Фактический отказ властей Украины выдавать агреман новому российскому послу нельзя расценивать как умаление возможностей российской политики. По большому счету, роли российского посланника вообще уделяется неоправданно большое внимание, так как для реализации своих целей Москва использует совсем другие инструменты.
Отказ выдать агреман послу иностранной державы не раз встречался в международной практике, но специфичность Украины, решившей не принимать российского посла Михаила Бабича до «прогресса в Донбассе», проявилась и в этом случае, возродив дискуссию о том, насколько важны для РФ формальные дипломатические ходы в двусторонних отношениях с таким вот соседом.
Времена меняются
В обществе принято представлять посла как активную фигуру на внешнеполитической арене, которая определяет систему взаимоотношений с государством своего пребывания, разрабатывает тактические ходы, ищет партнеров и все тому подобное. Это, мягко говоря, преувеличение. Если для посольства небольшой (понятно, что речь тут идет не столько о территории и количестве населения, сколько об уровне влияния) страны подобное утверждение может быть правдой (иногда штат посольства не превышает 10 человек, а вся миссия умещается в обычной городской квартире), то, к примеру, для России или США это совсем не так. Личные качества посла, конечно, важны, куда ж без них, но внешнеполитическая деятельность значительно более бюрократизированная система, чем кажется со стороны. Даже знаковые назначения людей «с биографией» далеко не всегда свидетельствуют о том курсе, который намерена проводить власть. Потому и отношение к агреманам сейчас далеко не то, что было, скажем, в XIX веке, когда окончательно сформировалась напыщенная система дипломатического протокола (хотя соблюдать протокольные приличия по-прежнему принято во всем мире, за исключением совсем уж диких ситуаций, наподобие той, что сейчас в Ливии).
Наглядный пример — посол США в Москве Джон Теффт. Друг покойного Бориса Березовского и Михаила Саакашвили, подстрекатель украинских «оранжевых», «непаркетный дипломат», «тяжелый переговорщик» и «сторонник курса на изоляцию России». Логика — за то, чтобы агремана ему не давать и вообще близко не подпускать к границам РФ, благо даже представители Госдепа утверждали, что кандидатура Теффта «отражает жесткий курс Вашингтона» в отношении России. Однако агреман был выдан. Причем быстро, и Теффт теперь спокойно работает, более того, от него не исходят привычные для американской дипломатии стоны о «притеснениях» дипкорпуса со стороны ФСБ (этим славны как раз предыдущие составы посольства).
Дело в том, что для российско-американских отношений фигура посла в Москве постепенно превратилась из первостепенной во второстепенную. И в США, и в РФ внешней политикой занимаются непосредственно первые лица, а посольства и сам посол — не более чем громоздкие посреднические механизмы, каким бы «непаркетным» ни был лично Джон Теффт в своей прошлой жизни. Это во второй половине 90-х годов его хождение по салонам, выставкам, пивным барам и мероприятиям гостевого «дома «Логоваза» влияли на политические расклады, а теперь подобное не работает. В непонимании этого, кстати, и заключалась ошибка предыдущего посла Майкла Макфолла, который не заметил, что времена изменились и ночные посиделки с представителями «протестного движения» — лишняя трата нервов и денег.
В каждом конкретном случае и в разные временные периоды позиция посла в проблемной стране определяется множеством внешних позиций, под которые может подбираться кандидатура, если уж свет клином сошелся именно на человеке, а не на самой функции посла. И если быть до конца честным, то российское посольство в Киеве в его нынешнем виде не главный инструмент для проведения российской внешнеполитической линии в отношении Киева (будем считать, что она все-таки существует) и даже не переговорная площадка. Переговоры и вообще любое общение с киевскими коллегами по основным вопросам либо прервано, либо крайне затруднено. Таким образом, полноценного политического диалога нет, а то, что есть, осуществляется через посредников. Классическая история — «нормандская четверка», пока что единственный возможный формат для общения с президентом Порошенко. Практические вопросы урегулирования в Донбассе перенесены в минскую группу, которую с российской стороны возглавляет Борис Грызлов — в политическом смысле куда более «тяжелая» фигура, чем любой кадровый дипломат или администратор, теоретически способный занять посольский кабинет в Киеве. Но и в Минске переговорный процесс скатился до «имплементации», то есть, по сути дела, до решения бытовых вопросов, из которых обмен пленными — едва ли не самый важный, но в рамках традиционной дипломатии столь же труднодостижимый, как и остальные.
Прочие, еще живые российско-украинские вопросы решаются на уровне министерств или «хозяйствующих субъектов». В такой обстановке российское посольство в Киеве приобрело совсем иные функции, нежели классическая дипмиссия, а осадное положение, в котором оказались российские дипломатические здания на Украине, лишь добавило ему сходства с американским посольством в Пакистане — вроде как диппредставительство, но больше смахивает на бункер. Даже чисто протокольные функции сведены к минимуму, поскольку государственных визитов в Киев с нашей стороны никто не совершает и организовывать какие-либо формальные или даже неформальные встречи не надо. Не взаимодействует в должной мере наше посольство и с международными организациями, например, с миссией ОБСЕ, а российские военные наблюдатели в Донбассе к дипмиссии никакого отношения не имеют. Правда, в связи с тем, что «особые отношения» двух стран несколько затруднили жизнь их граждан, нагрузка на консульские отделы, напротив, выросла, но это уже другая история.
