Более-менее уверенно можно сказать, что она родилась в 1885 году в Александровске (ныне Запорожье) Екатеринославской губернии. По одной версии, в семье штабс-капитана, что маловероятно. Скорее, она имела «мелкомещанское» происхождение. При жизни также ходили слухи, что она была дочерью генерала или пустившейся во все тяжкие дворянкой, что явная неправда.
Ее ранние годы также окутаны тайной. В ряде источников сообщается, что в нулевые она примкнула к анархистам-безмотивникам (проповедовавшим террор против всех без конкретных причин) и участвовала в ряде экспроприаций и терактов. Однако, по всей видимости, это преувеличенные истории.
Более-менее достоверной можно считать свидетельство ее сокамерниц, которые познакомились с ней в Новинской тюрьме в конце нулевых. Среди них были достаточно известные люди, например, Наталия Климова — любовница знаменитого организатора эсеровского террора харьковца Бориса Савинкова. Революционерка Акинфиева-Никитина оставила весьма яркие мемуары о Никифоровой.
Поначалу сокамерницы приняли анархистку в штыки, заподозрив в ней агента-провокатора.
Она вела себя нетипично для политических. Врала об обстоятельствах своего дела и о знакомствах на воле. То бахвалилась и «трясла распальцовкой» как уголовница, то лезла обниматься. На суде, как выяснилось, тоже вела себя недостойно политической: то угрожала, то рыдала и раскаивалась. Называла себя то эсеркой, то анархисткой, но не имела даже элементарного представления об их политических платформах.
Как оказалось, никто ее к смертной казни за серию терактов не приговаривал, на самом деле она судилась за участие в групповом убийстве пристава в Старобельске Екатеринославской губернии и получила срок на каторге.
Кроме того, сокамерниц удивило странное поведение Никифоровой, которая наотрез отказывалась ходить в баню с другими и вообще обнажаться на публике. Проникшиеся к ней недоверием и даже отвращением сокамерницы называли ее «оно».
К слову, в ряде источников описание внешности Никифоровой кардинально расходится.
Часть свидетелей пишет о некрасивой мужеподобной женщине с лицом скопца, другая часть, напротив, пишет о невероятной красоте. Поскольку сохранилось несколько фотографий Никифоровой, можно сказать, что ближе к истине первые. На фото она больше похожа даже не на мужеподобную женщину, а на женоподобного мужчину.
Но вернемся к сокамерницам.
Женщины планировали побег и долго не могли определиться, брать ли в дело Никифорову. В конце концов той удалось расположить к себе революционерок, рассказав им историю в духе авантюрных романов. Никифорова заявила, что на самом деле она молодой человек, который после убийства пристава пытался скрыться в женском платье, да так и был пойман и осужден и за принадлежность к женскому полу получил небольшую «скощуху» от суда.
Сокамерницы в эту историю поверили и взяли Никифорову в дело. Летом 1909 года она бежала с дюжиной узниц. Революционеры на воле организовали им трансфер в Париж, где пути беглянок разошлись.
Акинфиева-Никитина уже во Франции поняла, что Никифорова их обманула и на самом деле была не переодетым мальчиком, а гермафродитом!
По ее словам, в Париже она заводила сомнительные любовные связи, выдавая себя то за мужчину, то за женщину, что и приносило ей некоторый доход. Однако подобное поведение в рядах политических эмигрантов не приветствовалось. Никитина в конце 20-х вспоминала в книге «Наш побег»:
«Это оказался не мальчик и не девочка, а полного и редкого типа гермафродит — более грамотные из нас скоро об этом догадались и звали его "оно".
Он не был провокатором, но, конечно, половое уродство сказалось на всей психике — истерической, извращенной и аморальной. За границей, куда он попал после побега, он ориентировался на анархистов, жил странно, то в мужском, то в женском платье, имел соответственные романы, получал какие-то средства. Мы все с ним совсем разошлись.
В 1917 г. вернулся в Россию, очутился среди зеленых и с поездом ездил (под именем Маруси Никифоровой) по Черниговской и Харьковской губернии, жег, грабил, бесчинствовал».
