Хотя Ярослав Стецько родился в семье греко-католического священника в Тернополе, ключевые факты его биографии связаны со Львовом. После окончания в родном городе одной из немногих в Польше украинских гимназий, в 1929-м Ярослав стал студентом философского факультета Львовского университета. Именно тогда он познакомился со Степаном Бандерой, который делал стремительную карьеру в Организации украинских националистов (ОУН*), созданной Евгением Коновальцем.
После того, как в 1932-м году Степан Бандера стал заместителем краевого проводника (лидера) ОУН* на Западно-украинских землях, он назначил Ярослава Стецько на свой предыдущий пост — референта (начальника) отдела пропаганды. Таким образом, двадцатилетний Стецько стал самым молодым членом Краевого провода (правления) ОУН*. Судя по реакции польских властей, справлялся он с поставленными задачами хорошо: на «Львовском процессе» над соратниками Бандеры в 1936 году прокурор обвинил Ярослава Стецько и его помощника Владимира Янива в «отравлении души украинского общества».
Но межвоенная Польша была государством весьма либеральным.
Хотя Стецько на процессе публично заявил, что является членом ОУН* (то есть террористической организации), и его связь с организаторами и исполнителями терактов была доказана, он получил всего пять лет заключения. Но даже из них Ярослав отбыл меньше половины, и уже в 1937-м был освобождён в рамках всеобщей амнистии. Да и Степану Бандере, которого в 1936-м на «Варшавском процессе» приговорили к смертной казни, она была заменена пожизненным заключением.
После освобождения Стецько уезжает в Германию, где по поручению проводника ОУН* Евгения Коновальца занимается подготовкой II Великого Сбора украинских националистов. После того, как 23 марта 1938-го Коновалец был ликвидирован сотрудником НКВД Павлом Судоплатовым, Ярослав Стецько остаётся в команде нового проводника — Андрея Мельника. Более того, становится одним из ключевых персонажей в подготовке Сбора.
27 августа 1939-го на II Великом Сборе ОУН*, известном также как «Римский конгресс» благодаря месту его проведения, Стецько был секретарём Сбора и сопредседателем его резолюционной комиссии, а также работал в трёх из четырёх других комиссий. После этого Сбора Ярослав Стецько стал идеологическим референтом Провода ОУН*.
Но возраст и юношеская дружба взяли своё.
Когда 10 февраля 1940 года в Кракове Степан Бандера провозгласил создание «Революционного Провода ОУН*» во главе с собой, и низложении Андрея Мельника сотоварищи, Ярослав Стецько был среди 15 человек, которые подписались под этим решением.
Окончательный раскол ОУН* на «бандеровцев» и «мельниковцев» произошёл в апреле 1941-го, после организованного сторонниками Степана Бандеры II Великого Сбора ОУН* (нумерация была призвана подчеркнуть нелегитимность сбора, прошедшего в августе 1939-го в Риме), на котором Стецько был избран заместителем проводника бандеровского крыла ОУН*.
Неудивительно, что Бандера и Стецько вечером 29 июня 1941 года вместе находились в обозе немецких войск, которые готовились занять оставленный Красной Армией Львов.
Хотя немцы продолжали начатое ещё в 1920-х сотрудничество с «канонической» ОУН* под руководством Мельника, к тому времени в фаворе у Берлина были «бандеровцы». Именно из их состава нацисты сформировали легион «Нахтигаль», который в составе полка абвера (военной разведки) «Бранденбург-800» первым вошёл во Львов.
Однако в последний момент планы у немцев изменились, и Степана Бандеру вежливо, но настойчиво попросили вернуться в Краков. А вот Стецько и других соратников Бандеры во Львов пропустили. Вот как описал их прибытие в книге «От государства к комитету» Кость Панькивский, один из адвокатов на «Львовском процессе» 1936 года:
«Около полудня 30 июня прибыли во Львов также первые представители ОУН* в штатском: Ярослав Стецько, Евген Врецьона, Ярослав Старух и другие. Они приехали на автомобилях вермахта, и, связавшись со своими людьми в городе, созвали на вечер общественное собрание в доме «Просвиты» на площади Рынок.
