Об этом он сказал в интервью изданию Украина.ру.
— Ласло, ситуация в мире всё более напряжённая, политики серьёзных стран в своих заявлениях уже допускают даже возможность использования оружия. У многих это вызывает серьёзную тревогу: похоже на то, что дело идёт к большой войне?
— Я считаю, что мы переживаем время действительно очень сложное, в какой-то степени оно характеризуется таким понятием, как хаос. Об этом мы говорили уже в течение последних двух лет. И можно констатировать, что ситуация не меняется к лучшему, наоборот, всё усложняется.
— Почему?
— Потому что до этого, ещё во время холодной войны, политики на Западе привыкли к тому, что они сильнее, и достаточно почти что просто сказать, что мы сильнее, и вы должны подчиняться — и все будут подчиняться. А сейчас время абсолютно другое. Нет уже одного центра силы, несколько держав очень даже подтянулись — в том числе и Россия, Китай, Индия… По-другому выглядит Европа. Такого прямого подчинения (Америке. — Ред.) почти уже нет.
— Возникло несколько центров силы и влияния?
— Да. И вокруг этих центров образуется группа других стран, нельзя сказать, что у них союз, но… всё равно это другое объединение, нежели было до конца холодной войны. С конца холодной войны начинается абсолютно другое соотношение сил и стран, и нет уже преимущества одной какой-то державы. Америка потеряла возможность контролировать всё, что в мире происходит. И никак не может привыкнуть к этому. Кроме того, у них дома — пожалуй, неуправляемый хаос. Такова общая характеристика ситуации. При этом (американские политики. — Ред.) говорят, выступают так, как будто всё еще США — ведущая держава.
— Вряд ли Америка легко готова смириться с потерей монопольного влияния…
— Об этом и речь.
— А Европа? Станет ли она отдельным и независимым центром силы, или же этому воспрепятствуют внутренние проблемы? Мы видим, например, нарастание противоречий между Польшей и Германией, особый путь Венгрии… Куда движется «европейский дом»?
— Опять же, нужно вернуться ко времени окончания холодной войны. Потому что в конце 80-х годов прошлого века… Даже и весь период 80-х — был очень напряжённым, почти никто не знал, в каком направлении пойдут дела. Главные роли в холодной войне играли США и Советский Союз. И Америка могла выиграть, и СССР. То есть те руководители, которые стояли тогда во главе Союза, они тоже хотели выиграть холодную войну. Но выяснилось, что это невозможно, что нужно договариваться. На Мальте Горбачёв и Буш-старший как будто действительно договорились на «ничью».
Но… Горбачев и другие советские руководители так и думали, что да, хорошо, выигрыша нет, но ничья — этого вполне достаточно, а дальше посмотрим. Однако Америка ни минуты так не думала. Даже Буш через минуту после того, как договорился с Горбачевым, забыл об этом и говорил о том, что дальше мир должен идти в соответствии с нашими ценностями. Хорошо, договорились, что мы не противники, но это означает, что вы будете дальше идти так, как хотим мы.
Почему это важно? Потому что те страны, которые были во время холодной войны на стороне Америки, и те, что были на стороне Советского союза, не понимали, как идти дальше. Это я знаю по Венгрии. У нас решили, что мы уже не нужны Союзу, не действует прежняя так называемая брежневская доктрина (доктрина ограниченного суверенитета. — Ред.), значит, свободно выбираем. А что выбираем? Тогда в моде были неолиберализм и неоконсерватизм. Вот из этих идеологий и замечательных, в кавычках, представлений о мире и выбирали.
А теперь — 30 лет прошло! — выяснилось, что эти идеологии не работают. Почему не работают? Потому что в мире, кроме тех процессов, которые исходят из результата окончания холодной войны, есть ещё и другие процессы, оказывающие огромное влияние.
— Что это за процессы?
— В первую очередь, это научно-техническая революция. Я знаю, что многие не любят называть это революцией, но в любом случае происходит серьёзный переход, происходит качественное изменение состояния всего мира. Человечество, можно так сказать, перешагнуло порог постиндустриальной цивилизации.
А что это значит? Это означает обретение новых технических средств, которые качественно изменяют возможности человека. Не одного человека и не какой-то группы, верхушки, например, лидеров — нет, всего человечества. Сейчас мы видим, что и в Афганистане, и в самых отсталых странах Африки ощущается влияние средств вычислительной техники, искусственного интеллекта. Мир перешёл в новую фазу развития.
Это является сегодня главной тенденцией развития мира. И такие центры влияния, как США или Великобритания, или Германия — они никак не могут понять, что их влияние изменилось.
