Суть разбирательства
Кулеба в деталях вспомнил те события.
«Когда русские таранили [украинское судно] "Яны Капу", они хохотали и кричали " Дави его!"», — привел он ставшей крылатой фразу.
«Мы тоже умеем давить. Только не железным бортом корабля. Мы давим железной логикой юридических аргументов, — угрожал дипломат. — И мы задавим русских преступников. Красиво и согласно международному праву».
Министр обещал продемонстрировать «юридический холодный расчет, железные правовые аргументы и последовательную, систематическую работу согласно Стратегии внешнеполитической деятельности».
Собственно, то же самое глава украинского МИД уже говорил и ранее, в начале октября. Он тогда почти теми же словами выражал уверенность в победе Киева.
«Мы доказываем противоправность поведения России по отношению к нашему государству, незаконность задержания и содержания украинских военных кораблей и противоправного судилища против наших моряков», — писал Кулеба в своем микроблоге в Twitter.
Но последнее высказывание министра было приурочено к событию, которого, очевидно, не произошло. В Гааге определялись, относятся ли события ноября 2018-го к юрисдикции трибунала по Конвенции 1982 года по морскому праву или нет.
Если бы было принято решение, на котором настаивает Москва, вопрос был бы закрыт. Но Кулеба громким заявлением оттенил новость о том, что юрисдикция арбитража в Гааге будет определена только через несколько месяцев. То есть пока неясна чисто процессуальная сторона дела, поэтому заявления сторон и не отличаются особой содержательностью. От трактовки в Гааге норм международного права может зависеть и дальнейшая позиция Киева как во внешней, так и во внутренней политике.
Внутренняя политика
Про значительную конъюнктурную составляющую Керченских событий говорили на Украине и ранее. Заседанию арбитражного трибунала в Гааге в октябре 2021-го на Украине предшествовали громкие заявления. Например, в сентябре депутат Верховной Рады Андрей Деркач подтвердил версию о том, что пятый президент Украины Пётр Порошенко отправил украинские суда в Керченский пролив ради внутриполитических целей.
«Осенью 2018 года он (Порошенко. — Ред.) понял, что выборы пойдут не в его пользу, — рассказал парламентарий изданию "Страна". — Тогда и появились истории с провокациями в Керченском проливе, чтобы ввести чрезвычайное положение и отменить выборы».
По словам Деркача, пятый президент Украины хотел повторить поход судов в Азовское море: в декабре 2018 года Порошенко планировал послать еще раз три пограничных корабля с корреспондентом СNN в тот же Керченский пролив, чтобы спровоцировать конфликт и на этой почве ввести чрезвычайное положение, повременить с выборами и заработать политических баллов у внешних кураторов. Но второй раз на провокацию глава государства не решился, так как идею не поддержал министр внутренних дел Арсен Аваков.
«И эта история не сложилась», — заключил Деркач.
Но в пользу версии, что Киев был намерен и ранее систематически прощупывать позицию Москвы по территориальным водам Крыма, говорит то, что Украина предприняла рад шагов. Так, накануне инцидента в сентябре 2018-го Совет национальной безопасности и обороны Украины (СНБО) принял решение нарастить присутствие военно-морских сил на Азовском море, создать корабельно-катерную группировку с соответствующей инфраструктурой.
А уже после событий в Керченском проливе, в 2019-м, командующий украинским флотом Игорь Воронченко сообщил о базировании в Мариуполе и Бердянске дивизиона надводных кораблей.
«Задержание судна можно приравнять к пиратскому акту, потому что задержано оно было в водах общего пользования Азовского моря», — высказал тогда мнение вице-премьер Крыма Георгий Мурадов.
Анализируя правовые последствия провокации с «Нордом», эксперт Российского совета по международным делам (РСМД), кандидат исторических наук Павел Гудев напомнил, что «право прохода через Керченский пролив для судов и кораблей Украины как приазовского государства, имеющего действующие порты в этой акватории (…) гарантируется нормами либо общего международного права, либо Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года». Поэтому Киеву было бы выгодно получить возможность обвинить Москву в препятствовании судоходству в Керченском проливе, заключил он.
Видимо, эта же мысль пришла в голову и руководителям в Киеве. В ноябре 2018-го российские пограничники задержали в районе Керченского пролива украинские суда: «Бердянск», «Никополь» и «Яны Капу». Киев традиционно заявил о якобы имевшей место агрессии со стороны России, Москва назвала событие провокацией.
Задержанные украинские моряки подтвердили: они сознательно пытались подстрекать российский пограничников к какой-то реакции.
«Осознавал, что действия группировки кораблей Военно-морских сил Украины в Керченском проливе носят провокационный характер», — прочитал такой текст на камеру командир украинского дивизиона судов обеспечения Владимир Лесовой.
Заместитель генерального директора Института национальной стратегии Александр Костин объясняет в комментарии Украине.ру, как пересекаются политические и чисто юридические вопросы и в споре по Керченскому инциденту, и в отношения Москвы и Киева в целом.
«Поправки в Конституцию окончательно закрепили приоритет национального законодательства над любым иным. Поэтому правовые последствия для России ничтожны, — отмечает он.
Порошенко был признан президентом и партнером по переговорам исключительно для выполнения Минских соглашений, полагает эксперт. Для Москвы легитимность Киева была завязана на урегулирование конфликта в Донбассе. Любые переговоры о пересмотре международного статуса Крыма невозможны, этот вопрос для России закрыт, о чем неоднократно заявляли российские власти.
«Юрисдикция Крыма намертво включена в суверенитет России, оспаривать принадлежность полуострова России с точки зрения российского права невозможно», — напоминает он.
С этой позиции российские власти и воспринимают разбирательство в вопросе Керченской провокации, заключает Костин.
И был ли Керченский инцидент единовременной провокацией ради внутриполитических целей или звеном в цепи действий, где Киев уточняет красные линии Москвы, события ноября 2018-го показали, что Россия воспринимает свой суверенитет над полуостровом как действительность, а не декларацию.
