Тем это, понятное дело, не нравилось — расходы! Но неумолимая логика прогресса общественных отношений заставляла руководителей предприятий и регионов поворачиваться лицом к экологическим проблемам. Правда, застарелый остеохондроз властности позволял делать это крайне медленно, со скрипом и весьма болезненно.
Партийный дуализм
Достаточно привести весьма характерный пример со всемирно знаменитым заповедником — одним из четырех международных биосферных — Аскания-Нова. Потратив на него в первые 25 лет власти сотни миллионов рублей, коммунисты затем с конца 40-х и вплоть до 70-х гг. попустительствовали сокращению в Аскании заповедного фонда целинных земель чуть не вдвое.
Донецкие партийно-хозяйственные руководители в отношении природоохранных мероприятий и заповедного дела четко шли в фарватере определенной наверху политики. Политика же поражала нестабильностью: скажут завтра вековое рубить — срубим! Потому что дисциплина была без экивоков — железная.
Сталинская свобода слова
В Донецкой области несколько уникальных природных зон, сохранивших дух той самой дикой Половецкой степи (Дешт-и-Кыпчак), которая так романтично описана во многих произведениях классической литературы. Самые значительные из них, пожалуй, Хомутовская степь (в 30 км от районного центра Новоазовска) и Каменные могилы в Володарском районе.
Причем Хомутовская степь является местом сращивания Донбасса с Россией — во всех смыслах. Когда-то это была земля Всевеликого войска Донского, а теперь здесь проходит граница РФ и ДНР. Тут все общее — даже крупные пожары. Например, в 1995 и 2007 годах в Хомутовскую степь огонь приходил по глубокой Оболонской балке из России. Любителям символизма есть где разгуляться.
В мае 1947 года в областной газете «Социалистический Донбасс» была опубликована статья работников Мариупольского краеведческого музея М. Клименко и Е. Четенова «Почему "Каменные Могилы" перестали быть заповедными?». Авторы писали: «Теперь этот замечательный памятник природы перестал быть заповедником. Старший землеустроитель Володарского района тов. Колюх, вопреки здравому смыслу и законам о заповедниках, разделил при проведении землеустройства территорию "Каменных Могил" между колхозами "Труженик" и им. Буденного (…). Сейчас на территории заповедника производится массовый выпас скота, подъем целины под пахоту».
Благодаря активности донецких энтузиастов, поддержке прессы и начальника Главка заповедников при Совмине УССР Л. Мартынюка 4 августа 1948 года Сталинский облисполком принял постановление «О восстановлении, охране и упорядочении заповедников Сталинской области», которым был восстановлен заповедник местного значения Каменные могилы.
Но радоваться было рано. 29 августа 1951 года председатель Совета Министров СССР Иосиф Сталин подписал постановление № 3192 «О заповедниках». В документе говорилось: «Совет Министров устанавливает, что в ряде районов необоснованно разрослась сеть заповедников по охране природы».
Кто первым поднял руку на заповедники Донбасса?
Сигнал был дан, и партия поняла его правильно. Председатель Сталинского (Донецкого) облисполкома Д. Адамец и секретарь Сталинского обкома КПУ И. Дядык подняли в июле 1955 года вопрос о передаче части заповедника Хомутовская степь колхозам Буденновского района, мол, научная работа в заповеднике не ведется, и его территория никак не используется.
И доказать им обратное было очень трудно, просто невозможно.
Ведь этические и утилитарные аргументы никогда не смогут опровергнуть друг друга, ибо указывают на разные стороны предмета. В декабре 1955 года президиум АН УССР утвердил положение о заповедниках Стрельцовская степь и Хомутовская степь. Согласно этому документу, заповедник Каменные могилы вошел как филиал в состав заповедника Хомутовская степь.
Адамец и Дядык были первыми дончанами, покусившимися на непаханую заповедную землю Хомутовской степи (до революции здесь было конское пастбище, «толока» Войска Донского) и реликтовые растения Каменных могил.
Метаморфозы Гридасова
История сохранила для нас ответ будущего главы Донецкой областной организации защитников природы: «Никаких интересов строительство плотины не нарушает, академики не видели и не знают этого строительства и поднимают шум необоснованно».
