Слуцкий родился в 1898 году в селе Парафиевка Черниговской губернии (ныне Черниговская область).
Еще в детстве его семья перебралась в совершенно другую часть Российской империи, обустроившись в Андижане. Столь необычный переезд был связан с открытием в 1899 году Самарканд-Андижанской железной дороги, позднее преобразовавшейся в Среднеазиатскую ж/д. Отец Слуцкого работал на железной дороге кондуктором.
Ранний андижанский период в биографии Слуцкого изучен очень плохо. Сведения в различных источниках встречаются весьма противоречивые. По одной версии, он учился в гимназии, но не окончил ее и в 1916 году был призван в армию. Служил рядовым в 7-м Сибирском полку. По другой, гимназию он окончил и работал на хлопковом заводе. По третьей — служил конторщиком.
Не совсем ясен и период его пребывания в армии. Где-то он указывается как рядовой, где-то как вольноопределяющийся. Наконец, не ясны обстоятельства, при которых он армию покинул. Уже летом 1917 года Слуцкий объявился в Андижане.
В Туркестане у большевиков практически не было актива. Благодаря этому сделать там карьеру было очень просто. Сразу же после Октябрьской революции Слуцкий вступил в партию и моментально стал заместителем председателя уездного парткома и главой уездного революционного трибунала. Кадровое безрыбье было настолько сильным, что 19-летнему Слуцкому не потребовалось для этого никакого партийного стажа.
На финальном этапе гражданской войны в Туркестан прибыл фактический создатель и руководитель ВЧК Яков Петерс, назначенный полномочным представителем ЧК в регионе. Судя по всему, именно с ним связано дальнейшее восхождение Слуцкого.
В регионе, где большевиков можно было пересчитать по пальцам одной руки, разминуться в ЧК эти фигуры просто не могли. Слуцкий поруководил Андижанской, затем Ташкентской ЧК, побывал заместителем председателя Верховного трибунала Туркестанской АССР и в 1923 году перебрался в Москву, возглавив военный трибунал одного из стрелковых корпусов, дислоцированных в Московском военном округе.
Оттуда Слуцкий попал в экономический отдел ОГПУ, а в начале 30-х в ИНО-отдел, занимавшийся операциями за границей. В первые несколько лет он был резидентом ОГПУ в Европе, соответственно, ему приходилось лично выезжать в командировки и поддерживать связи с советской агентурой в европейских странах.
Несколько лет Слуцкий оставался заместителем главы отдела Артура Артузова, но в 1935 году наконец возглавил внешнюю разведку. Слуцкий оставался во главе отдела три года, но это были три самых бурных года в истории НКВД.
Как раз тогда закрутился маховик большого террора. Процессы эти затронули не только СССР, но и Европу, где начали устранять как политических противников, так и самих советских разведчиков: похищение главы РОВС Миллера, охота на Троцкого, зачистка ПОУМовцев в Испании, устранение чекистов-беглецов.
В некоторых публикациях Слуцкому приписываются и такие вещи, как вербовка знаменитой Кембриджской пятерки и даже устранение лидера Организации украинских националистов (ОУН) Евгения Коновальца.
Однако это уже явное преувеличение. Кембриджская пятерка была завербована Дейчем до 1935 года, когда Слуцкий возглавил ИНО. А Коновалец был устранен в мае 1938 года, через три месяца после смерти Слуцкого.
Вдобавок внедрение Судоплатова в окружение Коновальца также произошло еще до прихода Слуцкого на руководящий пост в ведомстве.
После падения Ягоды Слуцкий остался одним из немногих выдвиженцев его периода, не только не лишившихся жизни, но и сохранивших пост и влияние.
Александр Орлов (Лейба Фельдбин), куратор большинства советских ликвидаторских операций, чьим непосредственным начальником был Слуцкий, характеризовал его в своих мемуарах как «беспринципного карьериста», а также «мягкого и трусливого человека». Вместе с тем он отмечал, что Слуцкий обладал несомненным талантом, он умел убедительно вживаться в разные роли и благодаря этому располагать к себе людей и внушать доверие.
Орлов был убежден, что Слуцкого не тронули по единственной причине — чтобы не спугнуть советскую агентуру в Европе. Эти люди, в отличие от оставшихся в СССР, имели возможность бежать от репрессий (к слову, сам Орлов так и поступил. Более того, был одним из немногих, кто после бегства уцелел), поэтому здесь требовалась осторожность. Агентов аккуратно отзывали по одному, не спеша, чтобы не спровоцировать панику и волнения.
К началу 1938 году почти всю агентуру зачистили, так что нужда в Слуцком отпала.
17 февраля 1938 года Слуцкий умер в кабинете 1-го заместителя наркома внутренних дел Михаила Фриновского.
Официально было объявлено, что он скончался от сердечного приступа. Однако не меньшей популярностью пользуется версия отравления 39-летнего Слуцкого. Вот как описывал ее в своих мемуарах Орлов:
«Слуцкого, вызвали в кабинет его старого друга Михаила Фриновского, которого Ежов сделал одним из своих заместителей. Спустя полчаса Фриновский позвонил заместителю Слуцкого Шпигельглясу: "Зайдите ко мне!" В просторном кабинете Фриновского Шпигельгляс прежде всего увидел странную фигуру Слуцкого, бессильно сползшую с кресла. На столе перед ним стояли стакан чая и тарелка с печеньем. Слуцкий был мёртв.
Шпигельгляс сразу же подумал, что Слуцкого убили, но лучше было не задавать вопросов. Нервничая, он предложил позвать врача, однако Фриновский заметил, что врач только что был и "медицина тут не поможет".
Ежов не спешил рассылать циркулярное письмо о смерти Слуцкого, составленное Фриновским и Шпигельглясом: его не передали по телеграфу, а послали обычной дипломатической почтой, так что многие из работающих за границей узнали о смерти Слуцкого с трёхнедельным опозданием.
Я, например, получил циркулярное письмо на двенадцатый день после смерти Слуцкого. За эти дни мне пришлось отправить несколько телеграмм на его имя и получить на них телеграфные ответы за его подписью.
В "Правде", прибывшей к нам одновременно с циркулярным письмом, был опубликован короткий некролог, подписанный: "Группа товарищей". Ни нарком Ежов, ни его заместители не сочли нужным поставить свои подписи под некрологом».
Правда, стоит отметить, что Орлов не был непосредственным свидетелем этого события.
Однако же майор госбезопасности Михаил Алехин-Смоляров (сын елизаветградского купца. — Прим. ред.) в том же 1938 году на допросе признал, что по заказу Ежова и Фриновского отравил Слуцкого. Якобы заместитель наркома НКВД Леонид Заковский (Генрих Штубис) предварительно усыпил Слуцкого хлороформом, а Алехин сделал ему инъекцию яда.
Но здесь стоит добавить, что признания были сделаны в ходе «допросов с пристрастием», когда люди признавались и не в таких вещах. Вдобавок в ряде источников сообщается, что у Слуцкого действительно имелись проблемы с сердцем.
В общем, смерть главы советской разведки — дело темное. Однозначно установить, отравили ли уроженца Черниговщины или его смерть действительно была следствием болезни, невозможно по сей день.
