Так было перед Первой мировой войной, когда австрийские власти использовали украинский национализм для противодействия русофильскому движению в Галиции. Так было перед Второй мировой войной, когда спецслужбы Третьего рейха видели в молодчиках ОУН не более чем кадры для нижних чинов своих разведывательных подразделений на востоке.
В качестве награды украинский национализм, как правило, не получал ничего. Даже независимость Украины от СССР была достигнута без участия украинских националистов, а благодаря председателю Верховного Совета Украинской ССР, второму секретарю ЦК КПУ, члену ЦК КПСС Леониду Кравчуку.
Когда же началась эта роковая для украинского освободительного движения полоса использования внешними силами? Как ни странно, задолго до всех упомянутых событий — в «галантном» XVIII веке.
Первые борцы за независимость Украины от Москвы — гетман Мазепа сотоварищи, — примкнули к королю Швеции Карлу XII, но взамен получили лишь негостеприимный приют в Османской империи. По какой-то неведомой причине украинские борцы за свободу всегда умудрялись выбрать именно ту сторону конфликта, которая проиграет.
Гетман Мазепа умер в изгнании, а его преемником стал Филипп Орлик, который возглавлял небольшую кучку эмигрантов-казаков, рассеянных между Стамбулом, Парижем и Стокгольмом. Он писал манифесты и воззвания, умолял, заклинал и требовал от европейских держав помочь казакам в борьбе за свободу Запорожской Сечи. Мольбы и требования остались без ответа, но вот в деле «освобождения» Украины от России сын Филиппа Орлика достиг больших успехов, да и умер в большем достатке, нежели его отец.
Григорий Филиппович Орлик родился в 1702 году, в городке Батурин, бывшем столицей Запорожской гетманщины Ивана Мазепы. Кстати, Мазепа стал крёстным отцом новорожденного шляхтича Орлика — по отцу и матери Григорий Орлик был потомком сразу двух шляхетских родов Речи Посполитой, ведя по отцу своё происхождение от бежавших из Чехии гуситов.
В 1709-1713 годах, после поражения мазеповщины, семья Орликов жила в турецких Бендерах, но после заключения мира между Россией и Турцией они были вынуждены уехать в Швецию. Там юный Григорий Орлик был зачислен в гвардию Карла XII в чине федрика (прапорщика), а параллельно обучался в Лундском университете. Подобно своему отцу, Григорий Орлик, изучивший латынь, философию и военное дело, был весьма образованным человеком — в его голове уживались идеи Цицерона и Плутарха напополам с рассказами отца о казацких правах и вольностях.
Всё это привело к тому, что Григорий Орлик вырос представителем одного из самых интересных типов тогдашней Европы — вечный авантюрист, которому по большому счету всё равно, под чьим знаменем лить кровь ради высокой идеи. Лишь бы были максимально известны враги. Таким извечным врагом для семьи Орликов стала императорская Россия. Именно стремление к борьбе с царской Россией стало лейтмотивом и кредо жизни Орлика-младшего, приведя его в круг французской аристократии, но так и оставив казацкое самостийное движение без каких-либо побед.
Между 1720 и 1729 годами Григорий Орлик переезжал из Гамбурга в Саксонию, где служил в гвардии под фамилией де Лазиск. Оттуда, по требованию русского правительства, он уезжал в Австрию. Из Австрии — в Польшу. В Польше Орлик становится адъютантом коронного гетмана.
Именно в этот период жизни произошла встреча, изменившая жизнь Орлика-младшего. В 1729 году он познакомился с французским послом Антуаном-Феликсом де Монти. Так Григорий Орлик столкнулся с деятельностью французской королевской разведывательной службы.
Принято считать, что первой централизованной разведслужбой Франции была организация, известная как Королевский секрет (фр. Secret du Roi). Данная организация представляла собой сеть тайных дипломатов французского короля Людовика XV по всей Европе, занятую выполнением личных распоряжений французского монарха. Все получаемые им бумаги хранились в потайных ящичках королевского секретера, единственный ключ от которого Людовик XV постоянно носил с собой. Считается, что данная организация существовала с 1745 по 1774 год, но это совершенно не означает, что ранее Франция не имела своей разведки.
Как отмечал известный советский исследователь мира разведки и тайной дипломатии Ефим Борисович Черняк, первая разведывательная служба, подчинявшаяся лично королю Франции, возникла ещё при Генрихе IV, но настоящего расцвета она достигла совместными стараниями Людовика XIII и кардинала Ришелье.
