– Дональд Трамп – президент США. Как вам это нравится?
– Я уже второй год поддерживаю Трампа – ну, насколько может поддерживать российский гражданин американского злодея. Он, естественно, добра нам не желает, но у него есть разумные идеи. Хороший такой, циничный подход к проблемам.
– А как именно вы помогали Трампу?
– Я много писал о нем, можно сказать, популяризировал его идеи. Я говорил: не надо называть его «человеком из прошлого». Наоборот, он из будущего. У него прагматичный, живой, жесткий ум. Когда Трамп предлагает построить стену на границе с Мексикой, все возмущаются. А что делать, если за последние два года около 13 миллионов мексиканцев въехали в Штаты, а сколько из них вернулись – неизвестно. Он выражает ненависть простой, рабочей белой Америки против всей этой публики с Уолл-стрита, против банков. Хотя он и миллиардер, и преуспел в жизни. Он чувствует и понимает проблемы американцев. Хочет их решать. И его уже не переделаешь. Ему семьдесят, и он будет исполнять то, что задекларировал.
– Да вообще мне кажется, что он в душе романтик…
– Ну да, романтик, с таким острыми зубами.
– Ну и что вы ожидаете от него, например, во внешней политике?
– Во-первых, он не будет посылать за огромные деньги американских солдат умирать за черт знает кого, помогать всяким там полякам, прибалтам, европейцам. Он говорит, пускай Европа сама себя защищает, пусть они тратят больше на вооружение. А они не хотят. Ведь Америка, даром что мировой жандарм, превратилась в мальчика на побегушках: давай, дядя Сэм, бегом, помоги нам скорее там и тут. А сами они ничего не хотят делать, у них же микроскопические военные бюджеты, они еще стараются их уменьшить за счет Соединенных Штатов. Еще он хочет вернуть бизнесы, которые они перевели во всякие слаборазвитые страны, чтобы они там шили и сталь варили. Он хочет вернуть все и загрузить работой своих трудящихся. У него масса здравых идей, очень здравых.
– Российские политики довольно радостно реагируют…
– Не слишком радостно, но скажем так, осторожно приветливо. Интересы у наших стран сильно расходятся, но есть надежда, что мир при Трампе чуть-чуть сдвинется к многополярности.
– А на Украине форменная паника.
– Есть от чего. Украина сегодня страна-иждивенец. Трамп вряд ли станет продолжать вбухивать деньги в страну, которая ничего не желает делать сама. Он умеет считать деньги, недаром стал миллиардером. Кроме того, он уже признал, что Крым сам выбрал Россию, ему с ней лучше. Если администрация Обамы сама подзуживала, провоцировали Украину на самые резкие политические движения, то Трамп не будет этого делать. Чего ради? Ему дешевле и спокойнее, если не поддерживать Россию, то хотя бы закрыть глаза на эту проблему.
– И тогда что будет с Украиной?
– Это зависит от решений Кремля. И всегда зависело. Я вот не понимаю, зачем мы признали Порошенко в качестве президента. Надеялись, очевидно, что можно достичь каких-то компромиссов по Крыму, Донбассу. Но надо понимать, что на той стороне очень радикально настроенные ребята, эдакие ретронационалисты образца 1944 года, недовоевавшие, жаждущие реванша. Дело в том, что от 1944 до 2014 не так много времени прошло, понимаете?
– Это же далеко не вся Украина…
– Я говорю о людях, которые задают тон. Активное националистическое меньшинство. Но поскольку эта страна нежизнеспособна, дело кончится ее развалом.
– Этот процесс может продолжаться очень долго. Тут есть другая сторона. Украинские власти терпят провалы во всех сферах деятельности. Но одно у них получается неплохо: воспитывать новые поколения русофобов.
– Не надо отчаиваться. Знаете, я в свое время бывал в Страсбурге, например. Эти территории только в двадцатом веке семь раз переходили из рук в руки. Там говорят на диалекте немецкого, старики понимают, а молодежь больше говорит по-французски. Это не страшно, это чепуха. Сегодня так выучили, завтра эдак. Советская власть за семьдесят лет никого не смогла переупрямить до конца, украинская тем более не сможет. Это не навеки делается, понимаете? Это делается вот сейчас, это сиюминутно. Завтра придет кто-то более сильный, и выбьет из башки все это.
– Стерпится-слюбится?
– Хуже другое. Россия себя ведет нерешительно. Шаг вперед, два шага назад. Произнесли правильные слова про Новороссию, про русский мир, про соотечественников – и все, продолжения не следует.
– А какое должно быть продолжение? Со всем миром окончательно рассориться?
– Да наплевать. Я вот человек, который много лет прожил за границей, и у меня абсолютное презрение к Западу, потому что я их хорошо знаю. И в Америке я прожил шесть лет. Вот у меня нет этого пиетета. Вот эти истории, про то, что мы должны дружить, что мы не должны быть изолированы – все это муть собачья и чушь.
– Нет, это реальные риски и потери. Санкции, блокады, конфронтация. Это больно. Вообще, как вам кажется, Россия способна отстоять свое место на планете, свои интересы?
– Видите, у нас это сейчас получается, почему-то получается. Любить нас никто никогда не будет, это надо понять. Умных никто не любит.
– Да вообще никто никого не любит. На государственном уровне по крайней мере. Посмотреть хоть на Ближний Восток: все против всех. И на этом благодатном фоне крепнет исламский террор.
– Да, там происходят процессы, которые еще больше осложняют обстановку. Потому что появилась секта, паразитирующая на исламе…
– Но на смерть идут. То есть, может это и не настоящая религия, но пассионарность есть…
– Еще какая. Я всегда говорил: они воюют смертниками, а мы можем воевать смертниками? Нет, пока нет. Европа может? Тем более, конечно. Но я что хочу сказать: они все равно лишь используют имя Аллаха – причем, в хвост и в гриву используют. Это все-таки не религиозное, а скорее националистическое движение внутри исламского мира. Его историю можно вести с 20-х годов прошлого века, когда зарождалась организация «Мусульманские братья». Пару десятков лет назад они через урны для голосования пришли к власти в Алжире. Помните, что с ними стали делать, во что это превратилось? В двадцатилетнюю войну с жутким количеством трупов. Теперь смотрите, в Египте недавно то же самое. Сейчас сидит Мурси в тюряге и ждет несколько смертных приговоров. После этого, в том же году, когда посадили Мурси, разбили, раздробили, и стали убивать мусульманских братьев в Египте, родился ИГИЛ*. А потом, они пошли дальше, потому что поняли, что с этими крестоносцами договориться невозможно.
– Ну, мне кажется, что у того же ИГИЛ не только религиозная и не только националистическая основы, а еще и классовая, социальная. Некий протест обездоленных – людей, у которых в рамках нынешней глобальной системы нет будущего.
– Ну это, конечно, тотальное восстание против современного мира. И кое-какие элементы коммунизма там присутствуют. Они не признают границ, ростовщичества, процентных ставок и так далее. Но это все только для своих.
– Можем ли мы отсюда перейти к теме социальной справедливости, судьбы левой идеи?
– Поверьте моему просвещенному (или непросвещенному) мнению, что сейчас в чистом виде левые идеи никуда не годятся. Так же, как и правые.
– И что из этого следует? Как видит будущее основатель ныне запрещенной национал-большевистской партии?
— Это знание я пока оставлю при себе.
– Ну, спасибо.
*ИГИЛ – запрещенная в России террористическая организация