— Изменилось? Как это трактовать?
— Оно не исчезло, это влияние, нет. Но оно действует по-другому. Здесь нужно договариваться, сотрудничать, учитывать интересы других стран, и так далее.
— Судя по всему, некоторые правительства явно отстают от такого понимания…
— В том-то и дело. Многие мыслят так: была Первая Мировая, затем Вторая Мировая — ну, будет Третья Мировая… Но Третьей Мировой не будет! Я считаю, что это невозможно. И они тоже знают, что это невозможно.
Те, кто говорит, что вокруг России уже создано кольцо под влиянием западных стран, в первую очередь, Америки, и что при помощи постсоветских стран можно будет закрыть это кольцо, победить Россию — они ошибаются, это невозможно.
— Почему?
— Как раз дело в новом качестве мира. В основных направлениях искусственного интеллекта Россия либо выше, либо на уровне, существующем на Западе. И мир можно удерживать с помощью самых совершенных аппаратов войны. В центрах силы понимают, что война на территории бывшего Советского Союза или на территории России невозможна. По той причине, что ответ будет моментальный, и этот ответ ощутят и на их стороне, ощутят они сами. Это они понимают. Во всяком случае, те, кто принимает главные решения, должны понимать.
Глава Пентагона Ллойд Остин был недавно на Украине. Он там произнёс всякие глупости, но для меня понятно было, что он — военный технократ. Думаю, он даже не знал, где находится, что такое Украина. Но говорил при этом… Если обобщить, что чуть ли не сегодня-завтра начнём войну — и Украина для этого как раз хорошая площадка.
— Это и внутри Украины многих беспокоит — угроза, что внешние силы легко могут превратить страну в театр военных действий…
— Руководители Украины сейчас уже понимают, как я вижу, что они сами не нужны Америке. Это посещение Киева министром обороны США как раз показывает, что диктуют здесь чужие силы. С мнением Украины никто уже не считается. Но и этот военный технократ Остин, как я полагаю, прекрасно понимает… Задаётся вопросом: а что будет, если ответ будет по Америке? Что тогда делать? Он уехал из Киева ни с чем.
Я думаю, и очень надеюсь на то, что я прав, что большой войны не будет. Просто не может быть, потому что в ходе развития этой научно-технической революции созданы такие военные средства, которые не дают возможности развязать большую войну.
— В том числе ядерное оружие и средства его доставки?
— Вот-вот. Есть и другие направления… Созданы средства, которые создают условия невозможности сохранения человечества, всего человечества, если будет такая война. А этого никто не захочет, я так полагаю. Жить-то мы все хотим. И поэтому я считаю, что большой войны не будет.
А что будет: пугать будут друг друга. То, что сейчас и происходит, такая игра нервов. Но… Я так вижу: в Америке уже поняли, что Путин — это не Горбачев и не прежние руководители Советского Союза. Теперь Путин в своём выступлении на Валдайском форуме высказал глубокие мысли, которых на Западе никогда ещё не слышали и не понимают — откуда это? Последнее, что Америке сказали об идеологии Советского Союза или России — это было выступление Рейгана в 1982 году в Лондоне, в британском парламенте. Он тогда сказал, что пора на свалке истории оставить идеологию марксизма-ленинизма.
То есть они хотели победить и думают, что победили. Ну, чем там Китай занимается, это не совсем понятно, но в России никакой идеологии нет. Оказалось, есть идеология. Они не могут этого понять. Потому что нестандартная идеология.
Поэтому сейчас, я думаю, речь может идти не о горячей войне, но о войне идеологий. Идёт борьба за умы людей.
Сама эта научно-техническая революция, о которой я говорил, создаёт средства для умственного труда, для усовершенствования человека. Происходит вооружение умов — вычислительная техника, программирование и пр. Это всё о том, как усилить возможности человеческих умов. А война — это что? Это способ только помешать этому.
— В этой революции, в этом переходе общества в новое качество есть, очевидно, свои опасности?
— Конечно. Эта борьба в эфире, борьба за умы — она в какой-то мере опаснее горячей войны. В войне речь идёт об уничтожении городов, армий, стран — но мы понимаем, что этого сейчас не может быть, так как погибнут все, мы просто исчезнем с лица Земли. А в войне за умы речь идёт о «перепрошивке» людей.
— На что можно опираться в такой войне идеологий?
