Накануне
В середине тридцатых годов ХХ века цивилизованный мир напоминал бурлящий котёл. Экономика капиталистических стран с трудом восстанавливалась после Великой депрессии, и классовые битвы были не пустым звуком. Диктатуры и авторитарные режимы установились и окрепли не только в Италии, Германии или СССР, но и в государствах Балтии, Финляндии, в Польше, Венгрии, Румынии, Турции, на Пиренеях, плюс царство Болгарское, королевство Югославия да набор северных корольков… Иначе говоря, в межвоенной Европе расцветала отнюдь не демократия.
Пришедший в 1933 году к власти Гитлер был воспринят на Западе без особого восторга, но и без ужаса. Канцлеры менялись в Германии часто, власть оставалась у президента Гинденбурга, антикоммунизм нацистов был востребован и необходим для борьбы с идеологическим влиянием СССР на западную интеллигенцию, рабочий класс, народы колониальных империй. Кроме того, англичане находили возрождение Германии важным средством сдерживания Франции. В ответ в декабре 1933 года встревоженные Франция и Советский Союз выдвинули совместное предложение о системе коллективной безопасности европейских стран, так называемый Восточный пакт, от которого с самого начала отказалась не только Германия, но и Польша.
Присмотревшись к новому политическому игроку, западные политики находили Гитлера всё более подходящей фигурой для достижения различных договорённостей и своих целей, тем более что после смерти Гинденбурга вся полнота власти в Германии оказалась в руках фюрера. Влиятельный бывший британский премьер Дэвид Ллойд Джордж после своей поездки в Германию и личной встречи с Гитлером рассказывал на страницах «Дейли экспресс»: «Германия теперь снова полна надежд и преисполнена решимости устроить свою жизнь без вмешательства каких-либо внешних сил. Впервые после войны налицо общее чувство уверенности. Народ стал более радостным. Это более счастливая Германия». С такой Германией можно было иметь дело.
Гитлер мастерски использовал противоречия между западными державами и последовательно снимал со своей страны ограничения, наложенные на неё после Первой мировой войны Версальским договором. Уже осенью 1933 года Германия вышла из Лиги Наций (получив таким образом свободу для перевооружения армии), провела полную нацификацию государства, а 7 марта 1936 года вошла в демилитаризованную в целях безопасности Рейнскую область между Францией, Бельгией и Германией.
Уильям Ширер в своей классической работе «Взлет и падение Третьего рейха» даёт анализ последовавших событий: «Для Франции это явилось началом конца. Ее восточные союзники — Россия, Польша, Румыния, Чехословакия и Югославия были поставлены перед фактом: Франция не будет воевать против Германии в случае агрессии, не будет придерживаться системы безопасности, над созданием которой она так кропотливо трудилась… Даже если Франция не будет столь бездеятельной, она не сможет быстро оказать им помощь из-за того, что Германия в спешном порядке начала возводить на франко-германской границе Западный вал… Остальные войска могли быть использованы против восточных соседей».
От западных стран не отставала и Польша, которая одной из первых (ещё в 1934 году) заключила с Германией пакт о ненападении и установила с гитлеровским режимом партнёрские отношения, включая совместные антисемитские акции. Уинстон Черчилль говорил тогда: «Героические черты польского народа не должны заставлять закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и позор в периоды триумфа».
Одной из таких позорных страниц стало участие Польши в разделе Чехословакии. С последней союзным договором был связан Советский Союз, но общей границы между ними тогда не было, а Польша пропускать советские войска через свою территорию категорически отказывалась, поскольку ещё со времен окончания Первой мировой войны с Чехословакией (как и с другими соседями) у поляков имелись территориальные споры. Пользуясь благоприятными внешними обстоятельствами и партнерскими отношениями с гитлеровской Германией, Польша нацелилась на участие в грядущем пиршестве.
Умиротворение агрессора
После одобренного западными странами аншлюса Австрии в марте 1938 года Гитлер начал настоящее «мирное наступление», осыпая соседние государства различными дружескими инициативами и заключая с ними все новые договоры о ненападении. Демонстративно были проигнорированы лишь Чехословакия и Советский Союз.
