- Алексей, президент Лукашенко заявил, что не собирается специально подыскивать себе преемника, но при этом ничего не сказал о конкретных сроках проведения конституционной реформы и новых выборов. Как все-таки будет решаться проблема преемственности власть?
— Прежде всего нужно обратить внимание на его слова о том, что он объявит о конкретных сроках на Всебелорусском народном собрании. Очевидно, что там готовиться некое его программное выступление по поводу конституции и хронологии изменения политической системы. Именно там будет понятна некая конфигурация, которую, во всяком случае, он видит и предложит к обсуждению.
Пока что будут предлагаться разные варианты. Еще достаточно много времени, чтобы их проработать и обосновать. Собрание планируется на конец января — начало февраля, и раньше мы вряд ли узнаем какую-то конкретику, на которую можно было бы ориентироваться в плане сроков и конкретных положений реформы.
- А кто примет участие в этом Всебелорусском собрании?
— Если судить по опыту предыдущих лет, то в нем принимал участие ядерный электорат Лукашенко из разных регионов и коллективов. В этот раз, мне кажется, будет присутствовать какая-то часть со стороны разных политических сил, которые посчитают нужным принять в нем участие и что-то предложить. Вопрос в том, какие это будут силы. Будет ли это оппозиция, а если будет, то какая?
Сейчас Воскресенский выдвинулся со своим предложением координировать предложения по поправкам от той части оппозиции, которая к этому готова. Наверное, кто-то будет от них. Наверное, кто-то будет от новых движений, которые сейчас стали появляться, которые в том числе позиционируют себя как пророссийские.
Я думаю, немного разнообразнее будет пул делегатов, которые примут участие в этом собрании.
- Какие сейчас настроения среди сторонников Лукашенко? Его поддерживают, потому что считают своим лидером, или потому что боятся, что будет хуже?
— Я думаю, что есть и те, и другие. Тех, кто считает его лидером, немало. Есть и те, кто считает, что если его сейчас изъять из политической системы, то рухнет не только вертикаль, но и все государство. Люди по разным причинам его поддерживают, но их немало, и они достаточно активны. У Лукашенко есть на кого опираться.
- А почему Лукашенко так остро реагирует на массовые акции, активность студентов и забастовки? Если протестная активность идет на спад, почему нельзя по-тихому посадить наиболее радикальных из них, а остальных просто игнорировать?
— Это вопрос к нему. Такие особенности его психологии. Наверное, есть некое непонимание. По его мнению, он создал благоприятные условия для того чтобы люди учились и работали, а они по сути его как бы предают. Это вызывает дополнительные эмоции.
Что касается «по-тихому посадить», то у нас действует множество СМИ, причем не все они дружественно настроены к белорусской власти, и они любой случай могут раздуть до размера вселенского события. По-тихому уже ничего сделать нельзя.
- Я не говорю про «репрессии», просто со стороны создается впечатление, что Лукашенко воюет со всем народом, и что даже нейтральные люди могут попасть под раздачу.
— Те, кто не принимает участие в массовых акциях, и не попадают под раздачу. Нужно понимать, что большинство из тех, кто попадают под раздачу, реально участвуют в этих процессах, и с точки зрения государства являются участниками незаконных акций, и против них проявляется силовое воздействия. С точки зрения властей это выглядит именно так.
- Тихановская объявила о создании «народного трибунала» по Белоруссии. Насколько это осуществимо?
— Если судить по предыдущим идеям, которые она выдвигала, это вряд ли получится. Да, это попытка в очередной раз радикализовать процесс, воспользовавшись какими-то моментами, связанными с гибелью человека, пострадавшего в драке. Это повод для того чтобы предъявить некую претензию на судебную власть. Вряд ли у нее это получится. Она не находится в стране, и у нее нет никаких рычагов влияния. Это очередная декларация, которая, скорее всего, сойдет на нет.
- Хотел еще спросить по поводу БелАЭС. Насколько я понимаю, изначально это был весьма перспективный проект, но при его реализации всплыли на поверхность те или иные проблемы. Что это за проблемы, и как они решаются?
— Насколько я понимаю, проект остается таковым, но там возникли проблемы с оборудованием, которое производилось в Италии. То есть это не затрагивает самую ядерную технологию, которую создал в Беларуси «Росатом». Это никак не повлияет на работу станции. Я не думаю, что сам проект под какой-то угрозой.
- Вы неоднократно выступаете с идеей о том, что нам нужна конфедерация русских народов, состоящая из России, Украины и Белоруссии. А что такого есть в Белоруссии и Украине настолько уникального, что они не смогут стать частью единого государства с Россией?
— Здесь есть два момента. Во-первых, уже сформировались элиты, которые вкусили власть, находясь во главе суверенных государств. Променять этот статус на статус губернатора будет означать для них понижение. Во-вторых, общественные настроения тоже сформировались в ту сторону, что эта государственность остается ценностью для значительной части граждан. И общество, и элиты задаются вопросом, ради чего они должны от этого отказаться.
Мне приходится слышать от ряда российских экспертов тезисы о том, что Беларуси нужно дать все бонусы, кредиты и скважины взамен на то, чтобы она вошла в состав РФ. Но и со стороны России никто таких предложений не делает, и Беларусь пока не готова к тому, чтобы войти. Во всяком случае, это не мейнстрим со стороны общественного мнения.
Вопрос единого государства подвисает в воздухе, потому что ни та, ни другая сторона не готова его решать. Поэтому, наверное, искать другие форматы интеграции.
- А не получится ли так, что мы будем враждовать, потому что это будут одинаковые страны с одинаковыми интересами?
— Не обязательно. Да, такое может случится, на Украине это произошло, но не все так однозначно. Беларусь в последние 25 лет показывала, что далеко не обязательно идти по этому пути. Нужно просто смотреть, в каких вопросах наши интересы совпадают, договариваться и понимать пределы и возможности этого взаимодействия.
Отношения России и Беларуси — это не такой уж неуспешный пример. Наоборот. Несмотря на всевозможные споры и трудности по экономическим и нефтегазовым делам, удавалось выходить на конструктивное взаимодействие. Этот опыт скорее позитивный. Его лучше развивать, нежели объявить провальным и закрыть.
А вот если его закрыть и не представить что-то взамен, то действительно мы можем оказаться в некоем отчуждении друг от друга. Эти форматы свое дело делают и работают на то, чтобы интересы двух государств как-то согласовывались, и государства существовали бы в дружественном формате.
