На Олимпийских играх в Токио соревнования фехтовальщиков в самом разгаре. 25 июля украинский шпажист Игорь Рейзлин завоевал бронзовую медаль, а на следующий день повторилась история Рио-2016 — в финале женской сабли россиянка Софья Великая встретилась со своей соотечественницей, на этот раз с Софией Поздняковой.
Соревнования фехтовальщиков всегда захватывают дух, потому что проходят динамично и счёт может кардинально измениться в течение минуты. Всё внимание приковано к поединку как таковому, к спортивной составляющей, за безопасность спортсменов беспокоиться нет повода, несмотря даже на то, что, в частности, их костюмы находятся под электрическим напряжением. Однако так было не всегда. Фехтование изменилось после жуткой трагедии, которая стоила жизни величайшему фехтовальщику, и имя его — Владимир Смирнов.
Украинец, специализировавшийся на рапире, но также выступавший в соревнованиях шпажистов, был одним из лучших фехтовальщиков мира конца 1970-х — начала 1980-х годов. На Олимпиаде в Москве он завоевал 3 награды: бронзовую медаль в командных соревнованиях по шпаге, серебряную — в составе команды рапиристов и золотую — в индивидуальных соревнованиях рапиристов (за прошедший с тех Игр 41 год никто из советских и российских рапиристов не смог стать олимпийским чемпионом).
Даже после такого триумфа Смирнов не расслаблялся и продолжал тренироваться изо всех сил.
«Он как будто был сделан из железа — не кулаки, а чайники. Помнится, когда он выходил на дорожку, мы шутили: "Володя фехтует как в последний раз!"» — вспоминал его партнёр по сборной СССР Хусейн Исмаилов.
На чемпионат мира 1982 года в Рим Смирнов ехал в статусе лидера. Как рассказывал его тренер Виктор Быков, перед поездкой спортсмен сильно нервничал и даже придумывал различные причины, чтобы пропустить соревнования: то отдохнуть надо, то не подготовлен и команду подводить не хочет. Одной из причин беспокойства было то, что рядом на чемпионате не будет тренера, которого Смирнов воспринимал как своего родственника, — Быков был невыездным из СССР, да и самого спортсмена долго не хотели выпускать из страны из-за незадекларированной валюты. Нехорошее предчувствие было и у его супруги Эммы.
Тем не менее Смирнов вместе со сборной отправился в Рим. На командном турнире рапиристов 20 июля его соперником стал Маттиас Бер из ФРГ, шедший в мировом рейтинге вслед за ним, на 2-й строчке. Оба спортсмена предпочитали силовую манеру ведения боя.
«Мы оба очень хотели заработать первое очко. Всё происходило очень быстро, буквально в сотые доли секунды. Я помню, как атаковал, а что было дальше… Это я знаю только со слов очевидцев», — рассказывал немец.
А произошло вот что. Во время одной из обоюдных атак у Бера сломалась рапира, но он не заметил этого и по инерции продолжил движение — обломанный клинок пробил маску советского фехтовальщика и попал в левую глазницу, вонзившись в мозг на 14 сантиметров и уперевшись в затылочную кость. Бер незамедлительно вытащил рапиру и, еле сдерживая рыдания, с окровавленным клинком в руках бросился к судейскому столику, требуя срочно найти врачей. Смирнов с криком снял маску и упал на дорожку.
«Я сидел в двух метрах от Володи. Он только сказал: "Ой, б**" — и упал. Все вскочили, вызвали скорую, соревнования прекратились. Часа 3 никто не фехтовал», — рассказывал капитан сборной СССР Александр Романьков.
Советского спортсмена на носилках вынесли из здания, всё время, пока его везли в больницу, Бер плакал на трибуне.
«Клинок немца раскололся вдоль по косой. Конец получился как заострённое шило. Если бы клинок просто сломался пополам, он бы ткнулся в маску и не смог бы пройти между ячейками. Даже если бы острый конец попал на миллиметр выше, в надбровную дугу, Володя отделался бы лёгким ранением…» — сказал его тренер Быков.
Вся команда была настолько потрясена произошедшим, что, по словам главы делегации СССР на чемпионате мира Геннадия Шибаева, о соревнованиях думали меньше всего, члены сборной каждый день навещали своего напарника, пережившего клиническую смерть и впавшего в кому. Тем не менее советские спортсмены завоевали золотые медали в командных соревнованиях.
