— В данной ситуации их нужно оценивать не по заявлениям, не по декларациям намерений, а по результатам. Вот когда мы действительно увидим, что есть желание не только декларировать, а реально разводить войска, прекращать обстрелы территорий друг друга и так далее, тогда можно будет говорить о том, что переговоры успешны. А пока что слова остаются словами, к сожалению.
- Незадолго до встречи ТКГ в немецкой прессе появилась информация о том, что Россия якобы выдвинула Украине ультиматум относительно реализации Минских соглашений…
— Это не ультиматум. Ультиматум — это не просто требование. Он определяется чем: после требования ставится запятая и пишутся слова «иначе мы…» и дальше — перечень того, что произойдет. Этого «иначе мы» не было, то есть не было угрозы, что мы, например, перейдем в наступление, начнем полномасштабную войну или еще что-то. Было требование, но это не ультиматум.
- Можно ли ожидать от Украины выполнения этого требования?
— Требование абсолютно справедливое, и я думаю, что это требование не только России, это требование и Франции, и Германии. Дело в том, что реально в декабре стороны договорились в Париже о том, что предпримут некоторые действия, которые послужат деэскалации конфликта, то есть обменяются пленными по формуле «всех на всех», разведут войска на линии соприкосновения еще в двух или трех точках, будет принят целый ряд законодательных актов и прочее.
Но прошло время, и ничего не сделано. Понятно, что партнеры Украины по «нормандской четверке» справедливо настаивают на том, чтобы Украина кое-что предприняла. Естественно, ожидать, что до 6-го числа (в СМИ крайней датой выполнения Киевом «ультиматума» озвучивалось 6 июля. — Ред.) что-то будет предпринято, было нельзя. Особенно учитывая то, что озвучено это было 2 июля в четверг, а 6 июля — это понедельник.
Но я думаю, что в принципе какие-то сроки — два-три месяца — вполне возможно, что обсуждались.
— Так заявляет Украина. На самом деле мы понимаем, что Германия и Франция в этом конфликте делают все для того, чтобы произошла деэскалация. В некоторых моментах они поддерживают Украину, в некоторых позициях — Россию, но при этом они стараются выступать в роли посредников.
- Может ли Россия что-то сделать, чтобы добиться отмены санкций?
— А зачем? Россия уже научилась жить под санкциями, и в некоторой степени они не являются на сегодняшний день настолько катастрофическими для России, какими были в 2014-15 годах.
- Основным камнем преткновения в реализации «Минска» является вопрос алгоритма выполнения условий. Украина настаивает, что сперва должна получить контроль над границей, а только после этого можно проводить выборы в регионе. Россия и непризнанные республики — против. На ваш взгляд, возможен ли компромисс в этом вопросе? И каковы причины такого разногласия в прочтении Минских соглашений?
— Россия настаивает на том, что в 2015 году была согласована определенная последовательность выполнения договоренностей. Украина говорит о том, что мы не отказываемся от самих договоренностей, но давайте поменяем последовательность. И вот это разночтение документа вызывает сегодня главное противоречие.
- Какие еще есть противоречия между сторонами?
— В данной ситуации они все формализированы в одном документе. Условно говоря, католики, православные и протестанты тоже пользуются одним Евангелием, но есть противоречия вокруг трактовок. В этом случае та же ситуация с трактованием договоренностей.
- Если «Минск-2» окончательно заморозится, что может прийти ему на смену? Некий «Минск-3»?
— Я думаю, что если будет заморожен «Минск-2», то «Минск-3» состоится не ранее, чем через 20-25 лет.
- Почему?
— Заморозка конфликта предвидит длительный процесс. Замороженный карабахский конфликт или замороженный приднестровский конфликт не решаются уже на протяжении десятилетий.
— Может. Пока не отойдет естественным путем нынешнее поколение политиков и пока не придут к власти политики, которые уже забудут, из-за чего все начиналось и что на самом деле их разъединяет.
- Возможен ли, напротив, жесткий военный сценарий?
— Опять же, а кому он выгоден сегодня? Ни одна сторона сегодня не готова воевать.
- А вот это состояние «ни войны, ни мира» кому-то выгодно?
— В данной ситуации, насколько цинично это бы ни звучало, на самом деле это, скажем так, повод для переговорного процесса между Соединенными Штатами и Россией и политическое основание для шаткого, но все-таки баланса сил в регионе.