В историю сеть агентуры тех времен вошла как Чёрный кабинет, хотя официально называлась Счётной частью (фр. Cour des comptes). Задачей данной службы был перехват личной и дипломатической корреспонденции, её вскрытие и дешифровка, при необходимости — фальсификации. При Людовике XIV к функциям данной службы прибавилось и ведение тайной дипломатии и разведки, к вящей славе французской монархии, за пределами страны.
Задачи, которые ставились французской разведке в отношении России, дошли до нас благодаря сохранившимся архивам. В своей монографии «Кормя двуглавого орла» профессор Оксфордского университета и РГГУ А.Л. Зорин приводит вполне конкретную цитату из депеши руководителя Королевского секрета маркиза де Брольи:
«Что до России, то мы причислили её к рангу европейских держав только затем, чтобы исключить потом из этого ранга и отказать ей даже в праве помышлять о европейских делах… Пусть она впадёт в летаргический сон, из которого её будут пробуждать только внутренние смуты, задолго и тщательно подготовленные нами. Постоянно возбуждая эти смуты, мы помешаем правительству московитов помышлять о внешней политике».
Впрочем, сам французский монарх Людовик XV ставил задачу гораздо короче, отправляя депешу секретному агенту в Санкт-Петербурге:
«Вы, конечно, знаете, и я повторяю это предельно ясно, что единственная цель моей политики в отношении России состоит в том, чтобы удалить её как можно дальше от европейских дел. Всё, что может погрузить её в хаос, прежнюю тьму, мне выгодно».
Предельная граница тогдашней зоны влияния Российской империи проходила по остаткам Речи Посполитой, попавшей в зависимость от России ещё во времена Петра Великого, но являвшаяся ареной политических баталий между Россией, Пруссией, Австрией и Францией. Каждая из этих держав преследовала свою цель, не желая усиления любой другой.
По мнению французского посла де Монти, наилучшим способом достичь политической победы Франции в этом регионе стало бы возвращение на престол Речи Посполитой свергнутого в 1709 году Станислава I Лещинского, проживавшего к тому моменту в парижской эмиграции и бывшего абсолютно профранцузской креатурой. Де Монти решил, что Орлик — авантюрист по роду деятельности и польский шляхтич по происхождению — идеально подойдёт на роль курьера. Ему поставили задачу прибыть в Париж и привезти оттуда самого Станислава Лещинского и деньги на подкуп польских избирателей. Желавший ослабления России Григорий Орлик принял заманчивое предложение, не медля ни секунды, считая, что ему одному удастся использовать всю абсолютистскую Францию себе во благо.
В 1730 году Орлик прибывает в Париж под личиной капитана шведской гвардии Бартеля. Там он официально зачисляется на французскую дипломатическую службу, знакомится с Станиславом Лещинским и первым министром Франции кардиналом Флери. Итогом всех этих знакомств становится дипломатическая миссия в Стамбуле, где Орлик действовал под прикрытием капитана швейцарской гвардии.
Со времён Франциска I Париж не гнушался сотрудничать с Высокой Портой, что считалось недопустимым в остальной христианской Европе. Отзвуки этого осуждения дошли до нас в романах испанского романиста Артуро Переса-Реверте о капитане Алатристе.
В Стамбуле Орлик должен был создать антирусскую коалицию. В 1731 году он отбыл во Францию, где уговаривал власти этой страны подтолкнуть Крымское ханство к войне с Россией — в 1732 году под видом персидского купца он отправляется в Стамбул, а из Стамбула, уже под видом врача-француза, — в Бахчисарай, ко двору крымского хана Каплан I Герая, с которым рос в детстве. Приложив множество усилий к началу крымского выступления против Петербурга и в итоге получив заверения хана, что тот нанесёт удар по России при первой же возможности, Орлик возвращается в Стамбул.
В 1733 году, после смерти короля Речи Посполитой Августа II Сильного, Орлик спешно едет в Париж, откуда вывозит в Варшаву Станислава Лещинского и деньги на подкуп шляхты. Эта операция увенчалась успехом: Лещинский стал королём Речи Посполитой, а Орлик получил награды от Людовика XV и его жены, дочери нового польского монарха.
Вновь им предстояло встретиться уже в 1735 году, когда свергнутого русскими войсками Лещинского Орлик вывозил из Варшавы в Кёнигсберг. А в период с 1734 по 1742 год он неоднократно побывал в Турции, Крыму и Швеции, побуждая правительства этих стран к войне с Россией.