Потерь нет
Считалось, что чуть ли не главным достоинством Зурабова как посла были его личные взаимоотношения с Порошенко. Если это и так (а, скорее всего, это лишь часть комплекса факторов), то кому от этого стало лучше? Конечно, современная Украина по ряду особенностей сильно напоминает РФ времен позднего Ельцина с многочисленными центрами влияния, олигархическими группами и отдельными выдающимися персонажами, с каждым из которых надо было если уж не дружить, то периодически выпивать да закусывать (чем с удовольствием занимался в свое время и Джон Теффт). Но это лишь внешнее сходство. Российское посольство в Киеве и в лучшие времена не было склонно к влиянию на политические процессы в стране пребывания, тем более что значительная часть этой работы была у него неформально изъята. Причем, помимо специализированного Россотрудничества, всем этим подчас занимались не пойми кто — когда с санкции Москвы, а когда и в качестве «инициативы снизу». По линии же МИД давно существует запрет на какую-либо «неформальную вовлеченность» во внутренние дела соседей, не говоря уже о том, что Украина вплоть до переворота 2014 года считалась «дружественным государством», с которым заключено множество двусторонних соглашений, регулирующих в том числе дипломатическую деятельность. И на практике посольство в этой системе оказалось лишним колесом, а сейчас и подавно. По крайней мере, наблюдателями не отмечено, чтобы посол Зурабов лично «повлиял» на Петра Порошенко, и в первую очередь — по вопросу войны в Донбассе.
Кроме того, российское посольство в Киеве избавлено, слава Богу, от «надзорных» функций, которые сейчас страдальчески несут американцы. Джеффри Пайетта порой откровенно жалко: ему приходится быть и послом, и министром иностранных дел, и главой СБУ, а то и губернатором некоторых областей. Это непомерная нагрузка и на него, и на коллектив посольства, который, правда, именно поэтому и получает повышенную, по меркам Госдепа, зарплату.
Говорить о каком-либо разрыве дипломатических отношений или демонстративном понижении статуса представительства также не стоит. Вспоминается классический «казус Израиля», когда разрыв дипломатических отношений на несколько десятилетий сузил возможности СССР влиять на ситуацию на Ближнем Востоке и радикализировал связи Москвы с местными центрами влияния. Но тогда посольство в Тель-Авиве действительно было игроком на дипломатическом поле, а разрыв отношений был обусловлен скорее идеологическими установками, нежели практической необходимостью. Но Украина — не тот случай. Физическое отсутствие в Киеве российского посла не означает ни изменения вектора политики, ни «унижения» России, ни ущемления наших интересов по факту. В нынешних обстоятельствах посольство вполне может управляться и чрезвычайным и полномочным посланником, фигура которого не требует агремана.
Пока нет признаков и того, что функции посольства будут «переформатированы» или усилены (усилить их сейчас вообще очень сложно, учитывая нетерпимую обстановку, которая создана для сотрудников миссии в Киеве и консульств в Харькове, Одессе, Львове и Чернигове). Крайняя политизация вопроса о фигуре посла с украинской стороны интересам РФ тоже не угрожает. Глава МИД Украины Павел Климкин вообще рассуждает вполне здраво, когда озвучивает постулат о том, что минские переговоры важнее, чем назначение посла. В его интерпретации, правда, это звучит несколько более воинственно («Нам нужна положительная динамика для того, чтобы двигаться дальше, а вопрос персоналий — это вопрос вторичный»), но суть та же. Можно постараться найти в этих высказываниях нечто пренебрежительное, но в данном случае Климкин, вопреки своему обыкновению, не свои эмоции хотел продемонстрировать, просто традиционные дипломатические каналы в полувоенной обстановке действительно «потеряли в весе». Комплекс существующих проблем требует иных переговорных форматов, если считать посольство в первую очередь переговорной площадкой, а все иные посольские функции, повторимся, и так сведены к минимуму. Даже одна из основных форм деятельности дипмиссии, через которую реализуется представительская функция в стране пребывания, — проведение приемов и торжественных мероприятий — в результате различных хулиганских выходок практически нереализуема.
К слову о «троллинге»
Вообще, «дипломат на линии огня» — это хорошо одетый обходительный человек с бокалом шампанского в руке, беседующий о погоде и искусстве с себе подобными. Образ чего-то лохматого, с огнем в глазах бегающего по трущобам вместе с местными борцами за свободу, создан Голливудом и даже с американскими реалиями имеет мало общего. Если, конечно, мы говорим о классической дипломатии, а не о сопутствующей деятельности иных организаций и ведомств, которая, кстати говоря, тоже сильно приукрашена.
