- Константин, вы долгое время близко общались с Эдуардом Лимоновым. Правда, познакомились с ним не в родном и для вас, и для писателя Харькове, а уже в Крыму, куда вынуждены были эмигрировать с Украины в 2014 году после государственного переворота в Киеве. Сегодня первая годовщина смерти Эдуарда Вениаминовича. Что, по вашему мнению, он значил и для России, и для русской литературы?
— Лимонов был человеком, значительно опередившим своё время — и в понимании политических процессов, и в литературе. Оказывается, можно быть человеком в возрасте и оставаться кумиром молодежи, врагом западоцентризма и не впадать в лапотничество, являться большим писателем и не давить читателя огромными литературными формами (он вообще считал, что будущее литературы за краткими текстами).
Осознание себя самодостаточной личностью давало ему ощущение внутренней свободы. Часто то, что воспринималось как «капризы знаменитости» (например, стремление не отвечать на некоторые неинтересные ему вопросы журналистов), было естественным нежеланием не тратить время на пустое — на превращение жизни в запрограммированный алгоритм, повтор самого себя.
Отсюда же лимоновская неуемность, стремление к путешествиям и приключениям, к новым людям, то есть жажда жизни. И это почти автоматически переносилось в его книги: чувственные, жаркие и в чем-то даже буйные.
При этом особенность литературного стиля Лимонова — настроение часто достигалось аскетичными литературными средствами, что требует особого мастерства. Художественные произведения последних лет — «…И его демоны» и «Старик путешествует», — на мой взгляд, просто великолепны. Как и ранее вся «харьковская трилогия», «Книга мёртвых», «Книга воды».
Хотелось бы, чтобы Лимонов-личность и Лимонов-политик не заслонили от нас замечательного прозаика и поэта.
- Каким Лимонов был в быту? Что вам бросалось в глаза в его поведении?
— В отличие от своего распространённого образа этакого безбашенного революционера Эдуард Вениаминович был педант, невероятный аккуратист, очень ценил точность.
В своё время обратил внимание, как он застольничает, — процесс потребления пищи вообще говорит о человеке многое. В еде был неприхотлив, но чрезвычайно аккуратен, и в тарелке никогда ничего не оставлял (как это принято у нас в знак определённого пресыщения).
Это, разумеется, не жадность, а ещё одно проявление аккуратности и осмысленного уважения «хлебу насущному», который он всю жизнь зарабатывал своим изнурительным литературным трудом.
Когда-то на мой вопрос, не мешает ли ему табачный дым, рассказал, как бросил курить. В Париже писал очередную повесть, денег почти не было, и он, чтобы перебить голод, постоянно курил крепкое курево, типа «Галуаза», и на голодный желудок перекурил настолько, что жестоко отравился.
А потом уже просто не смог начать заново, однако чужой табачный дым ему не мешал. Вообще в узком кругу он был человеком деликатным и доброжелательным. Таковым в моей памяти и останется.
- Ваш родной Харьков — кузница русских литературных кадров. Лимонов — самый, пожалуй, известный в мире харьковчанин. Достаточно вспомнить, что вышедшая в десятые годы его биография в исполнении французского писателя Эммануэля Каррера стала во Франции бестселлером. Ее даже кто-то из французских президентов прочел. Что он значил для Харькова?
— Лимонов для Харькова — это земляк, певец родного города, знаменитость. Однако надо учитывать, что некоторая часть местной интеллигенции поддержала Майдан и, соответственно, резко не поддержала позицию Лимонова по Донбассу и Крыму. То есть воспринимала (и воспринимает) его исключительно как политического деятеля.
Подобные типы запрещают въезд в родной город и популярной актрисе Елене Яковлевой, не дают приехать в свой Харьков драматургу Аркадию Инину. Для них русская культура — особенно, если она связана с Харьковом, — суть враг, потому что «москали», «колонизаторы», «агрессоры»…
То есть существует некая прослойка людей, отвергающая многих великих харьковчан, исходя из своих личных политических пристрастий. И есть основная масса горожан, которые гордятся своими земляками — Клавдией Шульженко, Исааком Дунаевским, Марком Бернесом, Леонидом Быковым, Людмилой Гурченко.
Ту, кстати, провинциальное болото когда-то не жаловало в родном городе, а теперь в Харькове ей стоит памятник (как и другим только что упомянутым). Если майданное безумие закончится, появится и памятник харьковчанину Эдуарду Лимонову.
