Происходил ученый из волынских дворян, а родился в уездном городе Тирасполе Херсонской губернии 6 февраля 1861 года. Родителей он не помнил. Отец Зелинского Дмитрий Осипович скончался от быстротечной чахотки в 1863 году; два года спустя от той же болезни умерла его мать. Осиротевший мальчик остался на попечении своей бабушки, М. П. Васильевой.
В десятилетнем возрасте Николай Зелинский поступил в Тираспольское уездное училище на двухгодичные курсы для подготовки к поступлению в гимназию. Досрочно закончив их за год, он поступил в одесскую Ришельевскую гимназию, во второй класс.
В 1880 году Зелинский поступил в Новороссийский университет, в 1888-м он выдержал магистерский экзамен, защитил магистерскую и докторскую (в 1891 году, «Исследование явлений изомерии в рядах предельных углеродистых соединений») диссертации.
«В 1886 году, проходя практику в Геттингенском университете в Германии, молодой Зелинский впервые невольно испытал на себе действие одного из страшных отравляющих веществ — иприта, полученного им в качестве промежуточного продукта одной из химических реакций, заданных его учителем, известным немецким химиком Виктором Мейером. Это «боевое крещение» едва не стоило ему жизни. Может быть, именно тогда у него зародилась мысль найти способ спасения от отравляющих веществ. Но должно было пройти почти тридцать лет, прежде чем мысль эта получила свое научное воплощение», — писал сын академика Андрей Николаевич.
Летом 1891 года Зелинский участвовал в экспедиции по обследованию вод Чёрного моря и Одесских лиманов на канонерской лодке «Запорожец», где впервые доказал, что содержащийся в воде сероводород — бактериального происхождения. В период жизни и работы в Одессе Николай Дмитриевич написал сорок научных работ.
С 1893 года Зелинский — экстраординарный профессор на кафедре органической химии, с 1902 года — ординарный профессор Московского университета. В 1911 году он покинул университет вместе с группой учёных в знак протеста против политики министра народного просвещения Льва Кассо.
Студенты любили Зелинского, «химию знали лучше других предметов; если бы другие профессора умели присаживать так к прохожденью предмета, то средний уровень знаний повысился бы. Строгий, мягкий, приятный, нелицеприятный, высоко держащий преподавание, — таким видится Николай Дмитриевич… Он был красив тишайшей научной думой», — вспоминал своего преподавателя известный поэт Андрей Белый.
Его исследования в области органической химии можно перечислять бесконечно, но в истории Николай Дмитриевич вместе с инженером Куммантом остался прежде всего как изобретатель противогаза.
Первый противогаз предложил прусский учёный-энциклопедист барон Александр фон Гумбольдт в 1799 году. Созданный «в паре» с первой в мире рудничной лампой, он был предназначен для горняков, его фильтрующий элемент абсорбировал вредные рудничные газы. Через 50 лет был выдан и первый патент на противогаз — USpatent № 6529. Его получил в 1849 году Льюис Хаслетт из штата Кентукки. Там было предусмотрено «клапанное дыхание», то есть два пластинчатых клапана: один на вдох, другой на выдох, а в качестве фильтра использовалась ткань из влажной шерсти или пористого вещества.
Но все эти средства не давали полной защиты. Например, шланговые противогазы, применявшиеся при золочении куполов Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, в 1838-1841 годах, представляли собой стеклянные колпаки со шлангом, через который подавался воздух. Однако многих рабочих это не спасло от отравления, вероятно, оттого, что колпаки были негерметичны и не защищали от воздействия паров ртути.
Людям, занятым в горном деле и строительстве, защита требовалась всегда, однако началась и война. В 1855 году английский инженер Эндональд предложил англо-французскому командованию применить сернистый газ в Крымской войне против русских, героически оборонявших Севастополь. За год до этого британцы пытались применить химическое оружие против Одессы.
В дневнике контр-адмирала Михаила Рейнеке, близкого друга и однокашника адмирала Павла Нахимова, имеется запись о том, что «…привезены из Одессы (в Севастополь) две вонючие бомбы, брошенные в город 11 апреля с английских и французских пароходов. Одну из них стали вскрывать во дворе у Меншикова в присутствии Владимира Алексеевича Корнилова, и прежде совершенного вскрытия втулки нестерпимая вонь так сильно обдала всех, что Корнилову сделалось дурно; поэтому перестали отвинчивать втулку и отдали обе бомбы в аптеки для разложения их состава. Такая же бомба была вскрыта в Одессе, и канонир, вскрывавший её, лишился чувств, получив сильную рвоту; два дня он был болен, и не знаю — выздоровел ли».