Состоявшаяся 29-30 сентября 1938 года встреча Гитлера и Муссолини с премьерами Франции и Великобритании Даладье и Чемберленом была посвящена судьбе Чехословакии и вошла в историю как «Мюнхенский сговор». В обмен на предоставление Чехословакии её незавидной участи Германия подписывала с Британией и Францией декларации о взаимном ненападении. Польша и Венгрия тоже предъявили Чехословакии территориальные претензии, которым чехам нечего было противопоставить: Советский Союз (единственное государство, выступившее против «Мюнхенского сговора») был надёжно отсечён Польшей, а западные союзники Чехословакию предали.
Зато в Лондоне и Париже царило ликование. Крылатой стала фраза Невилла Чемберлена, провозглашенная им по возвращении из Мюнхена: «Я привез вам мир». Когда Чемберлен появился на балконе Букингемского дворца вместе с королем и королевой (а также с миссис Чемберлен), его вновь и вновь вызывали собравшиеся толпы лондонцев, а люди скандировали: «Невилл! Невилл!» В Париже автомобиль Даладье с трудом пробился в резиденцию сквозь ликующую массу французов, Сенат единогласно поддержал его, а в Палате представителей против соглашения с Гитлером проголосовали только коммунисты. Доброжелательно откликнулась и Америка. Президент Рузвельт в послании Чемберлену приветствовал итоги конференции, а Госдеп США заявил, что ее результаты позволят миру «впервые за два десятилетия достигнуть нового мирового порядка на основе справедливости и законности».
Согласно «новому мировому порядку», поверженная Чехословакия окончательно распалась на подчинённый Германии «Протекторат Богемии и Моравии» и марионеточную Словакию. А с учётом захваченных богатейших чешских арсеналов Германия стала одной из самых могущественных военных держав мира.
В узком коридоре возможностей
Тем временем отношения Польши и Германии начали стремительно ухудшаться. В рамках возрождения Рейха перед Гитлером стояла задача восстановить сухопутное сообщение с отсечённой польским выходом к Балтийскому морю Восточной Пруссией. Варианты экстратерриториальной автомобильной трассы или восстановления немецкого суверенитета над старинным германским «вольным городом» Данцигом (ныне Гданьск) польским правительством последовательно отклонялись, что активно использовалось для нагнетания антипольских настроений в Германии. В свою очередь, Польша и сама вела хищническую политику по отношению к собственным национальным меньшинствам и соседям, в частности аннексировала столицу Литвы Вильнюс (Вильно) и Тешинскую область Чехословакии.
Правившая в Варшаве после смерти диктатора Юзефа Пилсудского военная хунта испытывала абсолютную уверенность в своих силах, опираясь не только на мощь армии, но и на союзные отношения с западными державами. Один из ключевых деятелей тогдашнего польского правительства Юзеф Бек активно продвигал планы «Третьей Европы» — создания под польским патронатом блока стран от Балтийского моря до черноморских государств, к идее чего польские политики вернулись уже в начале нашего века. Негласно в планы Варшавы входило и отторжение немецких территорий — Пруссии и Померании. В случае войны поляки грозились дойти до Берлина за две недели и охотно шли на обострение отношений, в том числе подвергая репрессиям немецкое национальное меньшинство.
Польское правительство реагировало на трудности в отношениях с этническими немцами со всё нарастающей непримиримостью. К середине августа 1939 года поляки провели аресты сотен этнических немцев, на немецкие издательства и их органы печати наложили запрет, а 24 августа восьмерых немцев даже застрелили по пути в тюрьму. Одновременно в разговоре с мирным посредником, шведом Биргером Далерусом один польский дипломат заявил: «Если начнется война между Германией и Польшей, то в Германии вспыхнет революция и польские войска маршем войдут в Берлин». До 1 сентября и начала боевых действий оставалась всего неделя.