Налицо было нарушение закона «Об охране природы УССР» и сразу нескольких правительственных постановлений. В частности, без разрешения правительства УССР никто не имел права изменять площадь заповедников. Однако ни директор колхоза, на патронирующий его председатель Донецкого облисполкома Гридасов не были наказаны. Почти через год, в конце марта 1967 года, задним числом, Совмин УССР, чтобы разрешить неправовую ситуацию, специальным распоряжением отдал колхозу им. Дзержинского 8,75 гектара заповедной земли. Той земли, которую колхоз, пользуясь правом сильного, уже отобрал у заповедника. В виде компенсации заповеднику передали 16 гектаров колхозных «непригодных земель».
Отступить пришлось и всесильному Дегтяреву
Мало-помалу росло самосознание советского общества. Но с партийными кадрами по-прежнему дела обстояли сложно. В 70-х им так же трудно, как и пару десятков лет назад, было доказать, что существование заповедников — отнюдь не каприз академиков-ботаников, а всенародное дело.
Вот и знаменитому Владимиру Дегтяреву, бывшему в 1963-1976 годах первым секретарем Донецкого обкома КПУ, тоже бесполезно было это доказывать. Мало того что он сумел себя в Донбассе поставить практически самодержцем, так у него от природы была, как у хорошо дрессированного питбуля, «натасканность» на выполнение плановых заданий. А планы партии — планы народа, как известно. Поэтому Владимир Иванович Дегтярев с досадой, конечно, воспринимал помехи, встающие на пути решения тех или иных партийных заданий. В большинстве случаев эта досада приводила к правильным выводам, но, конечно же, не всегда.
Вот, скажем, к середине 70-х обнаружилось, что Донецк и окрестности испытывают почему-то дефицит овощей. С картошкой и морковкой-луком как-то еще справлялись колхозы. А вот с капустой не получалось. «Почему?!» — следовал грозный рык из здания на площади Ленина в столице Донбасса. Председатели колхозов разводили руками: землицы не хватает. Вон сколько ее гуляет попусту под всякими заповедниками, а толку с них, — разве что водки поехать выпить на воздухе, на травочке…
Но Хомутовская степь к тому времени уже нарастила броню в виде статуса подчиненности Академии наук УССР. К тому же, начались 70-е годы на Украине со статьи в «Рабочей газете» Б. Рябинина и Л. Леонова «Заповедный — значит неприкосновенный». Опубликованная в августе 1970 года, она, наверное, единственная, где о проблемах заповедников говорилось довольно прямо и честно.
Бывший донецкий журналист, а ныне киевский эколог Владимир Борейко в своей книге «История охраны природы Украины» приводит поразительное свидетельство академика Константина Сытника, того самого основателя инженерной ботаники и будущего главу ВР УССР.
Дело было в 1975 году. Сытник в компании с президентом АН УССР академиком Борисом Патоном (Борис Евгеньевич, которому сейчас 100 лет, и поныне возглавляет теперь уже Национальную академию наук Украины. — Ред.) приехал в Донецк. Киевские гости, наносившие в общем-то обычный, чуть ли не плановый визит в физико-технический институт Донецкого академцентра, были поражены радушием, гостеприимством донецких властей. По нынешним временам так звезд принимают.
Причина открылась скоро — первый секретарь просил академиков дать добро на распашку Хомутовской степи. Дескать, рабочему классу негде капусту выращивать, а ваши очкарики там ерундой какой-то занимаются. Дегтярев уговаривал ученых долго и основательно. Те, естественно, категорически ни в какую — да вы понимаете, батенька, что предлагаете?! Нам же в приличном обществе руки не подадут. Нет, нет и еще раз нет!
Дегтярев, не привыкший к отказам, настаивал. Ему, с его непростым, взрывным характером, пришлось взять себя в руки, чтобы не потерять лица. Но уперлись академики — ни в какую! После Отечественной войны советский человек умел стоять насмерть.
И Хомутовская степь осталась жить. И радовать нас своей уникальной броской красотой. Одна «пивония» чего стоит — это местные так называют массовое цветение по весне диких пионов. Гигантские территории покрываются огненно-красным ковром. И расстилается он на площади 200-300 квадратных метров ежегодно.
Хорошо, что не посадили здесь капусту.