Всё то время, что Григорий Орлик служил французской короне в роли дипломата и разведчика, он старался создать антироссийскую коалицию из Франции, Швеции, Польши, Турции и Крыма, надеясь таким образом добиться освобождения Запорожской Сечи от России и создания украинского государства. Правда, во всех случаях деятельность Орлика приносила ощутимые плоды не для украинско-мазепинской эмиграции, которую он возглавлял с 1742 года, после смерти отца, но для французской монархии.
С 1745 года Григорий Орлик становится французским офицером, участвует в боях Войны за австрийское наследство и Семилетней войны, выслуживается от полковника до генерал-лейтенанта и получает титул графа. Став уже полноправным членом французской аристократии, Орлик выдвигает экзотичный проект переселения казаков на Рейн, под патронат французского короля, и едва не становится послом Франции в Стамбуле. Назначение отменяется из-за боязни спровоцировать конфликт с Россией, которая с 1740-х годов становится важна для Франции.
Сохраняя былую цель максимального ослабления России, ибо одного сопоставления России и Франции было достаточно для понимания того, кто станет следующим европейским гегемоном, Франция решила использовать Россию в своих целях, для ослабления набирающих силу Пруссии и Англии.
Такой утилитаристский подход Парижа к Санкт-Петербургу привёл к присоединению России к австро-французскому Версальскому договору в 1757 году. Это событие окончательно предопределило расстановку сил в Европе накануне Семилетней войны. Несмотря на всю свою нелюбовь к России, Людовик XV решил использовать молодую империю для сокрушения врагов Франции и в этом контексте активная разведывательно-дипломатическая деятельность Григория Орлика могла лишь мешать антипрусскому и антианглийскому русско-французскому сотрудничеству, чем и был вызван перевод Орлика на сугубо военную службу.
В 1759 году Григорий Орлик скончался от былых ран. Ему было 57 лет.
Король Франции писал его вдове: «Я потерял достойнейшего дворянина Франции, смелого и выдающегося генерала». Такова была ирония судьбы — мечтавший о независимости Запорожья и о том, чтобы возглавить его, польский шляхтич по происхождению, Григорий Орлик умер французским дворянином и генералом.
Вся его многолетняя деятельность ни на йоту не приблизила желаемую им независимость Малой России и лишь усиливала Францию, а услуги его были востребованы только пока приносили Парижу какую-либо пользу. Как только для монархии Бурбонов стало выгоднее сотрудничество с Россией, мир плаща и кинжала, переодеваний и фальшивых документов для Орлика сменился на мир муштры, мундиров и строевого шага.
Франции оказалась не нужна независимая украинская государственность. Франции была нужна лишь Франция.
Используя аналогии из современной массовой культуры, очень хочется сравнить жизнь и деятельность обоих Орликов с каким-то определённым жанром сериального кино. В этом случае можно сказать, что жизнь Филиппа Орлика похожа на классическую экранизацию ВВС книги Майкла Доббса «Карточный домик» — камерный рассказ о длительных и тягучих политических интригах, пресекаемый резким падением. Григорий Орлик мог бы стать главным героем уже американского телесериала «Родина», сложного и многопланового повествования о шпионских интригах и политических комбинациях.
Естественно, что у обоих сериалов, иди в них речь о польско-казацких борцах за свободу, был бы несчастливый конец. Живя идеями XVII века, они пропустили тот момент, когда национальная идентичность стала значить что-то большее, нежели лояльность монарху, а сам монарх из зависимого от аристократии политического деятеля превратился в главу мощной государственной бюрократической машины. Именно этой машине суждено было оказать существенное влияние на новую русскую нацию, в состав которой одинаково вошли уроженцы Полтавы, Ярославля и Иркутска.
Орлики же, захваченные погоней за тенями славного прошлого, совершенно проигнорировали этот момент.
История — дама жестокая. За игнорирование себя она платит ещё большей жестокостью, нежели самая ревнивая и вздорная красавица XVIII века. Именно её силу прочувствовали на себе Орлик-старший и его сын, умирая в эмиграции, вдали от родины. Им обоим было не суждено дожить до ликвидации Запорожской Сечи в 1775 году, как не суждено было самой Сечи этой ликвидации избежать. Очередная глава истории украинского национализма закрылась, так толком и не открывшись.
