Об этом адвокат и правозащитник Андрей Гожый рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Поводом к интервью стал пост преследуемого властью журналиста Василия Муравицкого на его странице в Facebook. Приведём эту запись полностью: «После того как с меня спала мера пресечения в результате действий прокуратуры и мы про это написали, многие стали меня поздравлять со снятием обвинения и победой в суде.
Нет, к сожалению. Это не так!
Мера пресечения — это ограничение воли в период суда.
А суд продолжается. И я по-прежнему обвиняюсь в государственной измене путём написания журналистский статей на общеполитические темы с высказыванием своей точки зрения, где я якобы «разжигал межнациональную рознь, манипулируя массовым сознанием».
Вчера был суд опять. Очень тяжёлый. Опять пытались прокуроры вынести мне меру пресечения, хотя такой практики нет, когда спадает мера пресечения, назначать её по новой.
Но, как говорит Гожый, до того практики не было и чтобы журналиста за «манипулирование сознанием» привлекали якобы к госизмене», — написал Муравицкий.
С этого мы и начали беседу с его адвокатом.
— Андрей, расскажите об этом заседании суда.
— Было очередное рядовое заседание. Мы рассматривали вопрос об отводе прокуроров, поскольку у нас с Муравицким на двоих они одни и те же. Только в деле о нападении на меня эти прокуроры защищают меня и являются процессуальными руководителями следствия, а в деле Муравицкого эти же прокуроры обвиняют моего подзащитного.
Нами было подано соответствующее заявление об отводе прокуроров, поскольку нарушается равенство сторон, состязательность процесса и, возможно, имеет место раскрытие адвокатской тайны, поскольку прокуроры могут ознакамливаться с моими показаниями — даже не могут, а должны по закону.
— Однако сам факт, что меру пресечения с журналиста сначала сняли, а затем снова заговорили о ней, — это действительно прецедент? Или это теперь так принято?
— У нас дело Муравицкого в принципе оригинальное, поскольку человека судят уже три с половиной года за журналистскую деятельность, что подтвердили все международные институты. Поэтому мы постоянно, что говорится, пробиваем дно юридической практики на наших слушаниях. Такого — да, не бывало, но мало ли, у нас всё может случиться в этом конкретном деле.
Прецедент, слава Богу, ещё не создан, но настойчивые попытки прокуроров его всё-таки создать — пугают.
— Получается, что вроде бы уже достаточно времени прошло после смены власти, но ситуация, если говорить о преследовании Василия Муравицкого за его журналистскую позицию, остаётся прежней… Если же оценивать обстановку в стране в целом, то, на ваш взгляд, изменилось ли что-либо в лучшую сторону?
— Власть же не изменилась, просто изменились титулы у определённых людей. А так — у нас как был президент Коломойский, так президент Коломойский и остался. Условно говоря, у нас президент — Коломойский, премьер-министр — Ахметов, а парламент у нас заменяет совет десяти олигархических семей. Как был такой расклад, таким он и остался. Просто кто-то из руководства страны, например Порошенко, перешёл в совет олигархических семей, а кто-то занял официальные должности.
Мы наблюдаем круговорот одних и тех же лиц, что показали и местные выборы, которые подтвердили нечистоплотность абсолютно всех политических сил. И псевдооппозиционные силы не стали исключением. Это нормально, когда от «Оппоблока» баллотировались бывшие порошенковцы? И «Батькивщина» брала бывших порошенковцев. Кто-то побежал в «Слугу народа», туда вообще брали всех подряд.
Всё это показывает, что никакой нормальной политической жизни, никакой политической чистоплотности ради сохранения реноме в Украине не наблюдается. А наблюдается обычный олигархический междусобойчик, что на уровне Украины в целом, что на уровне местных псевдоэлит. Ничего не изменилось, увы.
— Если вернуться к проблемам в сфере журналистики, то на сайте НСЖУ видим призыв ряда журналистов к депутатам Верховной Рады не рассматривать законопроект «О медиа». Чем это вызвано? И могут ли попытки журналистского сообщества воздействовать на власть дать результат в той ситуации, какую вы обрисовали?