В Париже Никифорова поддерживала контакты с анархистско-декадентскими кругами. Была близка к анархисту Аполлону Карелину и тогда же познакомилась со своим будущим заступником Владимиром Антоновым-Овсеенко.
Легенды о том, что она училась у скульптора Родена и служила офицером в Иностранном легионе, — настолько очевидные байки, что подробно останавливаться на них нет смысла.
После февральской революции Никифорова с группой анархистов вернулась в Россию и вскоре добралась до родных мест.
Там местные анархисты уже сколотили мощное движение, и Никифорова стала завсегдатаем их митингов и выступлений. Бойкая и дерзкая женщина (во всяком случае, после возвращения в Россию Никифорова идентифицировала себя с женщиной) быстро обрела поклонников в анархистских кругах благодаря радикализму и простоте. Она призывала к прямым действиям, и ее слова находили отклик.
Постепенно вокруг нее сложился анархический отряд, который начал проводить самочинные реквизиции имущества у буржуазии. Тогда же она познакомилась с еще малоизвестным Нестором Махно, который несколько настороженно отнесся к ее неуемному радикализму.
В первые месяцы после Октябрьской революции большевики и анархисты союзничали. Однако именно тогда у Никифоровой случился первый конфликт с новой властью.
В Елисаветграде ее отряд развернул активные экспроприации, не согласованные с местным советом, что вызвало его недовольство. Конфликт между ними завершился перестрелкой, впрочем, недолгой. Страсти удалось погасить, отправив Никифорову навстречу к наступавшим петлюровцам. В сражении отряд понес очень большие потери и начал отступать.
К тому моменту об экспроприаторском отряде Никифоровой уже шла такая слава, что на юге России стали один за другим появляться анархо-бандитские отряды, работавшие под брендом Маруси Никифоровой. Действовали они сами по себе, поэтому сейчас уже вряд ли возможно разобрать, где грабили и экспроприировали настоящие подчиненные Никифоровой, а где самозванцы.
Отряд Никифоровой вынужден был отойти в Таганрог, где их разоружили, а саму атаманшу отдали под трибунал за самочинные реквизиции, грабежи и неподчинение. Однако личное вмешательство Антонова-Овсеенко спасло ее от суда.
Из-за наступления немцев большевики и анархисты вынуждены были уйти на территорию РСФСР. Отряд Никифоровой устремился к Царицыну. Один из районов города — Ельшанка — был превращен в настоящую цитадель анархистов. Туда отовсюду стекались различные отряды, что вызывало явное недовольство большевиков, которые в конце концов зачистили этот анархический оплот. Под раздачу попала и Никифорова. Отряды анархистов, включая и никифоровский, были разоружены. Сама она уехала в Саратов, где вскоре вновь была арестована и переведена в Москву для суда.
Ее вновь обвинили в грабежах, самочинном насилии и просто-напросто дискредитации советской власти. Однако у нее опять нашлись могущественные защитники в лице Карелина и Антонова-Овсеенко, которые упросили суд отдать им ее на поруки. Никифорова отделалась символическим наказанием.
Из Москвы она уехала в Гуляйполе к Махно. Тот приезду анархистки был не слишком рад и категорическим запретил ей заниматься чем-либо, связанным с военными действиями. В результате она была вынуждена заведовать школами. Что явно не удовлетворяло ее бурный темперамент.
Два медведя предсказуемо не смогли ужиться в одной берлоге, и уже через несколько месяцев между ними произошел конфликт, который по-разному описывается в разных источниках.
По одной версии, Никифорова стала сколачивать оппозицию против Махно, чего он не стерпел и изгнал смутьянку. По другой, Никифорова с несколькими соратниками пыталась ограбить доверенного человека Махно. По третьей — вымогала деньги у самого Махно.
Так или иначе, но после этого конфликта, который едва не закончился перестрелкой, Никифорова покинула Гуляйполе.
Вместе с польским эмигрантом, который был не то ее мужем, не то любовником, не то приятелем, Никифорова ушла в Крым, намереваясь, по одной версии, развернуть там террористическую войну против белых. По другой — эмигрировать в Европу.
Достаточно быстро она была опознана и арестована контрразведкой и по совокупности деяний в предыдущие годы приговорена к смертной казни. 24 сентября 1919 года Никифорова была казнена в Севастополе.
