В числе опубликованных документов оказался протокол допроса «епископа» Феофила Булдовского по поводу того, как формировалась под властью немцев так называемая Украинская автокефальная православная церковь. Организация весьма интересная, которая и сейчас героизируется рядом украинских историков и публицистов националистического толка.
Дело в том, что до публикации этого допроса как минимум на Украине считалось, что УАПЦ, да и сам Булдовский весьма симпатизировали именно украинским националистам и крайне сложно, чуть ли не в рамках конфронтации, выстраивали свои отношения с немецкими оккупационными властями. В частности, в открытых источниках можно прочитать следующее:
«Немецкие власти в Киеве… к украинским епископам относились неблагосклонно и даже враждебно. Украинцам дали в распоряжение только Андреевский собор и церкви на Соломенке и Демиевке, в то время, как автономисты (Украинская автономная церковь, церковная структура, действовавшая на оккупированных территориях, но признававшая подчинение Московскому патриархату. — Прим. ред.) имели 14 церквей и 8 монастырей».
Однако показания Булдовского прямо противоречат этой точке зрения. Сам он скорее тяготел к немцам, а украинские националисты ему активно мешали. Притом настолько, что в борьбе с ними он даже прибегал к помощи гестапо.
Здесь нужно начать с того, что «епископ» Феофил, в миру Фёдор Иванович Булдовский, начинал как обычный православный священник родом с Полтавщины, рукоположенный в 1887 году. Видимо, уже тогда он был амбициозен и пронизан идеями украинского национализма. Поскольку еще в конце XIX века современники отзывались о нем, как о ярко выраженном «украинофиле».
Собственно, эта украинофилия во всей красе была продемонстрирована в мае 1917 года, когда на Полтавском епархиальном съезде Феофил представил доклад о реорганизации Православной Церкви на Украине. Реорганизация была довольно стандартная:
«введение украинского языка в богослужение, возрождение в богослужебной практике специфически украинских чинопоследований и обычаев, строительство храмов в национальном стиле, украинизацию духовных школ, запрет на поставление великороссов на украинские кафедры».
Подобного рода предложения циркулировали в украинской церковной среде, а в 1917 году и далее стали получать все более широкое распространение.
Булдовкий, впрочем, в своих «реформах» (а доклад его был не просто благосклонно принят, но взят в качестве программы церковного переустройства) дошел до так называемого Лубенского раскола. Который вообще заслуживает отдельного рассмотрения. Однако здесь лишь кратко скажем, что это раскол, возглавляемый, собственно, Булдовским, произошел в 1924 году, имел самоназвание «Братське об'єднання парафій Українських Православних Автокефальних церков», заигрывал с национализмом, однако тесно сотрудничал с Григорианским расколом — уже российской неканонической структурой, которая в те годы поддерживалась ОГПУ.
Лубенский раскол при этом можно было бы назвать очередным этапом «борьбы за национальную церковь на Украине». Если бы не ОГПУ, которое маячило на горизонте.
Видимо, сам Булдовский мотивировался куда более прозаичными целями, нежели национально-освободительная борьба. О которых, к слову, он говорит в материалах допроса уже в 1944 году следующее: «Я решил попытаться занять главенствующее положение в возрождающейся автокефальной церкви, так как, будучи старейшим по хиротонии митрополитом Украины, я мог претендовать на пост митрополита Киевского и всея Украины». Это, понятно, уже про историю с УАПЦ, но, думается, что мотив власти и реализации личных амбиций имел место в жизни Феофила и ранее.
Впрочем, в 1930 году Лубенский раскол прекратил свое существование, поскольку советская власть окончательно перестала видеть смысл в заигрывании с «альтернативными православными организациями». И на несколько лет Феофил ушел в тень, заявляя, что вообще в какой-то момент сам себя отправил «на покой», и жил в Харькове.
Но в конце 1941 года все изменилось.
Украину оккупировали немцы, которые были заинтересованы в создании на оккупированной территории множества религиозных организаций самого разного толка. И Булдовскому предложили «возродить» Украинскую автокефальную православную церковь. Сам он говорит об этом следующее:
«Военные успехи немцев на советско-германском фронте, особенно на Украине, привели меня к убеждению, что война будет выиграна Германией. С другой стороны, немецкие власти разрешили восстановление автокефальной церковной организации. Поэтому я предполагал, что с помощью немцев я сумею добиться главенствующей роли в автокефальной церкви».