Врач сборной, вернувшись из больницы сразу после трагического инцидента на помосте, сразу дал понять, что шансов нет. Супруге о произошедшем рассказали не сразу, но, когда Эмма обо всём узнала, незамедлительно вылететь в Рим не могла — партком не хотел выпускать из страны ни её, ни Быкова. Никакого содействия в организации поездки посольство СССР в Италии не оказало. Дело сдвинулось с мёртвой точки только после того, как в ситуацию вмешалось командование войсками Киевского военного округа — Смирнов выступал за киевский СКА (Спортивный клуб армии) — и распорядилось отправить в итальянскую столицу лучшего советского нейрохирурга. Однако было уже слишком поздно. Через 3 дня после рокового поединка на спортивном помосте руководитель медицинской комиссии, занимающейся лечением фехтовальщика, заявил, что Смирнову уже ничем нельзя помочь: организм продолжал функционировать, но мозг был мёртв. Врачи несколько раз обратились к советской делегации с просьбой изъять органы спортсмена для дальнейшей пересадки другим людям, но Шибаева это предложение обескуражило, и он наотрез отказался. Ещё через 5 дней, 28 июля, Смирнова отключили от аппарата жизнеобеспечения.
Тело величайшего спортсмена доставили в Киев на военном самолёте в двух гробах: обычном деревянном внутри цинкового. У родственников возникли подозрения, что органы у него всё-таки изъяли, несмотря на отсутствие их разрешения.
«Похороны провели в какой-то спешке, мне даже не дали с мужем проститься по-человечески — не привезли его домой, не позволили одеть. Так и закопали в грязной простыне, которой накрыли Володю в римском морге. А на уровне груди я в окошко увидела кровавое пятно. Откуда? Ведь у него травма головы была — мозг вытек. Так что вскрытия не должны были делать. Сердце, лёгкие, печень, почки у мужа здоровыми были», — говорила супруга.
В Советском Союзе о трагической гибели фехтовальщика не особо говорили, ограничившись коротким некрологом в газетах. Государство выплатило Эмме компенсацию 300 рублей и назначило ежемесячную пенсию в размере 137 рублей, друзья помогали чем могли, а иностранные спортсмены, в том числе Маттиас Бер, организовали фонд помощи семье Смирнова.
Немец очень тяжело переживал произошедшее. Бер хотел приехать на похороны Смирнова, но потом решил, что «убийце» там не место, пытался связаться с Эммой, но она не ответила ни на одно из его многочисленных писем. Спортсмен на полгода забросил тренировки, но потом всё же смог вернуться к фехтованию и завоевать новые награды, в том числе стать чемпионом мира в командных соревнованиях 1983 и 1987 годов, несколько раз приезжал в Киев на Международный турнир памяти Смирнова. Как рассказывал тренер Быков, Бер приходил на могилу Смирнова и плакал. Долгие годы немец лечился от депрессии, а в 2002-м чуть не совершил самоубийство.
«Я стоял на мосту. Это был прекрасный весенний день, но я не замечал красот вокруг. Я больше не мог страдать от этих чувств, но в какой-то момент я подумал: "А что, если я упаду на чью-то машину и пострадают другие люди?" Эта мысль заставила меня уйти с моста. Возможно, тогда мне помог сам Бог», — писал он в мемуарах.
В 2017 году Бер смог встретиться со вдовой погибшего соперника, это произошло во время съёмок документального фильма. Они вместе посетили могилу Владимира, немец возложил его любимые жёлтые розы и долго плакал. Эмма сказала, что никогда не винила его в гибели супруга, но Бер сказал, что до сих пор живет с тяжёлым чувством вины.
После трагического случая чемпионата мира 1982 года Международная федерация фехтования пересмотрела стандарты безопасности: теперь клинки изготавливают из мартенситностареющей стали, их практически невозможно сломать, а костюмы, которые стали шить из прочнейшей ткани «кевлар», и маски выдерживают уколы в 4 раза большей силы, чем во времена Владимира Смирнова.
Вот так молодой и перспективный советский спортсмен ценой своей жизни кардинально изменил мировое фехтование и спас других от гибели на помосте во время поединков.
