В этот день я вспоминаю фото, сделанное на мобильный 18 февраля 2014 года. Это произошло на Майдане независимости, возле Дома профсоюзов, который сгорел всего через несколько часов. Тогда в этом здании размещалась резиденция ультраправых, и проходя мимо него, мы столкнулись с группой людей, которые только что участвовали в атаке на улицу Грушевского. Они жестоко били прутами и палками лежащих на земле мужчин в штатском.
Освещая события на майдане, я видел немало насилия. В тот день мы уже видели схватку сторонников Евромайдана с милицией — после атаки оппозиции, которая пошла на штурм и прорвалась в парк на Грушевского. На площади ожидали ответный штурм, и повсюду можно было видеть группы возбужденных людей, одетых в камуфляж, вооруженных дубинками и щитами.
Но глядя на это избиение, нельзя было не остановиться. Два человека лежали на асфальте, прикрывая лица, их тела дергались от ударов, на асфальт текла кровь. Потом одного отволокли в сторону. Мы стали кричать нападавшим, а я успел снять избиение, но мой мобильный стали выхватывать. Помогли оказавшиеся рядом знакомые, среди которых оказался унсовец. Они сумели объяснить, что я работаю журналистом. Меня оттащили, а избиение лежащего прекратилось.
Я сразу сделал пост на фейсбуке, в сопровождении краткого текста:
«Снял это минуту назад, на майдане. На наших глазах здесь зверски избивали т.н. титушек. Не знаю, чем кончилось бы, не окажись мы рядом. У меня пытались отнять телефон, но я снял это. Читайте на «Сегодня», мы тут и будем писать о штурме. Метро блокировали».
Через десять минут под этим фото были десятки комментариев от сетевых пользователей, которые призывали «мочить» неизвестного им человека. Причем, большинство комментаторов требовали расправы, находясь в сотнях километров от места событий, с безопасных диванов и офисных кресел, где не пахло прогорклым дымом от автомобильных покрышек.
Никто не интересовался, кем были избитые люди, за что они пострадали, и были ли они вообще в чем-либо виноваты. Их просто назвали «титушками». Все знали, что в подвалах киевской госадминистрации и Украинского дома полно случайно схваченных обывателей, которые в основном стали жертвами подозрений — хотя зачастую сами поддерживали Евромайдан.
Всего за два дня до этого мы записывали комментарий совершенно аполитичного киевлянина. Он, будто в плохом анекдоте, попал в подвал КГГА только потому, что повздорил с правыми «активистами» в алкогольном отделе супермаркета на Бессарабке. У мужчины не оказалось при себе документов, его назвали «донецким титушкой», «покололи ножиком» и побили, отобрав деньги и сняв кольцо. Между тем, этот человек сам приходил майдан во время массовых акций выходного дня, и жертвовал деньги в поддержку его участников.
Я критиковал Януковича еще со времен его донецкого губернаторства, и не симпатизировал власти, на стороне которой тоже были представители криминала. Но оппозиция была гораздо агрессивнее, и постоянно прибегала к идеологически мотивированному насилию.
В тот же день, в ночь с 16 февраля на 17 февраля, возле КГГА били знакомого мне студенческого активиста, сторонника майдана Илью Власюка. «16 февраля 2014 г. недалеко от входа в горадминистрацию активисты военизированной группы С14, аффилированной с ВО «Свобода» напали на ассистентов швейцарской журналистки и художницы Мари Басташевски. Прохожие не препятствовали избиению, лишь сопровождавший группу журналистов правозащитник Александр Мнацаканян пытался вытащить из окружения девушек. По словам Ильи, после падения на него наставили пистолет, но один из людей в камуфляже помог ему подняться и, придержав остальных, дал возможность убежать», — напоминает об этом старое сообщение в новостях.
Банальные истории тех дней, когда раскачивали маховик гражданской войны. Дух насилия витал в воздухе, патриоты почувствовали вкус крови, и ее запах пришелся многим по вкусу. В социальных сетях стоял крик: «бей титушню!». Вооруженные палками люди в мотоциклетных шлемах бегали по вечерним улицам или ездили патрулями на джипах — в поисках «донецких бандитов». Это называли позаимствованным у нацистов словом «сафари», и мало кто понимал, что страна падает в пропасть междоусобной бойни, разогретой политиками и олигархами при содействии иностранных сюзеренов.
А призыв бить «титушек», которые ничем не отличались от среднестатистических участников Евромайдана, был первым актом дегуманизации идеологических противников, которая вскоре подтолкнула страну к полномасштабной войне.
В тот день, 18 февраля, все прорвалось наружу. О насилии рассуждали практически все. Эти настроения активно подогревали националистические ораторы со сцены Евромайдана, и люди были заведены до предела.
Вот еще один снимок, который я сделал на одной из баррикад — на нем стоят люди в касках, изготовившись к столкновению с милицией. В основном это были представители ультраправых фанатских групп. Они призывали к новому штурму, и все знали, что у националистов давно есть оружие. Зачастую его даже не прятали.
Уже через пару часов это обернулось кровавыми столкновениями, в которых погибли новые люди — гражданские и милиционеры — а сама площадь начала превращаться в пожарище. На Михайловской улице, в нескольких сотнях метров от Дома Профсоюзов, смертельно ранили журналиста Вячеслава Веремия, с которым мы несколько лет вместе проработали в одном из столичных изданий. По официальной версии он был убит именно «титушками».
Слава работал в газете «Вести», которая критически писала о Евромайдане. 19 января, когда мы вместе освещали первые силовые столкновения на улице Грушевского, он получил ранения осколками светошумовой гранаты. На следующий день я пришел проведать его в Октябрьскую больницу. Мы опубликовали в газете «Сегодня» материал в поддержку раненого Вячеслава, и никто не знал, что ему осталась жить меньше месяца.
Сейчас вспоминается: во время последнего разговора в больнице мы говорили: страну приучают к ненависти, которая ведет к полномасштабному гражданскому конфликту.
События 18 февраля показали: война уже началась.
