Доктор был в теме — он недуг изучил вдоль и поперек. Один из первых в стране привился, чтобы изучать действия «Спутника» прямо на себе. Но констатировал с нотками недоумения: «Я был уверен в естественном происхождении вируса. Но чем больше его изучаю, тем больше сомневаюсь в этой гипотезе. Не может естественный объект делать такие умопомрачительные зигзаги в своих мутациях и контрвакционных маневрах. Ну никак не может! Кто-то серьезный за ним стоит!»
По воле судьбы уже через полчаса мы рассуждали с главой этой республики о происхождении «вируса терроризма». Он считал саму войну, хотя и страшной, но естественной частью человеческой природы и истории: «Люди так устроены, что не могут не воевать. В определенных условиях, конечно. Наверное, это у них в крови». Но вот терроризм Рамзан считал абсолютно искусственным явлением: «За каждым террористическим актом, акцией, группой всегда стоит заказчик, спонсор, кукловод. Он понукает своих исполнителей делать то, что против их собственных интересов. Эти шайтаны даже не ведают, что творят. Чмошники искусственные».
Вот эти два разговора навели меня на мысль о борьбе естественного и искусственного, натурального и нарочитого в более широком аспекте: в политике, в экзистенции, в жизни.
Помню-помню, конечно, банальную фразу из детства — «все естественное не безобразно». Сейчас уже сомневаюсь в ее универсальной истинности. Но почти не сомневаюсь в том, что всё естественное — сильнее искусственного…
Я помню свою малую родину далеких советских времен. На поезде добирались до Грозного. Потом на попутках и даже на телеге по пыльным дорогам до дальнего села, где бабушка Катя преподавала горским детям географию. Глухая-глухая провинция великой империи. Меня привозили туда на лето из Москвы. И я интуитивно, детским умом уже понимал различие между столицей и провинцией. Столица — обитель смыслов. Провинция — вакуум, пустота, откуда смыслы вывезли.
И вот сейчас, путешествуя и физически, и по волнам своей памяти в краю детства, испытываю противоположные чувства. Везде ощущение столичной осмысленности бытия. С кем бы ни говорил — главой республики или спикером местного парламента, министрами или ректорами вузов, врачами или мулами, таксистами или журналистами, — нет вот того «пыхатого жлобства», того бессмысленно словоизвержения, что так бесит в любой провинциальной дали.
Часто приходит на ум сравнение двух близких мне народов — чеченского и украинского. Я воочию видел, как первый восстал на глазах из руин, и как второй превращается в руину. Наверное, была целая куча факторов. Но среди решающих было то, что одни шли по своему природному пути в естественной кавитации базовых семейных и устоявшихся бытовых отношений, веками намоленной религии, традиционной культуры.
Другие натужно пытались сломать свой генетический код, нахлобучить на себя искусственные и чужеродные для своей натуры сущности — чужой быт, инородные манеры, правила, стиль отношений. И парадокс: первые, держась за свои древние корни, выглядят по столичному осмысленно. Вторые, заложившие саму душу за приобщение к чуждым «высоким ценностям», выглядят бессмысленно провинциально. Так и хочется заглянуть за их спину, чтобы увидеть подлинных хозяев добровольных «слуг».
Хотя вряд ли это надолго. Мудрое «армянское радио» как-то обескураживающие ответило на вопрос «Могут ли долго и платонически дружить двое красивых мужчин?» Их вердикт был однозначен: «Могут, но не долго. Рано или поздно природа возьмет свое».
Поэтому я не вижу перспектив и у самого хитро сделанного терроризма. Здесь тоже природа и жизнь возьмет свое, какие бы зловещие фигуры ни маячили за исполнителями.
И политики, пришедшие к власти естественным путем в силу собственных достоинств, всегда в конечном счете будут побеждать своих оппонентов, играющих роль временного фасада для закулисных реальных фигур. Увы, Байден. Увы, Зеленский…
Хотя вирусологию изучать полезно: надо знать повадки и возможности искусственных недругов. С сожалению, это искусство еще долго пригодится.
