До начала Второй мировой войны Чортков (ныне Тернопольская область) был одним из самых живописных городов польской Подолии. Лежащий на реке Серет, притоке Днестра, по утверждению путеводителей, Чортков был одним из главных туристических объектов в этой местности. Его также называли «краем молока меда» из-за плодородной почвы и действительно большого количества пасек. В городе проживало 19 тысяч человек, из которых почти половина были поляками.
Именно против поляков была направлена первая волна репрессий советской власти, которая появилась в городе 17 сентября 1939 года вместе с частями Красной Армии.
Буквально за несколько недель в местной тюрьме, рассчитанной на 275 заключённых, оказалось более 1200 арестантов. В основном это были бывшие польские чиновники, полицейские, жандармы и военные, но бросали за решётку и обычных «буржуев» — богатых поляков, особенно тех, чьи квартиры и дома приглянулись новым хозяевам Чорткова.
Потому неудивительно, что первые подпольные организации поляков были созданы в Чорткове ещё в октябре 1939 года.
Одну из них — по согласованию с Польской военной организацией во Львове — формировал учитель физкультуры Юзеф Опацкий, командир отделения харцеров (скаутов) в Чорткове. Вторую — подпоручик запаса Гевелиуш Малавский, местный зубной техник, который собрал вокруг себя в основном учеников старших классов средней школы, а третью — подхорунжий Ежи Колеушек, опиравшийся на кадры Национальной партии Польши (Stronnictwo Narodowe).
«Что-то происходило в Чорткове, — писал позже один из подпольщиков Клотильд Атаманюк. — Где-то под Рождество или в начале января 1940 года в костёле отцов-доминиканцев, на хорах, состоялась присяга. Всё начало быстро обретать реальные очертания, тем более что до Чорткова дошла информация о готовящейся мобилизации в Красную Армию. Советы издали указ об обязанности зарегистрироваться для всех мужчин 1890-1921 годов рождения, а также обучении женщин основам медицинской помощи».
Подогревали настроения и сведения, полученные от лидеров подполья — о формировании польского правительства в Париже и его призыве к польской молодёжи вступать в создаваемые во Франции польские легионы.
В начале января 1940 года в Чорткове появились двое загадочных мужчин, выдающих себя за польских военных, — поручик Януш Ковальский и подпоручик Вощинский.
Судя по всему, это были вымышленные имена, поскольку в документах польских эмиграционных и подпольных организаций они не упоминаются. Мужчины остановились в том же доме, где снимал комнату Гевелиуш Малавский. 9 января 1940-го именно там состоялась встреча подпольщиков, на которой был определён план восстания.
Отдельные присутствующие позже сообщали, что Малавский на ней заявил: мол, захват Чорткова вызовет гораздо более широкое восстание, к которому должны были присоединиться Станислав (ныне Ивано-Франковск) и Львов.
При этом если операция в Чорткове пройдет успешно, организация будет развивать успех в двух направлениях.
Одна группа пойдёт на Залещики и Борщов, другая — в Бучач и Монастыриска (городки Тернопольской области), а затем на подмогу должна прийти польская армия, находящаяся в Румынии. Стоит отметить, что польские военные, эвакуированные в Румынию 17 сентября 1939 года, были давно разоружены и находились в лагерях для интернированных.
Правда, другие подпольщики отмечали, что план восстания был не таким масштабным.
По их словам, заговорщики, взяв под контроль город и освободив заключённых, должны были захватить поезд, на котором они позже добраться до Румынии через Залещики, лежащие на берегу тогда пограничной реки Днестр. Собственно, главной целью был выезд молодых поляков в возрасте от 16 до 20 лет через румынскую границу, чтобы затем добраться во Францию.
Как бы там ни было, в ходе агитации руководители подпольных групп сообщали, что действуют по приказу из-за границы, что их выступление поддержат польские легионы, дислоцированные на румынской границе, и что одновременно с восстанием в Чорткове начнутся акции поляков во Львове, Станиславове и других городах Галичины.
Такая аргументация попала на благодатную почву — количество польских подпольщиков в Чорткове выросло до 200 человек.
Однако относительно даты и хода восстания расхождений у его участников нет. Заговорщики решили действовать после того, как местный гарнизон был явно ослаблен переводом части красноармейцев на финский фронт. Дату для выступления выбрали символическую — годовщину Январского восстания поляков в 1863 году.
Около 8 часов вечера 21 января 1940 года подпольщики собрались в Доминиканском костёле. Они были разделены на четыре группы, которые должны были захватить, соответственно, казармы, тюрьму, больницу и железнодорожный вокзал. Некоторые члены организации должны были выйти непосредственно под атакуемые объекты, но этим планам помешала погода — сильный снегопад не позволил некоторым заговорщикам прибыть вовремя.
