В первую очередь, необычность зимнего торжества — а заодно и всей христианской религии — в том, что это радость обретения своей Родины, своего дома. Не ошибусь, если скажу, что ни один человек не чувствует себя дома здесь на земле уже хотя бы потому, что постоянно испытывает страшное давление на себя извне, когда «весь мир идёт на меня войной». И в рождественский праздник как никогда переживается одна из главных христианских антиномий: родившийся в Вифлееме беспомощный Младенец — на самом деле Отец Вечности, вновь сделавший наш мир — нашим, вырвав его из-под власти нечеловеческих сил…
От чего же спас нас Христос? Вот отрывок статьи с одного из интернет-сайтов, посвящённых славянскому язычеству: «приносили жертвы водяному — топили коня, или улей, или черного петуха; лешему — оставляли в лесу коня или хотя бы масляный блин или яйцо; домовому — ставили плошку с молоком, обметали углы смоченным в петушиной крови веником». Вот так — ни больше, ни меньше. Представьте-ка себе, дорогие мои читатели, как вы наводите порядок к новому году или дню рождения, обметая углы «кровавым веником»!
А это ведь славянское язычество, считающееся одним из самых миролюбивых во всём сонме народных верований, крайне редко практиковавшее человеческие жертвоприношения — не чаще, чем несколько раз в год, и то — не всякому божеству. А, скажем, религиозные обряды народов Центральной и Южной Америк на наш взгляд были просто чудовищны. Я, конечно же, прошу прощения у читателя за столь жуткие подробности, — позже я объясню, почему я так заостряю на этом внимание.
Итак: «из пяти ритуалов жертвоприношения, принятых у ацтеков, наиболее распространённый предусматривал следующую очерёдность действий: у жертвы вырывается сердце и верховный жрец (топильтсин) кладёт его к ногам идола, олицетворяющего бога, в честь которого совершается жертвоприношение; другие пять жрецов (чачальмеки), участвующие в церемонии, собирают в большие стаканы кровь, которой топильтсин обмазывает рот идола; затем верховный жрец ногами сбрасывает труп со ступенек храма; если в жертву приносится раб, то его подбирает хозяин, если — военнопленный, то его тело забирает тот, кто захватил его в плен; после этого и хозяин, и воин должны съесть несколько кусков мяса жертвы, что почиталось за большую честь.
По случаю торжественного открытия одного из новых капищ 19 февраля 1487 г во всех храмах города за три дня продолжавшихся с утра и до позднего вечера жертвоприношений, по разным оценкам, описанным способом было убито от 4000 до 80 600 человек.
Характер жертвоприношений у ацтеков менялся в зависимости от того, какому богу они совершались. Для бога войны у жертвы вырывали сердце, богине запретной любви Тласолтеотль в жертву приносили только проституток, богу дождя Тлалоку — утопленных детей.
Особой формой жертвоприношений было подобие гладиаторских боёв, проводившихся в честь бога Хипе. В них участвовали воины, захваченные в плен. Они выходили на ристалище против орла и ягуара почти обнажёнными, с деревянными копьями. Как правило, такие поединки заканчивались поражением людей.
Языческие ритуалы Европы порой были не менее жуткими — в финикийской колонии Карфагене в жертву божеству Баалу приносились младенцы, которых сжигали, хоть и не живьём, на руках идолов.
Полагаю, в свете вышесказанного, гораздо более ясное звучание приобретает столь расхожее, столь привычное нашему слуху выражение «Христос-Спаситель», благодаря Которому всё это безумие прекратилось…
Типичным для любого языческого верования считается мнение о том, что боги тратят свои силы или же уже расточили их в творении мира, и теперь задачей людей становится через жертвоприношения восстановить или поддержать силы богов, иначе весь мир ждёт катастрофа.
Но не таков Христос. Его пророки говорили от Его имени: «Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор, знаю всех птиц на горах, и животные на полях предо Мною. Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее. Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов?» (Пс. 49, 10-13). И кончина мира наступит не оттого, что кончится сила Бога, а оттого, что у людей не останется нравственного и религиозного выбора.
Знаете, ведь и в самом деле, отнять жизнь у животного или человека — легко. Избыть же из своей жизни десятилетиями нажитые привычки будет труднее, нежели перекопать горный хребет. И поэтому единственная жертва, приятная Богу, не необходимая лично для Него, но именно — приятная, исправление собственной жизни, принесение в жертву себя самого…
… Материалисты, прочтя предложенный материал, скажут, наверное, о вредоносном в целом влиянии религии на жизнь общества, о том, что всё это — детство человечества, с которым оно уже начало прощаться. И будут неправы, так как повсеместно наблюдаемый бытовой материализм на самом деле очень поверхностно прикрывает потребительское язычество, и об этом можно очень долго говорить, выходя за рамки нынешней статьи.
То есть круг замыкается, и на алтари гордыни, тщеславия, успеха, богатства, роскоши, власти, удовольствий даже не в переносном, а в самом прямом смысле вновь проливается человеческая кровь. Это очевидно. И поэтому, встречая в очередной раз Христов день рождения, я знаю, что всё это было и до меня и, очевидно, ещё будет и после меня. Но утешаюсь тем, что Бог, не требующий Себе никаких жертв, кроме милости и любви, Всесильный Младенец, «одной рукой держащий весь мир» — с нами. То есть, посреди нас, простых людей.
Священник Константин Акентьев
