На фоне ужаса и печали, которые породила стрельба в Мюнхене 22 июля (тогда погибли в общей сложности десять человек, в том числе и сам стрелок), был заметен почти что вздох облегчения: злоумышленник не руководствовался политическими мотивами. Поэтому произошедшее называют делом рук безумца, а не терактом по призыву Исламского государства (запрещенная в России террористическая организация — прим. ред.). То же самое касается и нападения с мачете 24 июля в Ройтлингене: по первым сведениям полиции, причиной всему стала ссора 45-летней полячки (жертвы) с молодым сирийским беженцем.
Однако успокаиваться еще рано. В воскресенье вечером во время музыкального фестиваля в баварском Анбсахе 27-летний сириец взорвал себя перед рестораном (сам он погиб), в результате чего 12 человек получили ранения (четверо находятся в тяжелом состоянии). Однако все могло быть еще хуже, потому что его рюкзак был набит маленькими кусочками металла, чтобы ранить и убить как можно больше людей. На музыкальном фестивале находились порядка 2 000 человек, Мухаммад Д. не смог попасть туда, потому что у него не было билета. Тогда он направился к террасе ресторана.
Исламское государство заявило, что тот был его «солдатом». В начале прошлой недели организация взяла на себя ответственность за нападение с топором на пассажиров поезда неподалеку от Вюрцбурга (снова Бавария).
Первая реакция политиков была осторожной. «Бавария переживает страшные дни, но правовое государство не ослабеет», — заявил премьер-министр земли Хорст Зеехофер (Horst Lorenz Seehofer). Генеральный секретарь Христианско-социального союза Андреас Шойер (Andreas Scheuer) потребовал рассмотрения властями дела каждого беженца (в 2015 году Германия приняла их больше миллиона), чтобы «избежать всеобщих подозрений». Министр внутренних дел страны Томас де Мезьер (Thomas de Maizière) призвал сохранять хладнокровие: «Как мне кажется, связь с международным терроризмом так же вероятна, как нестабильность этого человека». Немецкому правительству явно хотелось бы избежать вопроса по поводу связи между терактами в Германии и политикой приема беженцев Ангелы Меркель. Не факт, что у него это получится.
Религиозная идеология и психическая нестабильность
Обстановка, люди и их мотивы отличаются от случая к случаю, однако временные совпадения все же вызывают тревогу. Сама канцлерин не стала напрямую брать слово после теракта в Ансбахе. А после стрельбы в Мюнхене она выступила с заявлением только 20 часов спустя. На этот раз ее пресс-секретарь отметил, что большинство террористов, которые совершили теракты в Европе за последние месяцы, не были беженцами«. О новоприбывших среди них речи не шло. Что касается Германии, напавший с топором на пассажиров поезда афганец прибыл в страну в июне 2015 года, то есть еще до огромной летне-осенней волны. Сириец из Ансбаха жил в городе с 2014 года. Официальные круги отмечают, что показатели преступности среди иммигрантов не выше, чем среди населения в целом. Из миллиона прибывших в 2015 году беженцев под полицейским надзором находятся примерно 600. В то же время треть страдают от депрессии или посттравматического шока.
Как бы то ни было, успокоить все страхи с помощью таких аргументов вряд ли получится. Представитель популистской евроскептической партии «Альтернатива для Германии» заявил следующее: «Ответственное правительство не может спокойно смотреть на постепенное уничтожение внутренней безопасности и порядка в Германии под действием идеологии мультикультурализма». Причем пользуются этой тематикой не только правые. Сопредседатель радикальной «Левой» партии Сара Вагенкнехт (Sarah Wagenknecht) критически отозвалась о «легкомысленности» политики приема беженцев Ангелы Меркель с ее лозунгом «Wir schaffen das» («Мы справимся»). По сути, она всего лишь повторила сказанное после новогодних инцидентов в Кельне (тогда около ста женщин стали жертвами сексуальной агрессии, по большей части со стороны выходцев из стран Северной Африки) и, без сомнения, не отражает позиции всей партии.
Ансбах мог стать образцовым примером приема беженцев. В этом маленьком тихом городке с населением в 40 000 человек жили 644 мигранта. Для них была разработана специальная программа интеграции: семь полуторачасовых бесед для ознакомления с правилами и обычаями региона. Мэр Карда Зейдель (Carda Seidel) подчеркнула, что после воскресной трагедии программа была сохранена и даже расширена.
Мухаммад Д., как еще три десятка беженцев, жил в старой гостинице, где у него была своя личная комната. Соседи считали его приятным молодым человеком, хотя ему несколько раз приходилось иметь дело с полицией из-за мелких правонарушений и двух попыток самоубийства. Немецкие власти ответили отказом на его прошение об убежище, потому что его уже внесли в списки в Болгарии и Австрии. Его должны были выдворить в Болгарию, но он добился отсрочки, представив медицинское свидетельство о прохождении психиатрического лечения. За несколько дней до теракта ему передали окончательное уведомление о выдворении. Однако полицейские обнаружили у него в телефоне видеозаписи, которые наводят на мысль, что этот уроженец сирийского Алеппо мог действовать по политическим мотивам. Он представил себя активистом Исламского государства и заявил, что стремится «поквитаться с немцами, которые убивают мусульман».
Речь идет о первом теракте с участием смертника и исламистской подоплекой в Германии. Причем здесь мы видим ту же самую смесь религиозной идеологии, политики и психической неуравновешенности, которая просматривается во всех остальных исламистских терактах на территории Европы за последние годы. Все это напоминает Германии о том, что ей хотелось бы забыть, 40 лет спустя после кровавых акций «Фракции Красной армии».
