Грузовик-убийца, который давил людей на набережной Ниццы, напомнил о германских танках, что отутюжили Францию в 1940-м году. Разница в количестве и качестве инструмента агрессии значения не имеет. Франция опять оказалась на коленях. Как в начале Второй мировой, так и на старте нынешней Третьей, французский политический класс — да пожалуй и вся нация, а если до конца идти, то и вся Европа показали не то что неспособность, но категорическое нежелание отвечать на вызовы и угрозы. Выходить из зоны комфорта, принимать решения, отказывать себе в чем-то, а тем более пересматривать базовые условия и правила жизни.
Премьер-министр Манюэль Вальс попытался было заставить французов работать чуточку побольше (а они работают меньше всех в мире), и они в ответ чуть не перевернули государство. Он их и так и эдак увещевает: дескать, теряем конкурентоспособность, бизнесы уходят в другие страны, где люди готовы трудиться больше, пропадем ведь. А они переворачивают машины, блокируют дороги и объявляют общенациональные забастовки. Им со всех сторон твердят: закрывайте границы, не пускайте полчища мигрантов, плохо будет. А они — нет, у нас свобода, равенство, братство, а иначе зачем Бастилию брали? Кроме того, без мигрантов у нас туалеты нечищены станут и некому будет за футбольную сборную выступать, на одном Гризмане далеко не уедешь. Расстреляли Шарли Эбдо, они в ответ сильно заявляют: «Мы Шарли». Ну вы Шарли, и что дальше? Какие действия? Нет никаких действий.
По-человечески их можно понять. Многие из принципов, которым всегда следовала Франция, да и вся Западная Европа, долгое время обеспечивали высокую эффективность, процветание и социальный мир, и потому особенно трудно их пересматривать. Однако принципы эти не являются универсальными, они хорошо работают при одних обстоятельствах и становятся помехой при других. Замечательна, например, формула четырех свобод перемещения — денег, товаров, услуг и людей. Но вскоре вдруг оказывается, что также свободно перемещаются финансовые потоки «Аль Каиды»* и ИГИЛ*, наркотики, оружие, проститутки и шахиды. И в какой-то момент, а он уже давно наступил, преимущества этих свобод начинают перекрываться издержками и рисками. И возникает необходимость разделить, как в подводной лодке, общее пространство переборками. Так гораздо тяжелее, но безопаснее: иначе от одной торпеды все сразу пойдут ко дну. Именно такую переборку, похоже, пытаются соорудить британцы, проголосовавшие за выход из Евросоюза.
Идем дальше. Нет, конечно, ничего эффективнее глобального капитализма. Но результатом его победного шествия по планете становится то, что, как писал еще двадцать лет назад в своей книге «Информационная эпоха» американский ученый Мануэль Кастельс, «не только отдельные люди и группы людей, но даже целые народы и государства становятся незаслуживающими даже эксплуатации». Вот как раз эти миллионы «незаслуживающих эксплуатации» населяют пригороды и слоняются по улицам Парижа, Лондона, Брюсселя, Вашингтона — да всех крупных городов «золотого миллиарда». И от всей души желают гибели цивилизации, в которой им нет места, — сколько их не корми велфером и фудстемпами. И за это дело легко готовы отдать свою никчемную жизнь. Радикальный же ислам тем и хорош, что он оснащает такой протест смыслом и сакральностью. А это человеку, как выясняется, гораздо нужнее велфера.
Недавно имел я беседу с главредом журнала «Россия в глобальной политике» Федором Лукьяновым. Обсуждали пресловутый Brexit. В этой истории Лукьянова больше всего поразило, что никто ни в Европе, ни в Америке не был готов к тому, что британцы проголосуют за выход из Евросоюза. И никто не знает, что с этим делать. Мой собеседник дал этому явлению академически изящное определение — «институциональная дисфункция». Я бы по-простому назвал это интеллектуальным бессилием и параличом воли. Прошло еще какое-то время, и стало ясно, что никаких выводов из британского выхода Евросоюз не сделал, никаких реформ не планируется, все потечет по-прежнему до следующей катастрофы. Боюсь, что то же самое будет и с терактом в Ницце. Политики сделают дежурные заявления о недопустимости и неприемлемости, о приверженности ценностям и борьбе с терроризмом. И ничего не произойдет.
Кстати о дисфункции. За пять дней до теракта в Ницце состоялся саммит НАТО, который заранее назвали историческим. Ничего исторического там не произошло, но главное внимание было уделено российской военной угрозе. Послали в Прибалтику и Польшу четыре батальона. Приняли меры, повысили бдительность. Все ясно, генералы готовятся к прошлой войне. Только они еще не поняли, что роза ветров поменялась, что глобальное противостояние проходит теперь не по линии Запад-Восток, а по линии Север-Юг. Что у России, Европы и Америки теперь одна общая смертельная угроза — воинственный исламский интернационал. И надо объединять силу и волю в борьбе с ним. Пока мы тут на севере дезориентируем и ослабляем друг друга, они там на юге становятся все сильнее и опаснее. Тем более, что этот условный юг уже не где-то там, а прямо здесь.
* — запрещенные в РФ международные террористические организации
