29 декабря 1922 года на конференции делегаций от съездов Советов РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР был подписан Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик (СССР). На следующий день он был утвержден I Всесоюзным съездом Советов.
В преддверии создания единого государства из советских республик, образовавшихся на территории бывшей Российской империи, среди руководства партии большевиков не было единого видения того, какое территориальное устройство должна иметь будущая держава.
Одна модель — это федерация, воплощением которой и стал СССР, а вторая концепция территориального устройства именовалась автономизацией.
Суть ее заключалась в том, что существующие формально независимые республики, Украинская советская социалистическая республика (УССР), Белорусская советская социалистическая республика (БССР) и Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика (ЗСФСР, которая объединяла территории Грузии, Азербайджана и Армении) должны были войти на правах автономий в Российскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику.
А высшими органами власти должны были стать Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) и Совет народных комиссаров (СНК) РСФСР.
Вначале казалась, что верх берет именно точка зрения сторонников автономизации.
Партийная комиссия во главе с Иосифом Сталиным, которая была создана в августе 1922 года для выработки предложения по объединению в единое государство независимых советских республик, предлагала именно эту форму территориального устройства будущей общей державы.
Что в целом неудивительно: для марксистского учения унитарная форма построения государства куда предпочтительнее, чем федеративная.
Об этом писал Фридрих Энгельс в 1891 году: «По-моему, для пролетариата пригодна лишь форма единой и неделимой республики». Владимир Ленин еще в 1913 году сам выступал за унитарное государство.
Однако к 1922 году концепция у Ленина изменилась, и они со Сталиным оказались сторонниками разных подходов к организации территориального устройства.
Конечно, дискуссия Сталина с Лениным о модели будущего государства не отображает весь спектр полемики между сторонниками федерации и автономизации, но их аргументы в целом показывают, какие позиции занимали стороны в этом споре.
Стоит сделать оговорку, что на взгляды как Ленина, так и Сталина относительно будущего устройства государства повлияло так называемое «Грузинское дело». Только выводы из него они сделали разные.
Грузия входила в состав ЗСФСР, однако это не нравилось части коммунистов страны, вождем которых был Поликарп Мдивани, они хотели, чтобы Грузия вошла в будущее государство как отдельный субъект. Это привело к конфликту сторонников Мдивани с Григорием (Серго) Орджоникидзе, который в 1922 году возглавлял Закавказский краевой комитет РКП(б).
Страсти накалились до того, что Орджоникидзе ударил одного из своих политических оппонентов. В ситуацию пришлось вмешиваться Москве — в Закавказье выехала комиссия во главе с Феликсом Дзержинским. И, несмотря на то что Грузия все равно вошла в СССР в 1922 году в составе ЗСФСР, и Сталин, и Ленин понимали, что сам по себе факт конфликта, в основе которого лежат идеи национализма, — это вещь серьезная и может иметь последствия для будущего государства.
Свои аргументы в пользу автономизации Сталин изложил в письме Ленину.
В частности, он отметил, что нужно определяться: или у остальных советских республик тоже должна быть реальная независимость от Москвы, свои наркоматы иностранных дел, внешторги, или нужно создать нормальные автономии внутри РСФСР с подчинением вошедших территорий ее центральным управленческим органам России.
Сталин писал: «Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру, т.е. если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик».
Также Сталин указывал на опасность того, что за четыре года Гражданской войны, когда Москва была вынуждена проявлять либерализм в отношении регионов, в республиках появилось немало коммунистов и социал-«независимцев», которые требуют настоящей независимости и которых раздражает вмешательство Москвы в их дела.
Средством для решения этих проблем Иосиф Сталин видел автономизацию.
А вот Ленин изложил свои аргументы в письме под названием «К вопросу о национальностях или об «автономизации».
В нем Владимир Ильич раскритиковал действия Орджоникидзе и потребовал его наказать, несколько завуалированно обвинил Сталина в русском шовинизме и раскритиковал работу Дзержинского как главы комиссии по «Грузинскому делу».
Ленин выступил против автономизации, мотивируя это тем, что создание единого аппарата управления приведет к тому, что бюрократы будут обижать жителей окраин.