Это собрание, которое позже назвали «Национальным собранием», вызвало разные комментарии. Участники критиковали не соответствующую моменту обстановку — небольшие, тёмные комнаты, где мерцали свечи; неподготовленность — приглашённые не знали, что будет предметом обсуждения; непонятная спешка и нервное настроение…
Появление Ярослава Стецько в тёплый летний вечер в плаще военного образца с поднятым — согласно моде — воротником произвела неприятное впечатление. Он говорил тихим голосом, так, что уже в соседней комнате его не слышали и не знали, о чём речь.
У тех, кто находился ближе, вызвали предостережения самоуверенная форма «акта» ОУН* о «создании государства» и декрета проводника Степана Бандеры «об утверждении правительства»…»
Панькивский специально отметил, что бандеровское мероприятие получило одобрение Украинской греко-католической церкви (УГКЦ).
«После Стецько выступал живо и темпераментно отец доктор Иван Гриньох (капеллан легиона «Нахтигаль» — прим. автора), который явился в мундире немецкого офицера. Он приветствовал собрание от имени коменданта легиона и его воинов… От местного львовского общества не выступил никто, потому что никого не пригласили и никто не напрашивался. Только ректор Духовной академии отец Иосиф Слипый приветствовал собрание от имени Митрополита (УГКЦ Андрея Шептицкого — прим. автора)»
Вот только Кость Панькивский, который позже стал одним из видных деятелей «мельниковского» крыла ОУН*, рассказал об этом с целью подчеркнуть, что поддержку митрополита бандеровцы добыли путём обмана.
Главным инструментом послужил упомянутый капеллан «Нахтигаля» Иван Гриньох, которого Шептицкий знал как своего воспитанника и докторанта. На рассвете 30 июня в сопровождении Шухевича он появился в палатах митрополита, где получил благословение для военнослужащих легиона и для будущего «украинского правительства», а позже в тот же день привёл туда Ярослава Стецько.
«Отец доктор Иван Гриньох представил незнакомых Митрополиту Романа Шухевича как военного руководителя, а Ярослава Стецько как назначенного проводом ОУН* главу краевого правительства западных областей Украины. По их настойчивой просьбе издал Митрополит своё Пастырское письмо от 1 июля 1941 года. Перед Митрополитом утаили раздор в организации и фальшиво его информировали о том, что за ОУН* стоит полностью консолидированное общество в эмиграции (в Кракове), и что организация действует в согласии с ответственными немецкими факторами» — писал Панькивский.
Именно последним он объяснил появления в документе не только признания Ярослава Стецько в качестве главы правительства западных областей Украины, но и приветствие «Победоносной Немецкой Армии как освободительницы от врага».
Действительно, послание Шептицкого от 1 июля написано так, будто бы «акт восстановления украинского государства» имел реальную силу. В первых же строках объявлялось о том, что по воле Бога «началась Новая Эпоха в жизни Державной Соборной Самостийной Украины». А завершался документ выражением надежды на то, что правительство Сцецька будет мудро и справедливо управлять краем, соблюдая равноправие всех его жителей вне зависимости от их национальности и вероисповедания. Послание призывало украинский народ продемонстрировать способность занять достойное место среди народов Европы и доказать, что он уже дозрел до собственной государственности.
Митрополит Шептицкий, которому в то время было почти 76 лет, практически не мог ходить и писать и всё больше зависел от слуг, помощников и секретарей. Он сильно переживал по поводу того, что «бандеровцы» использовали его в своих целях.
