Соответствующее исследование 26 января опубликовал центр Cato Institute (совместно с Fraser Institute, Liberales Institut). По их данным, Украина заняла 132-е место из 159 в рейтинге стран по уровню свободы человека.
Когда господа Гордон, Глузман, Бильченко и множество других поддержавших Майдан русскоязычных граждан вдруг начинают критиковать свершения «революции достоинства», в их словах проскальзывает горькая обида: мол, обещали людям демократическое процветающее общество, а получили националистическую клептократию.
Интеллектуальная конструкция Майдана, ежели о таковой вообще можно говорить, обрушилась. Если раньше его глашатаи громогласно рассуждали о достижениях западного либерализма, об отсталости Украины при Януковиче, о демократических ценностях, за которые якобы «стоял Майдан», то сегодня напоминать об этом просто неприлично. Конечно, господин Аваков может оценивать уровень свободы слова на Украине на «пять с плюсом», господин Гройсман говорить о возрождении украинской экономики, а глава Госаудита Лидия Гаврилова заявить, что «золотые слитки, я думаю… имеет на сегодня каждый гражданин». Однако это пустые разговоры в пользу умственно незрелых «активистов»: «Пилите, Шура, пилите, они золотые — кто без слитка, тот москаль».
Внутри либеральной мифологии Евромайдана царит жестокий идеологической кризис. Распиаренный миф о процветании в результате грядущей «евроассоциации», бурном потоке инвестиций, зарплатах-пенсиях в несколько тысяч евро, обернулся обнищанием основной массы народа. В 2013 году оборот розничной торговли на Украине составил 110 миллиардов долларов, в 2016 уже 45 миллиардов, а в 2017 — всего 30 миллиардов, то есть за четыре года сократился почти в четыре раза. Если в гривневом эквиваленте средняя зарплата по сравнению с 2013 выросла с 3,6 тысяч гривен до 7,4 тысяч, то в долларовом эквиваленте украинцы потеряли 37 % (в 2013 году средняя з/п составляла примерно 443 доллара, а сегодня — лишь 277). Я уже не говорю о росте коммунальных тарифов, цен на бензин и продукты.
Пока официальная пропаганда пытается уцепиться за картинку относительного благополучия главных городов государства (Киева, Одессы, Харькова, Львова, Днепропетровска), куда стягиваются все оставшиеся финансовые средства и квалифицированные трудовые ресурсы. Но основная территория государства потихоньку выздыхает. Во время Гражданской войны 1918-1922 годов киевские, харьковские, одесские рестораны тоже были забиты людьми и бурлила жизнь искусства. Это никак не отменяло самого факта разграбления государства и гражданской войны, как и вскоре наступивших чудовищной разрухи и голода.
На фоне самого продолжительного после Второй Мировой войны вооружённого конфликта в Европе, публично обещанное либералами экономическое процветание обернулось жесточайшим кризисом, свобода слова — разгулом политической цензуры, борьба с коррупцией «регионалов» — клептократической диктатурой ультрапатриотов. Резко ухудшившиеся позиции Украины в разнообразных международных рейтингах тому иллюстрацией.
В этих условиях перед сторонниками Майдана стоит сложнейшая задача: доказать, что Украина все-таки идёт в правильном направлении. Очевидным способом решения задачи является подмена заявленного вектора движения страны — манипуляция в расчёте на короткую память общества. Если вначале это была абстрактная «демократическая Европа», то теперь тоже вроде бы Европа, но уже без приоритета демократических ценностей, плюрализма мнений, мощных левых партий, влиятельных профсоюзов, Европейской хартии региональных языков и образования для национальных меньшинств, свободного информационного обмена. Обычная диктаторская Европа образца 30-х годов прошлого века.
«Украина стала страной, где большое влияние приобрело крайне националистическое меньшинство, — справедливо отметил в интервью «Немецкой волне» спецпредставитель Госдепартамента США по вопросам Украины Курт Волкер. — Большинство украинских политиков не являются ультраправыми националистами, но они должны быть осторожными, чтобы их не заподозрили в том, что они не борются за суверенитет и территориальную целостность государства». Попросту говоря — политическую повестку дня после Евромайдана определяют именно ультранационалисты.
Под сплочённостью государства сегодня подразумевается примат националистической доктрины и травля всех, кто ей публично противостоит. Те русскоязычные граждане Украины, которые, исходя из своих либеральных убеждений поддерживали Майдан, внезапно оказались в идеологическом тупике. Пытаясь использовать тесно слипшихся между собой националистов и неонацистов ради силового свержения власти, они очутились в роли прислуживающих режиму лакеев. Теперь им приходится доказывать радикалам, дескать, они тоже не против сокращения сферы применения русского языка, переименования улиц в честь палачей еврейского народа (мол, и не палачи они вовсе), запрета на фильмы и гастроли любимых артистов, и даже мечтают побыстрее смириться со своей нетитульной второсортностью. В противном случае, новые хозяева выкинут вчерашних союзников на помойку, что в эпоху дефицита корма чрезвычайно нежелательно.
Лозунги украинских националистов были известны задолго до Евромайдана и — надо отдать им должное — они остаются последовательными в их реализации. Когда господин Вятрович рассуждает о том, что надо рубить «щупальца русского мира» (в виде тлетворного влияния на умы русскоязычной интеллигенции Булгакова, Высоцкого, Цоя) он всего лишь озвучивает программу духовного ограбления тех, кого уже ограбили материально и унизили политически. И пусть вчерашние революционные либералы довольствуется тем, что им пока никто не запрещает говорить по-русски на кухне и «карябать» на «языке оккупантов» патриотические посты в Фейсбуке.
Русскоязычная либеральная интеллигенция ничего не поняла и ничему не научилась, продолжая витать в мечтах о скором пришествии на Украину некой «демократической Европы». Нынешние либералы напоминают коллективного Васисуалия Лоханкина, рассуждающего о собственной роли в истории и предполагающего, будто ему кто-то должен помочь. На самом деле, они всего лишь законная добыча для националистов, что-то вроде напыщенных индюков накануне большого сельского праздника.
