С детства — только бегом
Мальчишку, любившего бегать, заметил на школьных тренировках тренер местной детско-юношеской школы Борис Войтас. Предложил заниматься у него серьезно. Так начиналась спортивная карьера будущего рекордсмена и олимпийского чемпиона.
Войтас был классическим детским тренером-селекционером. Он умел видеть талант, умел давать стимул к его развитию. Но, как вспоминал неоднократно в и книгах, и в многочисленных интервью сам Борзов, прежде всего, его первый тренер был человеком прогресса, умницей, верящим в то, что дух и мысль должны в человеке работать вместе.
Сам Валерий Борзов так описал это в своей книге «10 секунд — целая жизнь»: «В работе Бориса Ивановича была необычайная разносторонность, разноплановость занятий. Сюда входили и долгая, не менее часа длящаяся, разминка, в которой выполняли массу различных упражнений на силу, гибкость, ловкость и даже сообразительность, и тренировки почти по всем видам легкой атлетики. Я, например, помню, часто прыгал с шестом, метал диск, тренировался в барьерном беге. Мы становились в группе Войтаса легкоатлетами в самом широком смысле этого слова. Я уж не говорю о том, как много занимались гимнастикой и акробатикой».
В Киев — к Петровскому
Валерий очень быстро выделился среди других воспитанников новокаховского тренера, стал основным. До своего поступления в Киевский институт физкультуры по окончании школы он уже был кандидатом в мастера спорта, победителем множества юношеских соревнований в рамках УССР и всего Союза. Но надо было расти дальше. Тренер Войтас сам подобрал ему нового наставника, посоветовав известного своими новациями в подготовке легкоатлетов киевского кандидата биологических наук Валентина Петровского.
Борзов вспоминал: «Повезло мне и в том, что переход от одного тренера к другому произошел безболезненно. Он был заранее запланирован Войтасом. Когда в 1966 г. я поехал на соревнования во Львов, Борис Иванович наказал мне встретиться там с Петровским и договориться о совместной работе».
А уже на следующий год Борзов впервые вошел в состав сборной команды СССР и выступил на зимнем чемпионате континента, впервые выиграл звание чемпиона страны, впервые пробежал 100 м за 10 секунд и стал первым советским чемпионом Европы на этой дистанции.
После этих успехов и Борзов, и его тренер Петровский решили, что вполне можно побороться за олимпийские медали.
А потом был «золотой» Мюнхен
Надо сказать, что решение это было высказано с известной долей осторожности. Ведь с конца 50-х, а особенно, с римской Олимпиады 1960 года, признанными мастерами спринта были чернокожие легкоатлеты из США и Ямайки. У них в те годы просто не было конкурентов, и считалось, что и быть не может, потому что их природа создала так, что только они могут побеждать в беге на короткие дистанциях, где важны не столько «дыхалка», не только выносливость, сколько взрывная сила и умение использовать импульсивность мышц.
Европейцы и белые американцы, конечно, пытались преодолеть психологический барьер, но тщетно. Борзов впервые встретился с заокеанскими бегунами на товарищеском матче в Софии. И своими результатами заставил некоторых американских журналистов высказать предположение, что в ближайшем будущем юный киевлянин одолеет чернокожих спринтеров.
Чтобы давать такие оценки в то время, надо было иметь смелость. Ведь спринт это не о секундах даже, а о сотых. Джесси Оуэн еще на Олимпиаде в Берлине в 1936 году пробежал стометровку за 10,2 секунды, а за последующие 36 лет его результат был улучшен всего на 0,3 секунды! И сделали это американские спринтеры Райт и Робинсон. Весь мир был уверен, что на Олимпийских играх в Мюнхене они, бегавшие на чемпионате США сто метров за 9,9 секунды, улучшат этот результат.
И всю игру им смешал Валерий Борзов.
И он пробежал
Для тех, кто не представляет себе, что такое профессиональный бег, особенно, в спринте, на сто метров: первые тридцать метров бегун летит в безвоздушном пространстве мыслей и чувств — ничего не видит и не слышит. Метру к сороковому-пятидесятому начинает анализировать ситуацию, и только к восьмидесятому понимает результат. Борзова он удивил.
Впрочем, вот его воспоминания о том удивительном дне: «После стартового разгона где-то на тридцатом метре я краем глаза увидел чуть впереди себя и Тейлора, и Корнелюка (товарищ Борзова по команде СССР. — Авт.). Но я еще не размотал всего клубка своей скорости и поэтому не форсировал. К шестидесятому метру почувствовал, что соперники отстают, а подбегая к финишным клеткам, помню, успел даже удивиться: неужели выиграть олимпийский финал так легко и просто? Это радостное удивление выразилось в совершенно непривычном для меня жесте — я поднял обе руки вверх и так миновал финишный створ… «Ну вот и все, — думал я, пробегая несколько шагов вдоль ревущих трибун, — теперь несколько дней отдохну, а там эстафета. Как все просто получилось!»