Дело в том, что хотя в межвоенный период митрополит критически отзывался о методах и идеологии ОУН*, у Шептицкого было значительно больше точек соприкосновения с Андреем Мельником, а в 1939-1940 годах Мельник и его соратники помогали иерарху переправлять письма из Львова в Ватикан.
Хотя окончательно Шептицкий проклял «бандеровцев» только в мае 1943 года, когда те убили во Львове одного из ближайших соратников Андрея Мельника — Ярослава Барановского, однако уже 5 июля 1941-го митрополит в обращении к духовенству и верующим Галичины призывал:
«Все, кто чувствуют себя украинцами и хотят работать ради Украины, пусть забудут про какие-нибудь партийные раздоры…». По тональности этого второго документа хорошо видно, что за последующие несколько дней Шептицкий разобрался в ситуации. Теперь куда более лаконичный текст начинается сразу с приветствия «победоносной немецкой армии», а «Соборная Украина» представляется не провозглашенным здесь и сейчас государством, а мечтой о прекрасном будущем, которое наступит когда-нибудь потом, когда Бог даст.
Митрополит оказался провидцем.
Уже 12 июля 1941 года Ярослав Стецько был арестован немецкими оккупационными властями после того, как попытался представить им своё «правительство», куда ему обманом удалось сагитировать нескольких львовских интеллигентов. Вот как описывает это действо Панькивский, которому был предложен пост заместителя министра внутренних дел, и который вместе в составе делегации «правительства» во главе со Стецько и Львом Ребетом прибыл вечером 12 июля в ратушу Львова, где находился штаб немецких войск.
«Меня удивило, что в коридоре мы повернули не в сторону кабинета генерала, а в противоположную сторону, но господа Стецько и Ребет быстро объяснили, что ми сначала должны зарегистрироваться в «адъютантуре». Этой адъютантурой оказалось управление СД 6-й армии. Господа зашли в кабинет, а мы должны были задержаться в коридоре и посидеть на лавке…
Из кабинета вышел Ребет в обществе незнакомого нам тогда немецкого офицера — позже мы узнали, что его фамилия Кольф, — и показал нас этому офицеру. Тот заявил нам, что мы должны задержаться до завершения переговоров, и вызвал часового, чтобы за нами наблюдал. Через полчаса появились в коридоре опять Ребет и Кольф. Последний убрал часового, и тогда они информировали нас, что из Берлина поступил приказ привезти туда Ярослава Стецько и Романа Ильницкого для обсуждения проблем правительства, причём там будет также и Бандера. Их обоих СД уже задержала, и только Ребет вышел с нами из ратуши. Кольф сообщил нам о задержании [Стецько и Ильницкого] очень вежливо, отмечая, что они пребывают под «почётным арестом». Мы пошли тогда с Ребетом в здание по улице Смольки, где нас ждали другие коллеги…
После этого члены «правительства» разошлись, и больше нас не собирали, и сами мы не собирались».
Своеобразным ответом «бандеровцев» на призыв Шептицого «отбросить партийные раздоры» было убийство ими 30 сентября 1941 высокопоставленных «мельниковцев» Омеляна Сеника и Николая Сциборского — с которыми Ярослав Стецько вместе заседал в президиуме «Римского конгресса» ОУН*.
Многие исследователи считают, что декрет Андрея Шептицкого «Не убий!» от 21 ноября 1942 года, особенно его разделы «Политическое убийство» и «Убийство собрата-гражданина», был в первую очередь обращён к последователям Степана Бандеры.
Слова иерарха «когда приходится нам, рыдая, вспоминать случаи убийства, совершенные друг против друга братьями-гражданами одной украинской национальности, мы должны с великой болью сердца отбросить ту вражду, ненависть и раздоры, которые братьев толкают к такой гражданской войне» звучат актуально даже через 80 лет.
Вот только уже через несколько месяцев после их написания митрополит Андрей Шептицкий благословил создание 14-й гренадёрской дивизии СС «Галичина»…
* организация, запрещенная в Российской Федерации