На фоне резкого обострения германо-польских отношений начались германо-советские консультации, слухи о которых дошли до формальных союзников Польши — западных правительств. Причём безрезультатные переговоры с ними Москва вела уже много месяцев, но чем тревожней становились известия о достижении германо-советского взаимопонимания, тем сильнее Запад нажимал на Варшаву, требуя от нее уступчивости в вопросе принятия возможной военной помощи от Советского Союза в случае агрессии Германии. Однако 19 августа 1939 года Бек заявил: «Польша не может даже допустить дискуссию о том, чтобы какая-то часть нашей территории использовалась иностранными войсками. Для нас это вопрос принципа. У нас нет военного соглашения с СССР, и мы не хотим его иметь». Послу Франции польский маршал Рыдз-Смиглы сказал: «С немцами мы утратим нашу свободу. С русскими мы утратим нашу душу».
«Поляки проявили непостижимую глупость. 18 августа, после первой англо-французской попытки открыть полякам глаза, министр иностранных дел Польши заявил французскому послу Леону Ноэлю, что "русские не заслуживают внимания с военной точки зрения", а генерал Стахевич, начальник польского главного штаба, поддержал его, заметив, что Польша не получит "никаких выгод от того, что Красная армия будет действовать на ее территории". Утром 20 августа польский начальник главного штаба сообщил британскому военному атташе, что "согласия на допуск в Польшу советских войск не будет". Вечером того же дня Бек официально отклонил англо-французскую просьбу» (Уильям Ширер, «Взлёт и падение Третьего рейха»).
Советское правительство совершенно верно оценило возможность выхода Германии широким фронтом к границам СССР. Имея на границах союзные Гитлеру Румынию, Венгрию, Финляндию, Словакию и страны Балтии, после прогнозируемого разгрома Польши, которая к тому времени была охвачена немцами с трёх сторон (с основной территории Рейха, Восточной Пруссии, бывшей Чехословакии), Советский Союз в ближайшем будущем получал театр боевых действий от Одессы до Ленинграда и Мурманска. Опасность была очевидной и смертельной, вдобавок усиленной враждебными действиями официального союзника Германии — Японии — на Дальнем Востоке. В августе 1939 года там шли ожесточённые бои на Халхин-Голе и отчётливо возникал прообраз второго фронта в тылу советских войск.
В сентябре 1939 года последовал почти мгновенный разгром чрезмерно самоуверенной Второй Речи Посполитой, а после реального крушения её государственности и бегства правительства из Варшавы за границу советские войска вышли на оговорённые рубежи, освободив от польского владычества территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Кроме того, пользуясь благоприятной геополитической конъюнктурой, СССР вернул под свой контроль имперские провинции Прибалтики, оформленные после Первой мировой войны под самостоятельные, но враждебные России страны-лимитрофы. «Прибалтийские государства были самими ярыми антибольшевистскими государствами в Европе, — писал Черчилль в своем эпохальном труде «Вторая мировая война». — Грубыми методами, свойственными революциям в этих районах, [они] создали общества и правительства, главным принципом которых была враждебность к коммунизму и России. Двадцать лет отсюда, в частности из Риги, по радио и всевозможным другим каналам на весь мир шел поток острой антибольшевистской пропаганды». Но все же стоит признать за улыбку истории тот факт, что литовцы, большие любители порассуждать о «советской оккупации», в своей нынешней столице Вильнюсе оказались исключительно благодаря штыкам изгнавшей поляков Красной армии.
Пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом был последним в длинной череде аналогичных договоров на континенте, но именно он предопределил судьбу Польши, которая весь межвоенный период являлась одним из самых фанатичных противников СССР. Договор также помог срезать опаснейший прибалтийский плацдарм, выиграть время для дальнейшего перевооружения Красной армии. Попутно Сталин смог отодвинуть границы от Ленинграда с финского направления, вернуть аннексированную Бессарабию, чем улучшил стратегическое положение важнейшего черноморского порта — Одессы. Кроме того, шокированная предательством Гитлера и потерпевшая на Халхин-Голе чувствительное поражение Япония отказалась от идеи скорого вторжения на Дальний Восток, что сыграло свою судьбоносную роль в 1941 году. Самое главное — на наиболее уязвимом направлении у Советского Союза появилась дополнительная «подушка безопасности» — обширные территории Западной Украины и Западной Белоруссии.
