Древний грузинский род
Род Герсеванишвили известен в Грузии со времён предков царицы Тамары, то есть более девяти столетий и остатся статусным вплоть до наших дней (к нему, например, принадлежала мать философа Мамардашвили.)
Русская ветвь его появилась в 1724 году, когда в Москву вместе с царём Вахтангом VI прбыли Гавриил и Григорий Евсеевичи Герсевановы. Гавриил, перейдя в российское подданство и на русскую службу, получил от правительства земли в будущих Полтавской, Харьковской и Екатеринославской губерниях и фамильный герб.
Сохранилась грамота кахетинского царя Ираклия II 1788 гогда Георгию Гавриловичу, в которой говорится:
«Предки его, Герсеванова, суть издревле карталинские дворяне, как свидетельствуют жалованные Тамарою царицею и преемником её престола грамоты, утверждаемые при том и национальною иеториею прошедших веков. Когда Баграт III, царь Карталинский, приемля отеческий престол, в 1027 г. соедине был браком с Еленою, дочерию государя греческого Романа, тогда из знаменитых придворных императорских дворян, отправленных с сокровищами ей в приданое, протоиерей Григорий Герсеванов был от императорского двора, хранителем иконы Богоматери со святыми мощами, обогащенной неоценимыми вещами, и от Баграта царя пожалован в потомственное владение деревнями, и в число двора Карталинского столповых царских дворян».
Грузинским дворянам, перешедшим под руку Романовых, а также их потомкам, было легче делать карьеру, чем любым другим инородцам, даже остзейским немцам. Они православные, имели тягу к учёбе. Багратионовы, Цициановы, Ахвердовы и другие роды добились очень больших успехов.
В отличие от молдаван, греков или южных славян, целенаправленных переселений из Грузии не было, и в той же Новороссии представители их благородного сословия (азнаури) получали земли в индивидуальном порядке. После формирования Екатеринославской губернии в спмсках местного дворянства мы видим не только Герсевановых, но и князей Манвеловых.
Георгий Гаврилович, был последним азовским губернатором, его брат, а также дети и племянники отличились в наполеоновских войнах, были первостроителями Екатеринослава и заняли достойное место среди дворян Новомосковского уезда Екатеринославской и Изюмского уезда Харьковской губернии. Также Герсевановы и Герсеванишвили были внесены в родословные книги Полтавской и Тифлисской губернии.
После ликвидации Запорожской сечи (1775 г.) капитан Александр Иванович Герсеванов, племянник губернатора занял пустопорожние земли, основал и заселил в изюмском уезде Новопавловку на реке Сухой Торец (3161 подданных крестьян обоего пола), Быковку на речке Бычок (447 подданных крестьян) и на той же речке Николаевку. Имение было обмежевано в 1776 году и представляло собой 7000 десятин дикой земли.
В Новопавловке им была построена первая деревянная церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи, господский деревянный дом, винокуренный завод, четыре ветряные мельницы. В деревне Быковка у Герсеванова был деревянный господский дом, а крестьяне занимались в основном землепашеством.
Один из сыновей Александра Ивановича, Николай Александрович, был женат на соседке, родной тёте писателя Григория Петровича Данилевского. От них произошли знаменитый мостостроитель и член-корреспондент АН СССР.
Нас же интересует потомство губернатора. Его сын Борис Георгиевич, надворный советник, с 1816 по 1819 год был изюмским уездным предводителем дворянства, а с 1829 по 1838 год — екатеринославским губернским предводителем. В 1809 году у него родился сын Николай.
Герой нашего времени. Продолжение
Николай Борисович Герсеванов учился в Ришельевском лицее в Одессе, а в шестнадцать лет поступил на военную службу, в кавалерию. В 1834-1836 гг. Н. Б. Герсеванов завершил образование в Военной академии.
Образование очень хорошее он получил, но оно не приучало к неучному познанию окружающего мира. Уже тогда знавших его людей поражала страсть к бессистемному чтению и неуёмное желание высказаться на любые темы. Таким образом, мы видим одного из первых представителей той породы, которую позднее Александр Солженицын назвал «образованщиной».