— Я не хочу конкурировать с Владимиром Владимировичем, но это консерватизм. Не тот, что мы знали раньше. Никита Михалков в 2010 году написал манифест просвещённого консерватизма — вот это, может быть, основа того, что мы услышали от Путина. Но это, как я понимаю, действительно не старый консерватизм, это не сохранение феодализма. Старый консерватизм — сохранение феодализма. Некоторые лидеры так и понимают, например, в Польше, Венгрии — они как раз проповедуют это. Но речь совсем о другом. Новый консерватизм даже с биологической точки зрения продвигает человека вперёд, ставит его в центр всего. Я как раз и говорю, что происходящая научно-техническая революция тоже об этом — как дать возможность человеку быть абсолютно свободным от угнетения.
— Что ж, будем надеяться, что развитие пойдёт именно в таком направлении. Хотя есть сомнения.
— Да. Так как всё это родилось и развивается в условиях капитализма… Тут можно вспомнить, как возникали новые уклады общественной жизни — феодализм из почти что первобытного общества, из рабовладельческого общества, тот же капитализм из феодализма, из предыдущего общества. Всё это происходило не одномоментно. И сейчас новое общество рождается из капитализма, всё видоизменяется. Например, сейчас крупный капитал даёт возможности не только для одной страны, но для многих, для всего мира. Американский капитал работает, в первую очередь, в других странах…
— И всё же это капитализм.
— Чтобы вырваться из капитализма, нужно строить абсолютно другое общество, общество для человека. Создавать условия для того, чтобы человек освободился от подчинения другому человеку, освободился от угнетения имеющих средства подчинять других. Надо понимать, что в условиях капитализма это невозможно. Когда-то многие рассчитывали на капитализм с человеческим лицом, но это глупость. Человеческое лицо для тех, у кого есть деньги. А что для тех, у кого денег нет, для большинства?
— Нужна идеологическая революция?
— Да. Для этого необходимы определённые условия, которые и создаются революцией научно-технической. Но нужна новая идеология, а она не может родиться в один момент. Сидит кто-то, смотрит футбол, и вдруг искра у него в голове, идея, как нам всем дальше жить. Это, конечно, не так рождается. Для этого нужно… очень многое. Почему искусственный интеллект я считаю главным средством в качественном изменении мира — потому, что он позволит объединить, интегрировать все знания, лучшие идеи, накопленные человечеством во всём мире. Использовать на благо человека законы природы — а это очень обширная тема, это достижения всех наук.
Однако создаются средства, которые позволят значительно ускорить процесс выработки нужных решений. И поэтому, полагаю, не такое уж долгое время займёт создание этой новой идеологии. Основные её черты предсказать трудно — по всей видимости, будет многое из известного нам, в том числе, некоторые идеи Маркса и Канта, Гегеля, Ильина и Бердяева… Но ориентация будет не на прошлое, а на будущее. Делать из старого новое, но главное, что нужно помнить — это то, что новая идеология должна быть для человека, а не против него.
— Мы знаем, что и самые продуманные идеологии иной раз были обращены против человека. Тут, видимо, необходимо помнить не только о науке, но и о морали?
— Конечно. Суть кратко можно показать на примере нынешней пандемии. Кто-то прививается, носит маску, кто-то нет. Новая идеология в том, что каждый будет думать, прежде всего, не только о себе, но и о том, чтобы не нанести вред здоровью других людей. Просто, но ведь так. И очень важен образовательный процесс. Вот у меня под окном играют дети, у каждого планшет. Как они их используют, играют в игры? Что они там смотрят — боевики, возможно… Понятно, что система образования должна учитывать новые технические средства и возможности.
И ещё. Для создания новой идеологии необходимо собирать все созидательные силы, способные противостоять силам разрушительным. Как противостоять? Создавать и держать в своих руках такие силы разрушения, чтобы это сдерживало. Чтобы никакой новый американский генерал не приехал на Украину и не дал приказ начать войну. Чтобы это было совершенно невозможно.
— Что ж, спасибо за оптимизм. Будем надеяться, что большой войны действительно не будет. Но и маленькие локальные войны каждый день уносят жизни…
— Да, всё пока сложно. Особенно хорошо это видно на примере маленьких стран. Например, у нас в Венгрии мы пришли почти что к внутренней гражданской войне, настолько противопоставлены интересы отдельных слоёв и групп населения.
— Как и на Украине…
— Да. Но у нас пока не стреляют, а на Украине даже и стреляют. Нам всем необходимо предпринимать усилия, чтобы уже сейчас делать жизнь лучше. Надо понять, что идеология либерализма создаёт одинокого человека. А новая идеология, о которой я говорю, это коллективизм, это забота друг о друге, это забота о благе всего человечества.