— После того как мы взяли курс «в Европу», напишем это в кавычках, власть оккупантов и олигархов, точнее, олигархов, которые обслуживают оккупантов, пытается заткнуть рот журналистам. Сначала они решили сделать это методом Порошенко, то есть просто хватать журналистов и начать их сажать за журналистскую деятельность, навешивая ярлык «предателя». А-ля 1937-й год. И можно сказать, что примерно 80-90% журналистов легко под это «легли», нагнулись, взяли на вооружение повестку дня, которую диктует Банковая, и стали легко оперировать пропагандистскими штампами.
Потом били уже конкретно по журналистам, по лидерам общественного мнения — Вышинский, Муравицкий, Волков, Василец, Тимонин, Коцаба, Скачко… Устанешь всех перечислять.
Но это — яркие люди, которые оказали сопротивление. А о многих мы и не знаем. Огромное количество людей сопротивления оказать не смогли, они либо, как говорится, пошли на соглашение со следствием, либо были выдавлены на территорию неподконтрольных республик, либо сами бежали — кто в Россию, кто в Европу, кто за океан.
Но под всем этим давлением полностью отсутствовала какая-либо правовая база. Потому что в стране была свобода слова, было всё-таки довольно либеральное, в хорошем смысле этого слова, законодательство о прессе, об информации.
После ряда ударов, в том числе на международном уровне — и европарламентарии носом водили, и всякие организации заговорили о «гибридном режиме», о снижении уровня свободы слова, — в Киеве поняли, что это не согласуется с титулярной позицией: говорим, что мы европейская страна, а свобода слова как в Зимбабве… И на выручку тут приходит старый совковый позитивизм.
— Совковый?
— Здесь я ремарку сделаю: я отделяю всё, что хорошее было в Советском Союзе, от феноменов, которые условно можно определять как «совок». А позитивизм выражается в том, что любой абсурд, любую волю правящего класса можно выразить в законе, бумага всё стерпит. Потому и решили: почему бы не принять «законный» — в кавычках — закон о том, что у нас отменяется свобода слова?
— Правду и сейчас опасно говорить, как показывает практика. Но теперь, возможно, преследовать правдолюбов будут как бы уже на вполне законных основаниях…
— На законных, но — в кавычках. Потому что мы должны различать право и закон. Право — это непреложные истины, а закон — это то, что диктует нам правящий класс. И у Гитлера были законы, согласно которым творились зверства. Это же были законные законы, их приняла легитимная гитлеровская власть. Но это были неправовые законы, о чём сказали потом Нюрнбергский трибунал и трибунал в Токио. Они задали те точки отсчёта, когда мы можем говорить о законности и правомочности самого закона.
И я очень горд тем, и об этом надо постоянно напоминать нашим читателям, что именно прокурор Украинской Советской Социалистической Республики Руденко был главным обвинителем от Советского Союза. Это надо помнить, особенно потомкам победителей. Тем, кто смотрит сейчас, опустив глаза, на зигующих молодчиков, плюнув на память предков, которые не просто сражались, и многие положили жизнь за то, чтобы сохранить нас, славян, как этнос, чтобы нас не превратили в обезьян в зоопарке. Не просто положили жизнь, но и доказали в суде нашу правоту.
Подвиг советского народа и советских интеллектуалов был не только в том, что мы силой уничтожили всю эту коричневую фашистскую нечисть, но и в том, что и в правовом поле, в состязательном процессе — а каждому гитлеровцу были обеспечены адвокаты, дана возможность собирать доказательства. Это не наши украинские суды, там всё было по духу и по букве закона. И там мы смогли доказать свою невиновность в разжигании войны. Ну, а сейчас некоторые ревизионистские силы извне и их марионетки в Украине подводят к тому, чтобы итоги той войны пересмотреть… Но мы не должны этого позволять — каждый на своём уровне.
