске ногу отпилили и отправили в Енакиево. Недельку полежал там и поехал в Донецк. Там снова лечили. Этим врачам дай волю – полгода держали бы. Но ближе к концу августа выписали. Отдохнул недельку и в штаб работать пошел, о чем потом пожалел.
- Человеку действия в штабе непросто. А сейчас чем занимаетесь?
- Сначала командиром взвода был, но пятнадцатого июня погиб командир роты и меня поставили на его место. Проклятая должность. Именно в пятой роте почему-то гибнут командиры. Один еще до СВО погиб, другой – в Мариуполе. Потом вот – "Ярый" тоже. А мне повезло. Чуть не погиб, но пару дней продержался. После меня "Черный" был и тоже погиб. В итоге решили не назначать никого. Сейчас – не знаю. Меня перевели в четвертую. Заместителем командира роты сделали, чтоб на передке не находился. Грубо говоря, зам командира роты – тыловая крыса. (смеется)
Предлагали заместителем начальника штаба пойти, но это та должность, в которой нужно крутиться, всех знать и со всеми дружить. Не мое.
© предоставлено автором
- А кем хотите быть?
- По специальности – замполитом.
- В чем же проблема?
- Все места заняты! Вообще для меня это загадка. Нас готовили как заместителей рот по воспитательной работе, да? В России такие есть, а вот у нас почему-то нет. Хотя штатку ведь под Россию делали.
На завтра, кстати, бригадный замполит вызывает. Они хотят штат расширить и ввести должность бригадного психолога. Вот мне ее и предложат.
- И что думаете?
- Сперва подумаю, чтоб цену набить, а потом посмотрю эдак свысока и напомню, что должность эта капитанская. (смеется) У нас, кстати, замполит настоящий. Сто раз ему предлагали на комбата идти. И я его толкал, чтоб меня замполитом поставили. Не хочет.
- Сегодня много говорят о важности замполитов, но идеологии-то у нас до сих пор нет.
- Это мы тоже изучали. Идеологии нет, но военные гении придумали такое понятие, как военная государственная идеология. Иными словами, предлагается военную доктрину государства пропагандировать.
- А вы что думаете?
- Пропаганду нужно строить вокруг национальной идеи, которой, к сожалению, нет. А без нее мы как лодка в море, которая никуда не плывет. Мы не движемся, а без движения не может быть идеала, если по Гегелю.
- Какой должна быть национальная идея в многонациональном государстве?
- Это будет что-то наднациональное. Мы вот с философом Андреем Коробовым-Латынцевым сейчас активно обсуждаем эту тему. Русская национальность отвечает на вопрос "чей", а не "кто". Это не по этническому признаку национальность. Не по крови. Русским может стать любой, кто…а дальше идут критерии.
Нужно создавать новую национальность. Вот раньше был советский человек, да? Не русский, не украинец, не белорус и не еврей. Что-то, что выше и шире. Для этого мы создали проект "Открытый русский космос".
- Что за космос?
- Об этом лучше бы спросить у Коробова-Латынцева. Но вообще есть концепция русского мира и концепция евразийского. Много есть концепций и все отрицают друг друга. Вот панславян, к примеру, ругают левые. На Украине же все ЛОМы объявили негласное перемирие и сливают на нас негатив. А мы грыземся и проигрываем информационную войну.
В свое время было заключено Соглашение Дарьи Дугиной, но по факту грызня продолжается. Небезызвестный Аким Апачев в одном из выступлений упомянул открытый русский космос, а космос – это гармония. Это противоположность хаосу. И это концепция, в рамках которой нам стоит развиваться. Сейчас ведутся переговоры и многие популярные ЛОМы уже нас поддерживают в этом начинании.
В итоге мы хотим стать дискуссионной площадкой, которая объединит всех. Надеемся, что в ее рамках и удастся выработать новую русскую идею. Вот вы читали советскую фантастику? Миры братьев Стругацких помните? Это именно то, к чему следовало бы стремиться. Стабильный и спокойный мир, где у власти находятся технократы.
- А вы точно военный?
- Я уже говорил, что планирую дальше учиться. Хочу в аспирантуру поступать на философский. Вот Коробов-Латынцев настаивает, что поступать нужно уже сейчас, а я пока не решил. Со службой учебу сейчас объединять сложно. К тому же заочное образование всегда слабее, чем очное. Война ведь продолжается.