«Впервые со времен гомеровских греков, окуривавших серой осажденную ими Трою, крупнейшим немецким химиком Фрицем Габером было создано и применено поистине дьявольское оружие массового истребления людей — отравляющие газы. Ядовитые газы в виде хлора, фосгена, а позднее и иприта были предложены Габером германскому командованию для истребления «живой силы» русских, той силы, которую Адольф Гитлер позднее назвал самой опасной в русском противнике — «биологической силы», — писал А. Н. Зелинский.
Николай Дмитриевич нашел универсальную защиту против боевых отравляющих веществ — предложил использовать берёзовый или липовый активированный уголь в качестве фильтра.
«В начале июня 1915 года, когда газовая война уже набирала свои страшные обороты, Н.Д. Зелинский, вспоминая своего великого старшего современника Луи Пастера, которого он знал и перед которым преклонялся, провел на самом себе решающий опыт: в пустой изолированной комнате Центральной лаборатории Министерства финансов в Петрограде (Забалканский проспект, д. 19) сжигалась сера. Когда концентрация сернистого газа достигла величины, при которой в комнате невозможно было дышать, Н.Д. Зелинский взял носовой платок, в который был завернут зерненый активированный уголь, и, закрыв глаза и плотно прижимая платок к носу и ко рту, вошел в помещение, где смог пробыть в отравленной атмосфере более четверти часа», — пишет его сын.
Особое внимание на открытие ученого обратил инженер-технолог завода «Треугольник» Эдмонт Куммант, который решил проблему плотного прилегания противогаза к голове любого размера. Так родился первый прототип противогаза Зелинского-Кумманта.
А дальше началось типичное для России преодоление бюрократических барьеров.
«До сих пор трудно объяснить, почему производство этого простого и надежного средства было преступно задержано более чем на полгода. Исчерпав все доступные ему возможности для продвижения своего изобретения в действующую армию, Николай Дмитриевич пишет в начале 1916 года Докладную записку в Ставку Верховного главнокомандующего Русской армией, бремя которого взял на себя с 23 августа 1915 года сам император Николай II. Результат не замедлил себя ждать: 3 февраля 1916 года в Ставке под Могилевым были, наконец, произведены окончательные испытания основных имевшихся тогда образцов», — описывает мытарства отца и инженера Кумманта А. Н. Зелинский.
Вскоре противогаз был принят на вооружение армиями всех воюющих государств, и массовое применение химического оружия стало бессмысленным. Патентовать свое изобретение Зелинский и Куммант не стали, считая, что оно принадлежит всему человечеству и наживаться на человеческих несчастьях недопустимо.
Всю дальнейшую жизнь академик (с 1929 года) Н. Д. Зелинский посвятил органической химии — преподавал, руководил кафедрой, а в 1935 году основал Институт органической химии АН СССР, ныне носящий его имя. Противогаз же в советское время именовался «резиновым изделием № 1» (№ 2 был присвоен презервативу, а №3 — соске-пустышке).
Академику Зелинскому повезло. Он не был репрессирован, и даже его квартира не подлежала «уплотнению». Советская власть осыпала его наградами:
В школьных учебниках печатали его портреты, а учителя рассказывали душедробительную историю о том, что Зелинский создал своё знаменитое изобретение после того, как «на фронте империалистической войны погиб его сын». Однако это всего лишь завлекалочка для школьников. Никакого сына у профессора Зелинского в 1915 году еще не было.
В отличие от своих рано ушедших родителей, Николай Дмитриевич прожил 92 года и отличался уникальным здоровьем. Даже опасные испытания всяких ядовитых веществ на себе практически никак не повлияли на продолжительность его жизни.
Женат академик был трижды. Две его супруги скончались после четверти века жизни с великим химиком. Дочь от второй супруги, родившуюся за год до пятидесятилетия отца, назвали Раисой в честь первой супруги профессора. Сыновья же родились у Зелинского в третьем браке, когда ему было 73 года и 79 лет соответственно. В общей сложности, великий химик прожил в трёх браках около семидесяти лет. Никакой особой формулы долголетия он не оставил.