Но это была далеко не самая большая проблема.
Из всех поставленных задач подпольщикам удалось выполнить только одну — захватить больницу.
«На меня бросился часовой, но парни быстро одолели всю охрану, и мы забрали их винтовки и запасные патроны. В это время медсестры стали выдавать офицерам одежду, готовя их к поездке на железнодорожную станцию. На лестнице появился офицер НКВД с наганом в руке. Один из ребят, вероятно, Старчевский, моментально выстрелил в него, и тот рухнул на пол» — сообщал позже один из участников акции.
А вот попытка захватить казармы закончились неудачей, хотя их штурмовала группа в 40 человек под командованием Януша Ковальского.
«Нам удалось обезвредить только одного часового, но другой оповестил солдат, потому несостоявшиеся — вооруженные лишь несколькими пистолетами, штыками и ножами — повстанцы отступили. То же самое было и на станции. После непродолжительной перестрелки заговорщикам также приказали отступать. Остальные группы, узнав о неудачах, вообще не присоединились к акции. Среди нас царил хаос. Каждый просто хотел спастись… Меня схватили на вокзале в Борщове, и привезли в бывший ресторан «Затишье» в Чорткове, где теперь дислоцировалось НКВД» — вспоминал Атаманюк.
Общие потери с советской стороны — трое убитых и трое раненых, ни один из повстанцев в ту ночь не пострадал.
Власти отреагировали на выступление молниеносно.
Значительную часть заговорщиков арестовали ещё до того, как они вернулись домой. На следующий день в Чортков прибыл бронепоезд из соседнего городка Копычинцы, и красноармейцы начали зачистку города и массовые аресты. Всего было арестовано 128 человек, 91 из которых признал своё участие в подготовке восстания. Подавляющее большинство из них были ученики старших классов.
При этом части повстанцев всё же удалось достичь Румынии — некоторым через замёрзший Днестр, а отдельным через сухопутную границу в Карпатах.
К концу дня 22 января 1940 года в Чорткове появились Народный комиссар внутренних дел УССР, начальник Главного управления Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР Иван Серов и руководитель Главного управления государственной безопасности НКВД СССР Всеволод Меркулов, которые уже 23 января отправили первый доклад Берии и Сталину.
Примечательно, что основное внимание в нём уделено не подпольщикам, а недостаткам в несении службы армейского гарнизона и подразделений НКВД. Отмечено, что произошедшее стало возможным вследствие «крайней небрежности в несении караульной службы и её полного ослабления».
«Разведывательная деятельность уездного управления НКВД была организована неудовлетворительно, сеть осведомителей мала, связь с большинством из них утеряна» — отмечалось в рапорте.
Следствие велось сначала на месте, а с конца марта 1940 года — в Тернополе, куда была переведена часть заключенных. Следующая волна арестов в конце марта охватила 242 человека.
Всего же в связи с попыткой восстания в Чорткове, а также другой подпольной деятельностью, в Тернопольской области до 25 апреля 1940-го было арестовано около 540 поляков. Осенью к смертной казни приговорили 21 человека, приговоры были приведены в исполнение. Ещё 55 человек получили длительные сроки в лагерях, но большинство из них было освобождено в августе-сентябре 1941 года после заключения «договора Сикорского-Майского».
Примечательно, что, несмотря на столь массовые аресты, НКВД так и не удалось поймать никого из главных руководителей восстания — «поручика Януша Ковальского», «подпоручика Вощинского» и Гевелиуша Малавского, судьба которых осталась неизвестной. В документах НКВД есть упоминание об аресте Ежи Колеушка 21 января 1940-го, но дальше его следы теряются.
А вот Юзеф Опацкий спокойно продолжил работу в польском подполье, во время немецкой оккупации Украины был уполномоченным эмигрантского польского правительства в Чортковском уезде, а после возвращения советских властей в порядке «обмена населением» между УССР и Польшей переехал в город Гливице. При этом невозможно предположить, что среди десятков его учеников, которых Опацкий сагитировал в подпольную организацию, никто не дал на него показаний.
Подобное развитие событий привело к тому, что отдельные польские историки считают события в Чорткове 21 января 1940 года провокацией НКВД, акцентируя внимание на загадочных фигурах «Ковальского» и «Вощинского».
Собственно, организованное якобы польскими офицерами вооружённое восстание было весьма на руку Лаврентию Берии. Именно он как Народный комиссар внутренних дел 3 марта 1940 года предложил применить «высшую меру наказания» к 14700 полякам, находящихся в советских лагерях военнопленных, которые попали туда в результате «Польского похода РККА».
Но вряд ли хоть когда-то удастся узнать, в действительности ли «Чортковское восстание» стало предлогом для расстрелов в Катыни.
