Начиная с референдума в декабре 2015 г., процесс перехода к парламентской системе шел в соответствии со сценарием власти. Результаты выборов 2017 г., на которых правящая Республиканская Партия Армении одержала убедительную победу, а оппозиция в лице блока «Выход» набрала меньше 8%, казалось бы, тоже говорили об этом. Правда, Сержа Саргсяна трудно назвать популярным харизматическом политиком; в течение его правления в Армении появилось немало недовольных властью, что не раз выражалось в уличных протестах. Однако все эти протесты в конечном итоге терпели неудачу, и представить, что слабой и разрозненной оппозиции удастся конвертировать это недовольство в политические действия, было практически невозможно.
Тем не менее уже несколько дней Армению лихорадит. 16 апреля 2018 г. столица Армении была парализована массовыми акциями гражданского неповиновения: тысячи людей, в том числе много молодежи и студентов, вышли на улицы столицы; не обошлось без столкновений с полицией. Правда, заявленная оппозицией цель — предотвратить голосование за Сержа Саргсяна в парламенте — оказалась недостижимой. То, что улицы центрального Еревана оказались во власти протестующих, никак не помешало депутатам от правящей коалиции собраться на заседание в Национальном Собрании и проголосовать за назначение Сержа Саргсяна премьер-министром. Однако акции в Ереване продолжаются, и, судя по всему, обстановка продолжает накаляться.
Почему сложилась такая ситуация и по какой причине не удалось провести конституционную реформу без эксцессов?
Во-первых, политическая культура Армении имеет свою специфику: уличные протесты здесь считаются чем-то вполне приемлемым; более или менее значительные протестные движения происходят в Армении практически раз в два-три года. Более того, в определенном смысле протесты стали частью политической системы, так как они нередко оказывают значительное влияние на соотношение политических сил и формирование политической повестки.
Во-вторых, оппозиции всегда легче объединиться вокруг негативной повестки дня, так как это позволяет собраться людям самых разных воззрений, связанных лишь идеей неприятия де-факто «третьего срока» С. Саргсяна. Именно в силу этого мобилизация протестной массы в этот раз оказалась такой быстрой и неожиданно эффективной, несмотря на то, что не все участники акций относятся к политику Николу Пашиняну и его партии «Гражданский договор», ставшими основными инициаторами протеста, однозначно.
Наконец в-третьих, власти сами немало способствовали возникновению этой ситуации. Судя по всему, в лагере власти имело место определенное «головокружение от успехов». Правда, апрельская «четырехдневная война» и захват полицейского участка радикальными оппозиционерами в июле 2016 г. представляли собой серьезный вызов, но политической элите удалось достаточно эффективно урегулировать ситуацию. Приход нового правительства во главе с Кареном Карапетяном был воспринят обществом в целом позитивно, как начало необходимых преобразований, и способствовал победе РПА на выборах. Оппозиция не только потерпела очевидное поражение, но и оказалась разделена на враждующие между собой мини-партии. Видимо, именно поэтому власть потеряла бдительность, а результат выборов был воспринят как мандат доверия РПА и лично С. Саргсяну.
Возможно, именно в силу этого переход к парламентской форме правления был оформлен несколько прямолинейно. Был избран сценарий, при котором С. Саргсян, покинув пост президента, практически сразу становился бы премьер-министром, получая полноту власти в новой политической системе. Этот вариант посчитали более предпочтительным по сравнению с другими, более сложными комбинациями, при которых премьером стал бы кто-то из соратников С. Саргсяна, а последний сохранил бы неформальное влияние на власть или вернулся бы к власти после определенного перерыва. Такая комбинация, скорее всего, позволила бы избежать серьезных потрясений. Однако власть, судя по всему, потеряла бдительность, и фактор усталости части армянского общества от личности бывшего президента не был учтен. Более того, оппозиция получила возможность уличить С. Саргсяна в неоткровенности: еще в начале процесса конституционной реформы он недвусмысленно заявил, что не будет претендовать на пост премьера. Последовавшие несколько неуклюжие объяснения, почему С. Саргсян все-таки должен остаться у власти, по-видимому, не только не убедили общественное мнение, но во многом еще больше распалили противников бывшего президента.
Как бы то ни было де-факто «третий срок» С. Саргсяна начинается для него не самым приятным образом. Следует признать, что, как показывает опыт предыдущих протестов, шансы оппозиции на успех не велики, хотя и исключать положительный для нее исход нельзя. И даже если акции протеста в конечном итоге просто выдохнутся, как это не раз бывало в Армении, последние несколько дней уже нанесли ощутимый удар по легитимности Сержа Саргсяна в качестве премьер-министра. Проблема спорных выборов и поствыборных протестов всегда стояла на повестке в постсоветской Армении, независимо от личностей и политической ориентации правителей: первые подобные протесты имели место еще в 1996 г. и были направлены против президента Левона Тер-Петросяна, позиционировавшего себя как либерала и демократа. Сам Серж Саргсян имел дело с подобными протестами в начале обоих своих президентских сроков, причем в первый раз, в марте 2008 г., дело дошло до стрельбы на улицах Еревана. Именно поэтому после выборов 2017 г. Серж Саргсян и его соратники не раз подчеркивали отсутствие протестов после этих выборов и считали это свидетельством правильности проводимого ими курса на парламентскую республику. Протесты последних дней, самые массовые за последние десять лет, как минимум ставят под сомнение этот аргумент.
Микаэл Золян — К.и.н., доцент Ереванского государственного лингвистического университета, Ереванского Российско-Армянского (Славянского) университета, сотрудник аналитического центра «Центр Региональныx Исследований» в Ереване, эксперт РСМД