«Просто» — это 100 метров пролететь за 10,14 секунды.
Уже в нашем веке в одном из интервью Валерий Филиппович говорил: «Восемь лет тренировок, каждая из которых — на уровне соревнований. И все ради тех десяти секунд». И добавлял, видимо, любимую приговорку: «Чтобы бегать быстро, надо бегать быстро».
Быстро, молнией пробежал он и 200 метров — старт, в котором от него ничего не требовали. И снова победа. Да еще с мировым рекордом — 19,95 секунды.
Вспоминая о тех исторических днях, Борзов говорит: «Было раздвоение личности. Я как бы со стороны не верил, что «этому парню такие результаты под силу».
А вот на эстафете Борзов с товарищами взяли серебро. Но это было уже не важно. Впервые были побиты афроамериканцы и ямайцы, считавшиеся в спринте непобедимыми. Советский бегун взял сразу две золотые медали. И в довесок — Америка посрамлена. Учитывая, что на этой же Олимпиаде советские баскетболисты в драматичнейшем матче за «золото» одолели сборную США за три последних секунды, можно представить себе уровень ликования страны.
Цена великих свершений
Валерий Борзов в ряду других шести олимпийцев был награжден ни много ни мало — орденом Ленина. Дома его ждали «призовые» за успешное выступление, это помимо 3000 немецких марок от МОК. «Купил машину, «Волгу», — вспоминает сегодня Борзов, — цвета «белая ночь». Очень практичный цвет — пыль не видна».
На машине он через пять лет гордо раскатывал по Киеву с женой — знаменитой олимпийской и мировой чемпионкой по спортивной гимнастике Людмилой Турищевой. Советский фильм 1978 года запечатлел этот момент — молодые, красивые, успешные. Счастливый брак длится уже 42 года.
А из большого спорта Борзову пришлось уйти в 30-летнем возрасте. Слишком велики были нагрузки, приведшие его к победным забегам — травмы преследовали его одна за другой. На Олимпиаде 1976 года в Монреале. Валерий выступал с плохо залеченной травмой мышц бедра. Превозмогая себя, на стометровке пришел третьим. Было ясно, что скоро придется, как говорят бегуны, вешать тапочки на гвоздь.
После завершения спортивной карьеры стал работать в ЦК ЛКСМ Украины: с 1979 года — заместитель заведующего отделом оборонно-массовой и спортивной работы ЦК ЛКСМУ, с 16 февраля 1980 года — секретарь ЦК ВЛКСМ Украинской ССР. В конце восьмидесятых вернулся с спортивную жизнь, став заместителем председателя Госкомспорта УССР. В конце 1987 года на конгрессе Европейской легкоатлетической ассоциации Валерий Борзов был избран членом совета этой организации.
Его величество труд
В девяностых он стал министром спорта Украины (до 1997 года) и главой Национального Олимпийского комитета (до 1998 года). Были в судьбе великого легкоатлета и депутатские годы, и партийные дела, но для миллионов любителей спорта, патриотов той великой страны он навсегда остался прежде всего человеком-легендой, сумевшим своей судьбой показать, что нет ничего невозможного, надо только работать и видеть цель.
Кстати, примером трудовой доблести и упорства для Валерия Филипповича всегда были шахтеры. Их труд производил на него всегда сильное впечатление. Он писал в своей книге:
«Уже будучи работником ЦК ЛКСМ Украины, мне довелось побывать в Павлодаре на шахте имени Ленинского комсомола. Пока я надевал на себя шахтерское обмундирование, инженер — молодой человек (на этой шахте вообще из 1200 рабочих 800 молодые) — объяснил мне, что угольные пласты залегают здесь очень глубоко, но сами по себе низкие, примерно 60-70 см. Слушал я его, каюсь, не очень внимательно, но, когда мы опустились вниз и надо было пролезть в этот забой, я себя почувствовал, мягко говоря, неуютно. Лаз высотой всего 60 см — его проползти очень трудно. Да и лезть нужно далековато, метров сто, не меньше. Так мне эта стометровка показалась самой длинной в жизни, тем более что я представлял себе, сколько земли у меня над головой. Жара. Пыль. Сухой сквозняк. Вышел я оттуда — как вновь на свет божий народился. И первая мысль: хорошо бы некоторых наших спортивных героев, рыцарей без страха и упрека, с повышенным самомнением, сюда хоть разок запустить».
Когда готовился этот материал, автор просмотрел много интервью с Борзовым, прочел его книги, статьи о нем. И не оставляло ощущение, что везде он говорит одну и ту же фразу. В конце концов она отыскалась. Звучит она так: «Мне очень повезло в жизни».