В чем же состоял интерес Гитлера при заключении данного пакта? Правильно оценив планы Франции и Англии натравить его армии на восток континента и обоснованно предполагая быстрый разгром Польши, он все же не хотел втягивать Рейх в войну на два фронта. Начиная преждевременный «Дранг нах остен», он оставлял в тылу мощнейшие военные державы, во всеоружии стоящие прямо на границах Германии и готовые ударить ему в тыл в любой удобный для них момент. Сначала надо было покончить с ними (что вскоре и было сделано), а потом уже вернуться к сверхзадаче своей жизни, которую он сформулировал ещё в «Майн кампф», — захват для немецкого народа «жизненного пространства» на востоке.
Эпилог
Когда либералы всех мастей рассуждают об «аморальности» пакта Молотова—Риббентропа, они сознательно исключают из обсуждения предысторию вопроса: как Запад поощрял и подкармливал милитаризацию Германии, благословил аншлюс Австрии, спровоцировал раздел Чехословакии. А позже не пришёл и на помощь Польше, затеяв «странную войну», то есть многомесячное и демонстративное бездействие на франко-немецком фронте. Здесь многословные рассуждения о морали уступают место удивительной амнезии, как и в вопросе фактического игнорирования «просвещёнными демократиями» трагического еврейского исхода из стран, оказавшихся под гитлеровским владычеством — вплоть до высылки беженцев обратно в Германию, на верную смерть. Такова на самом деле была и остается realpolitik циничных игроков, а потому не надо вестись на пафосные слова, призванные лишь прикрывать истинные намерения.
Политика — дело грязное, а пропаганда порою ещё грязнее. Договор о ненападении, заключённый лишь в силу огромной необходимости и по причине сознательного срыва западными державами аналогичных договорённостей с ними, стал в глазах «прогрессивной общественности» едва ли не главным преступлением ХХ века. При этом давняя союзница Гитлера, безжалостная гонительница украинцев, литовцев, немцев, чехов, евреев, русских — Польша — оказалась паинькой на выданье и безвинной жертвой (кстати, так ни разу и не покаявшейся за множество преступлений своей межвоенной внешней и внутренней политики).
Лишившаяся прихваченной у России в 1918 году Бессарабии Румыния предпочитает не вспоминать о многочисленных преступлениях своих солдат, вторгшихся вместе с Гитлером в пределы нашей страны. Неумолчные стенания прибалтов слышны куда громче, нежели последние стоны их жертв в еврейских гетто и убитых прибалтийскими карателями жителей Псковской и Новгородской областей. Да и обиженным финнам не стоит забывать резню русского населения, которую они устроили в Выборге весной 1918 года, или страшные концлагеря для советских военнопленных и гражданского населения во время Второй мировой войны. Всем есть что предъявить.
Не то чтобы мне было жаль вернуть ваши львовские квартиры моим отдалённым родственникам, просто всякая глупость должна иметь свой предел. А для этого надо твёрдо усвоить следующее:
1) Договор о ненападении между Германией и СССР был порождением своего времени и обусловлен целым рядом предпринятых накануне Западом манёвров, включая пресловутый «Мюнхенский сговор»;
2) на тот момент Договор был выгоден Советскому Союзу, помог ему лучше подготовиться к надвигающейся войне, отодвинуть границу на запад, уменьшить военную опасность с плацдармов, которые неминуемо были бы задействованы противником для мгновенного захвата Ленинграда и Одессы;
3) Договор и предопределённые им западные границы СССР стали одной из основ послевоенного устройства Восточной Европы, и в большей части эти границы до сих пор остаются международно признанными;
4) ревизия Договора ведёт к хаосу и переделу границ, следовательно, к новым вооружённым конфликтам.
Вторая мировая война началась не из-за Договора о ненападении между СССР и Германией, а по причине многолетней политики поощрения и умиротворения Гитлера, которую сознательно исповедовали западные державы. А события восьмидесятилетней давности используются в пропагандистской шумихе лишь с одной целью: сделать Советский Союз и сегодняшнюю Россию (как преемницу СССР) виновными в развязывании Второй мировой войны. Со всеми вытекающими из этого материальными, моральными и политическими последствиями.