Лермонтов, как известно «убил» своего Печорина по возвращении из Персии. Но если бы и автор «Героя нашего времени», и его герой прожили еще лет пятнадцать, то продолжение романа легко могло бы быть списано с приключений Николая Герсеванова.
Николай Борисович как и Печорин, искал приключений и свои путевые заметки с удовольствием публиковал везде, где принимали. Он сравнивал Москву и Петербург, описывал водяное и сухопутное сообщение в России, подробно описывал свои вояжи по Европе и составил трактат «О пьянстве в России». Служил он сначала в Петербурге, а затем в Одессе. Там его чаще можно было увидеть не на плацу, а в библиотеке.
В 1844 году он впервые попал на Кавказ и там этот кавалерист дослужился до подполковника. Затем Николай Борисович поправлял здоровье в Европе и снова служил на юге России.
Дивизионный квартирмейстер 13-й пехотной дивизии и по поручению военного министерства составил «Военно-статистическое обозрение Таврической губернии» (СПб. 1849);Эта работа была тот час же засекречена. Подполковник Герсеванов здесь верно указал слабые стороны укреплений Севастополя, и предугадал удобное место стоянки неприятельского флота в Камышевой бухте.
Чин полковника он заслужил в Венгерской кампании 1849 г. Но это была не последняя и не главная кампания в его жизни. Крымская война куда более серьёзным испытанием. Герсеванов участвовал в осаде Силистрии на Дунае (1854 г.), а затем был направлен в распоряжение главнокомандующего кн. А. С. Меншикова в Севастополь.
К битве на Альме он не успел, но уже в сражении под Балаклавой Герсеванов проявил себя наилучшим образом. И хотя военные историки считют её ничьей, русским войскам удалось очень многое. Главным образом, из-за раскоординации управления у британцев. Лорд Кардиган повёл лёгкую кавалерию в знаменитую атаку, которая захлебнулась благодаря, в том числе, и полковнику Герсеванову.
Сражался Герсеванов и под Инкерманом, и на Чёрной речке, оборонял Севастополь, за что удостоился боевых наград и чина генерал-майора и продолжил службу в Одессе.
И тут он стал писать практически обо всём. И не только весма профессионально сработанный труд «Несколько слов о действиях русских войск в Крыму в 1854 и 1855 гг.», к которому присоединил свою статью: «О причинах тактического превосходства французов в кампанию 1854 и 1855 гг., составлено в 1856 г.».
Сочинения г-на Ноздрёва
Любая обсуждаемая в народе тема не проходила мимо пера генерала Герсеванова. Так, например, он разбил в пух и прах припключенческие романы О. Сенковского о путешествиях в Бухару и Афганистан, указывая на географические и этнографические неточности. Ну, не едят афганцы обезьян просто потому, что в горах они не водятся.
Он первым в России поставил вопрос о том, что для улучшения земледелия нужно бороться с сусликами, которые везде роют норы. И здесь, в отличие режиссёра фильма «ДМБ», он действительно видел суслика и подсчитывал вполне реальные убытки.
Уделил он внимание строительству железных дорог.
По мнению генерала, использование каменного угля дорого и нерентабельно. Зная российские реалии, он утверждал, что выгоднее строительство конно-железной дороги, которое сводилось к сооружению легкого пути и постоялых дворов вдоль него, позволяло прокладывать дорогу по очень тяжелому профилю с практически неограниченными по крутизне радиусами кривых, при условии которых вписывались рельсы с шириной колеи всего лишь около метра.
Герсеванов в книге «О значении конно-железных дорог в Новороссийском крае» еще в 1868 году писал:
«Паровые железные дороги в экономическом отношении убыточны для России; конные дороги выгоднее паровых почти во всех отношениях. Мало угля и другого топлива на Юге России. Главное в конных дорогах дешевизна, потом точность; быстрота дело совершенно лишнее, даже вредное, влекущее за собой дороговизну.
Нужна ли быстрота нашим пассажирам? Нужна малому числу людей… огромное число пассажиров довольствуется средней скоростью…
Кроме того, мы приходим к заключению, что так как главное торговое движение в Новороссийском крае идет с севера на юг, то следует по этому направлению использовать более дешевые дороги от всех больших городов к ближайшим портам Николаеву, Севастополю, Херсону, Феодосии, Бердянску, Мариуполю и Ростову…»
Уже выйдя в отставку и вернувшись в Екатеринославскую губернию, Герсеванов стал критиком освобождения крестьян. Он был против изменения статуса сельского тяглового населения. Разумеется, прогрессивная общественность была возмущена.