Также он провел дифференциацию видов национализма и написал следующее:
«Необходимо отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетённой, национализм большой нации и национализм нации маленькой. По отношению ко второму национализму почти всегда в исторической практике мы, националы большой нации, оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилия, и даже больше того — незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений».
Ленин призвал защищать национальные языки республик и оставить на местах большинство наркоматов.
Можно также предположить, что кроме этих аргументов Владимир Ильич ожидал мировой революции, а в статье «О лозунге Соединенных Штатов Европы» он писал:
«Соединенные Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом, — пока полная победа коммунизма не приведёт к окончательному исчезновению всякого, в том числе и демократического, государства».
Ленин выступал за ликвидацию государства как такового, а значит, видел в самом государственном устройстве лишь временное явление. И в этом контексте для него было не столь важно, унитарное ли территориальное устройство или федеративное. Кроме того, если ориентироваться на мировую революцию как на глобальный проект, то понятно, что федерация — более удобное устройство государства, так как в нее легче включать новые субъекты.
Несмотря на то, что в конце 1922 года Ленин уже был очень больным человеком, он все еще оставался номером №1 и в партии большевиков и в советском государстве. Его точка зрения одержала победу.
Разумеется, глядя на ситуацию почти 100 лет спустя, мы можем прийти к выводу, что Сталин, говоря о том, что нужно выбирать между полной независимостью для республик и автономией, был прав.
Через 69 лет СССР прекратил свое существование. Как только ослабла власть центра, республики воспользовались правом на выход из Союза, и во главе многих из них как раз встали бывшие коммунисты.
Надежды на мировую революцию оказались утопией. Однако ради справедливости надо отметить, что 100 лет назад Ленин этого знать не мог. Даже после смерти Ленина, в 1929 году, когда наступил мировой экономический кризис, многие ожидали всемирной революции.
Не мог Владимир Ильич знать и того, что представляют собой крайние формы национализма, и не важно, это национал-социализм немцев, движение хорватских усташей или украинских ОУНовцев. Их пример показал, что не стоит заниматься делением национализма на национализм маленьких народов и больших. Радикальные формы и того, и другого одинаково ужасны.
Возможно, из-за своих взглядов о виновности больших наций перед малыми Ленин предоставлял «окраинным» республикам почти все территории, на которые они претендовали.
Самый яркий тому пример — Украина. УССР получила Донбасс, Причерноморье, которые в Российской империи никогда не считались Малороссией. Украина получила Харьков, который испокон веков был частью Государства Российского и никогда не входил в Гетманщину.
Аргументы, которыми подкреплялась принадлежность этих земель Украине, а не России, достаточно интересны.
Вот что писали представители ЦИК Украины Владимир Затонский и Сергей Бакинский:
«Выделение Харьковской и Екатеринославской губерний из состава Украины создаст из нее мелкобуржуазную крестьянскую республику и заставит жить в вечном стрессе, что на каком-нибудь другом съезде Советов преимущество возьмет крестьянское большинство, потому что единственными чисто пролетарскими округами являются горные округа Донецкого бассейна и Запорожья».
А лидер украинских коммунистов Николай Скрыпник писал, что «суть вопроса о коммунистической революции на Украине» сводилась исключительно к «борьбе за крестьянство» и к «завоеванию влияния на него». На практике же, по мнению Скрыпника, это должно было привести к «походу пролетариата Донбасса, чтобы завоевать украинское крестьянство для общего строительства пролетарской Украины как части Советской федерации».
Москва поддержала позицию Скрыпника и его сторонников.
«Мелкобуржуазный» сельский элемент Украины было решено «разбавить» сознательным пролетарским элементом из регионов, которые отошли к УССР. И это несмотря на то, что такой политической принадлежности активно противились местные партийные организации.
За отказ вступать в коммунистическую партию Украины грозили партийным судом и исключением из партии. И если так обходились с членами правящей партии, то стоит ли удивляться что рядовых граждан спорных территорий никто и не думал спрашивать.
СССР прекратил свое существование 30 лет назад, а отголоски решений, принятых в 1922 году, ощутимы до сих пор и, вероятно, будут влиять на жизнь и судьбу еще не одного поколения жителей бывшего Союза.