Феофил вышел на неких генерала Блума и профессора Вагнера, в то время курировавших работу харьковского религиозного отдела.
Собственно, программа Феофила по устройству церковной жизни мало в чем изменилась с 1924 года: украинский богослужебный язык, там, где его захочет большинство, признание клиром и мирянами себя в качестве главы новой церкви, украинская специфика обрядовости. Ну и со своей стороны — полная лояльность немецким властям. В качестве жеста такой лояльности им был составлен чин поминовения Гитлера, немецких войск и германского правительства.
Правда, именно на этом этапе внезапно начались проблемы с украинскими националистами.
Булдовский вместо инициированного немцами «религиозного отдела» при оккупационной администрации хотел создать полноценное епархиальное управление. Впоследствии на допросе он сам сообщил, что у него «с самого начала сложились с религиозным отделом не вполне удовлетворительные отношения».
А вот причина, по которой отношения не сложились, звучит из уст украинского деятеля довольно неожиданно: «я видел, что через религиозный отдел крайние националисты будут пытаться и уже пытаются использовать мое имя в своих целях, что может испарить мои отношения с немцами», — сообщил Булдовский.
И при этом добавляет очень характерную деталь: «так, в разработанную мной формулу поминовения они вставили имя Василия Липковского, меня же самого поместили лишь на втором месте, и то только как митрополита Харьковского и Ахтырского, а не всея Украины».
Василий Липковский, который считается первым главой УАПЦ еще в 1919-1920 годах, умер в 1937 году, но определённым символом «церковного национализма» на Украине считался и после своей смерти. Поэтому националисты взяли и поставили мертвого украинского религиозного деятеля в молебен по живым и здравствующим на тот момент немцам.
Именно после этого Булдовский и начал настаивать на том, чтобы создать епархиальное управление с полностью подконтрольными ему сотрудниками. Однако и здесь вмешались националисты, которые ввели в состав управления несколько своих сторонников.
Булдовский работу этой структуры в итоге описывал так:
«Очень скоро определилось, что в епархиальном управлении имеется два отчетливо выраженных крыла: националистическое во главе с Васьковским, которого поддерживали Потиенко и Попов (член управления с совещательным голосом), и ориентирующееся в первую очередь на немцев — я и Кривомаз, нас обычно поддерживал Певный.
Наша группа имела почти всегда большинство трех голосов против двух по всем принципиальным вопросам, но споры были жестокие, поэтому мы не всегда могли быть уверены в победе нашей точки зрения».
В общем, такая «церковная демократия» с национальным колоритом Булдовскому совершенно не нравилась. А потому, как он заявил на допросе, «в связи с этим мы постарались укрепить наши связи с немцами и прежде всего установить контакт с гестапо».
Первоначально с полковником гестапо общался сам Булдовский, а потом в силу возраста он уполномочил для этой работы своего ближайшего соратника, протопресвитера Александра Кривомаза.
Ну и понятно, что сотрудничество с немецкой политической полицией не сводилось только к политике внутри епархиального управления. Фактически гестапо стало полностью контролировать идеологическую работу УАПЦ. Что подтверждает и сам Булдовский: «Таким образом, связь с гестапо с этого времени осуществлялась через Кривомаза, который часто посещал гестапо и выполнял по этой линии все мои указания».
При этом с годами «уполномоченные по работе с гестапо епархиального управления» УАПЦ менялись, но, как подчеркивает Булдовский, «Кривомаз, Ветухов, Камышан сменяли друг друга, но связь с немцами, с гестапо, оставалась непрерывной и прочной».
Говоря о том, что именно делала УАПЦ в рамках работы на немцев, Булдовский тоже довольно прямолинейно резюмирует: «словом, автокефальная церковь по существу была поставлена на службу немецкой пропаганде».
Вообще документы, опубликованные ФСБ, крайне интересны и заслуживают дальнейшего тщательного разбора. В дальнейшем мы продолжим анализ как допроса Булдовского, так и иных опубликованных данных по этой теме.
Пока же остановимся на том очевидном факте, что УАПЦ, которая до сих пор позиционируется украинскими националистами именно как национальная религиозная организация, бившаяся за интересы «независимой Украины» и «страдавшая от немецких оккупантов», была лояльна именно немцам, даже в ущерб украинским националистам. А когда националисты пытались претендовать на церковную власть в этой структуре, глава УАПЦ запросто прибегал к помощи гестапо, с которым «плотно и неразрывно» работал.