Вступил генерал и в конфликт со своим севастопольским спасителем — попечителем учебного округа Николаем Пироговым.
Тот считал, что замкнутость еврейского населения может быть преодолена только путём привлечения их к общерусскому образованию. Гепрсеванов в ответ разразился и циклом статей, и целой книгой «О народном характере евреев». Уже в предисловии к ней мы видим такое: «Автор просит уважаемых им Евреев не принимать на свой счёт того, что здесь говорится о жидах». Ничего себе!
Далее автор доказывает то, что евреи не принадлежат к той же расе, что и европейцы, и показывает порочность еврейства с ветхозаветных времён. Даже тогдашняя цензура в лице автора «Обломова» Ивана Гончарова оказалась в замешательстве и передала решение вопроса о выходе этого произведения в министерство внутренних дел. Там посоветовались с министром народного просвещения Евграфом Ковалевским и решили разрешить.
Самым скандальным трудом Герсеванова была брошюра «Гоголь пред судом обличительной литературы». Недавно умерший писатель был отправлен под шквал критики.
«В этих очерках автор предполагает высказать, что слава Гоголя незаслужена им: не был он ни поэтом, ни християнином, ни философом, ни мудрецом, имея талант сатирический, он обладал неимоверным искусством — показать товар лицом, — и в этом состояло главное его достоинство, в этом заключается разгадка колоссального поистине успеха.
Второстепенные причины содействовали гораздо менее. То были: Всего менее — талант, весьма посредственный, мелкий, сатирический. Род им избранный; площадная, грязная сатира, по плечу большинства русских читателей. Современное положение тогдашнего русского общества», — писал Герсеванов.
Дальше — больше: «Чем же был Гоголь? спросят многочисленные его обожатели. Он был нищий лакей, ненавистник русской женщины, клеветник ее, клеветник Poccиu». Особенно возмутил Герсеванова такой персонаж, как Ноздрёв. Видимо, отставной военный узнал в герое знакомые черты.
Опусом генерала возмущались многие.
Пантелеймон Кулиш писал: «Если бы мы не видели в труде г. Герсеванова нравственного уродства, мы бы спросили у него: неужели иметь способность любви значит быть таким, каким опасалась мать, чтобы не сделался Гоголь вне её кроткого надзора?».
Ещё жёстче высказался писатель и литературный критик князь Владимир Одоевский, поставивший Герсеванову исключительно медицинские диагнозы: «патологическое состояние общей раздраженности», «полупомешательство» и, наконец, объявивший его носителем одного «из сквернейших элементов нашего народного характера: непреодолимое желание посшибить спеси, у кого б то ни было, хоть у мертвого».
Другие критики Герсеванова указывали на то, что тот брался обсуждать сложные темы, не имея для этого достаточного образования, и, кроме того, использовал при этом устаревшую или просто ошибочную литературу.
В ответ Герсеванов утверждал, что хоть и пользуется лишь книгами доступными в «глуши провинции», но и в них он находит достаточно сведений, позволяющих ему делать нужные выводы.
Так бы и писал Герсеванов свои обличительные труды и топил в желчи свою неудавшуюся семейную жизнь (он был женат на дочери действительного статского советника Пелагее Зубковой, детей не имел, жена сбежала), если бы не земская реформа.
И тут он развернулся в общественно-полезной деятельности. Неуёмная энергия, которая находила выход то в критических заметках о положении в армии, в чем Герсеванов несомненно разбирался, то в диких нападках то на евреев, то на Гоголя, наконец нашла себе практическое применение.
Сначала он был предводителем дворянства Новомосковского уезда, а потом главой губернского земского собрания в Екатеринославе. И там он много способствовал развитию края.
Скончался Николай Борисович Герсеванов в одиночестве в своём имении. Погребён генерал в Екатеринославе, на городском кладбище. Днепропетровские краеведы не упоминают, сохранилось ли захоронение.