По большому счету, из Киева, Одессы, Львова и Харькова давно пора частично эвакуировать семьи российских дипломатов, пока какого-нибудь «ветерана АТО» окончательно не переклинило от горилки. Добровольно предоставлять потенциальных заложников явно неадекватным людям — спорное решение. Но даже если проводить подобную эвакуацию скрыто и частично, она все равно станет достоянием гласности и будет использована Киевом в пропагандистских целях: эвакуируют семьи, значит, готовятся к войне. Поэтому, исходя из позиций классической дипломатии, Москва последовательно старается «не нагнетать», хотя в российские представительства разве что гранаты еще не кидали (взрывпакеты уже были).
Странно звучат и призывы «потроллить». Например, предложить на должность посла какую-нибудь неприемлемую для Киева по политическим взглядам и биографии фигуру и, запасшись попкорном, следить за вспышкой агрессии в ответ. Это, конечно, по-своему увлекательно, но неконструктивно, а уподобляться повадкам киевских политиков — себя не уважать. А для «троллинга», если уж он кому-то нужен, вполне достаточно фигуры нынешнего российского временного поверенного в делах Сергея Торопова, которого, мягко говоря, весьма болезненно воспринимают в Киеве в связи с «белыми пятнами» в его официальной биографии. То, что рассуждения киевских комментаторов и примкнувших к ним российских эмигрантов и оппозиционеров о «шпионском гнезде» и о биографиях тех или иных дипломатов можно вынести за скобки, другой вопрос.
При этом никто не отменял знаменитого «зеркального принципа»: посол Украины в Москве был отозван еще в прошлом году, а его место заменяет временный поверенный в делах в ранге советника-посланника. Инициируя отзыв, депутаты Рады расценивали тогда этот акт чуть ли не как объявление войны России, что, конечно, многое говорит об их познаниях в практике международных отношений, а заодно отражает изощренное восприятие действительности, довлеющее ныне над Киевом. Дальше уже пошел «эффект домино». С каждым выходом украинской стороны из той или иной формы сотрудничества с Россией сокращался и штат посольства в Леонтьевском переулке. Например, полностью ликвидирован отдел военно-технического и научно-технического сотрудничества, как и аппарат военного атташе. А ведь еще недавно список аккредитованных в Москве украинских дипломатов занимал более трех страниц в справочнике дипкорпуса. Назначая в Киев посла, Москва принципа «зеркальности» не придерживается, а пытается сохранить хотя бы видимость дипломатических отношений.
Вот чего точно не нужно делать, так это искать такую кандидатуру, которая устраивала бы Киев и украинское общественное мнение, была лично вовлечена в ситуацию или имела «украинские корни». Это было бы игрой в одни ворота не только в силу сужения функций посольства, но и потому, что в Киеве подобного или вообще не оценят, или оценят как слабость.
Попытка же превратить российское посольство в такой же центр влияния, каким является американское, изначально неверна, как и стремление предъявить прежнему дипломатическому составу завышенные претензии постфактум. Американцы работают в Киеве в тепличных условиях, распоряжаясь там чуть ли не как у себя дома, что вовсе не расценивается местными как вмешательство во внутренние дела. А россияне даже интервью лишний раз предпочитают не давать, поскольку любое слово будет либо извращено, либо истолковано как это самое «вмешательство».
Особый фактор — позиция президента Порошенко, который якобы был готов дать агреман Михаилу Бабичу, но обстоятельства не позволяют. Есть люди, считающие, что подыгрывать Порошенко и повышать его внутренний рейтинг — в интересах России, поскольку он хоть как-то договороспособен, а остальные еще хуже. Но подбирать посла «под возможности Порошенко» — совсем плохая идея. В конце концов, если бы он хотел проявить добрую волю по отношению к РФ, то не поддерживал бы (пусть и неформально) весь этот цирк. Фигура посла — это не вопрос жизни и смерти украинской государственности, ради которой надо опускаться до столь неоднозначных игр. А если взаимоотношения между двумя странами свелись к постоянным «булавочным уколам» с украинской стороны, то, может, туда им и дорога?
Дипломатическое представительство России в Киеве вполне соответствует реальному уровню отношений между странами и способно выполнять те функции, которые остались в его ведении. И есть все основания полагать, что эти функции и возможности и далее будут сужаться. Хотя бы потому, что Киев прекратит выдавать визы новым российским дипломатам, что естественным образом будет сокращать штат посольства. А то, что традиционная дипломатия во взаимоотношениях с Киевом оказалась непродуктивной, не вина Москвы. Да, профессионалы могут подробно разбирать работу и посольства, и других структур, работавших на Украине и с Украиной, находя при этом тысячи недочетов и недостатков. Но есть основания полагать, что фигура посла в Киеве в нынешних условиях может быть просто лишней. Изменится ситуация — тогда и поговорим. При этом стремление РФ до последнего «соблюдать политес» хорошо уже тем, что агрессия и неадекватность киевской общественности на таком фоне видны еще более четко.
Евгений Крутиков
Оригинал публикации
