— Вы стали очевидцем майских событий в Одессе в 2014 году. Расскажите, что вы тогда видели и что чувствовали.
— Я не спал всю ночь со второго на третье мая. В 10 часов утра 3 мая я был у Дома профсоюзов и видел, как в здание зашло целое отделение одной из «сотен» Майдана — человек семь или восемь, в форме, только без оружия. Милиция в этот момент закрывала вход в Дом профсоюзов от одесситов, пришедших к месту трагедии. Люди напирали на милиционеров. Но кордон расступился только перед майдановцами.
Мой помощник Ибрагим Морис Надим — очень смелый человек, решительный. Он зашел в Дом профсоюзов уже после того, как туда прошли националисты, перед которыми расступился кордон. Морис — ливанец, был когда-то ранен в Ливане. Он уже лет 15 является гражданином Украины. Когда народ наступал толпой на милиционеров с требованием, чтобы всех пропустили в Дом профсоюзов, мой помощник поступил очень грамотно. Он договорился с милиционерами, чтобы те пропустили в здание хотя бы несколько человек, раз не могут запустить всех. Он и сам пошел внутрь. Это немного охладило пыл толпы. Когда они вышли из здания, Морис сказал мне, что насчитал там 34 трупа.
Тогда я отметил для себя, что в те два дня из местных жителей наиболее активными оказались женщины. Они наиболее активно выражали свою позицию. Когда одного мужчину 2 мая забивали прямо под стенами собора, женщина рядом кричала, пыталась что-то сделать. Я подбежал на крик, увидел, как его, лежащего, бьют по лицу, прыгают на него, всё в крови. Я тоже закричал им, чтобы остановились, они ведь его добивали. Они ответили что-то вроде: «Да у него отвертка». Я сказал своему сыну, чтобы он всё это снимал, но не подходил близко. Они прекратили быть. Мы увидели, что мужчина еще жив, попытались привести его в чувства, облив водой. Вдруг подошел Сергей Дибров, сотрудник сайта «Думская.нет». Я сказал ему, чтобы он проверил документы избитого. Сергей сначала сомневался, можно ли. Но я настоял. Майдановцы же искали сотрудников ГРУ, граждан Приднестровья и так далее. Как они заявляли, против Майдана выступают не одесситы. Но в паспорте избитого была одесская прописка.
2 мая я пытался сказать людям, чтобы уходили с Куликова поля, пытался разогнать их из палаток. Но не вышло.
Чтобы вы знали, предысторию одесской трагедии можно начать описывать с апреля 2014 года, когда вокруг Одессы Киев начал устанавливать блок-посты. Я уже тогда всем сказал, что, очевидно, готовится спецоперация.
В Одессе радикалов было от силы человек 300-500, я имею в виду — среди коренных жителей по всей одесской области. Я варюсь в этих темах начиная с 1970 года. Я знаю ситуацию в Одессе.
1 мая мы организовывали демонстрацию и митинг. Пришло примерно 3-5 тысяч людей. Я старался собрать всех, кто не разучился думать. И еще бывший министр образования Украины Дмитрий Табачник писал, что бедность и несправедливость порождают бунты и революции, а переписывание истории порождает фашизм.
Наша первомайская демонстрация прошла спокойно, потому что у радикалов еще не было приказа. Они ничего не могли сделать первого мая — их организованные действия были отработаны спецслужбами. Тот же «Правый сектор» курировался СБУ и лично Валентином Наливайченко. Их готовили в качестве боевиков, проводили с ними серьезную работу. Их готовили и в Польше, и в Прибалтике. С ними проводили всевозможные боевые тренинги.
— Какая у людей мотивация вступать в ряды радикальных группировок?
— Для участников радикальных украинских группировок мотивацией служат деньги и лозунги «Україна понад усе», «хай буде крові по коліна — буде вільна Україна». На это работали западные деньги и деньги местных олигархов.
Известно, что радикалы, принимавшие участи еще на Майдане с коктейлями, получали до 21 тысячи гривен в неделю. Но таких боевиков на Майдане было максимум 5 тысяч — в самый горячий период. А основная масса нанятых «прогуливающихся по Майдану» зарабатывала порядка 200-250 гривен в день на человека. Двести, если просто гуляешь, 250 — если держишь при этом какие-то плакаты или флаги. К этому делу подтягивали студентов. Конечно, были и простые зеваки, им нравилось ощущение эйфории: «О, я присутствую при каком-то интересном событии!». Люди фотографировались, общались. О расценках мне рассказал знакомый мне молодой человек. Я тогда еще ему сказал: «Не дай бог, ты туда пойдешь». Ежедневно Майдан потреблял 2-2,5 млн долларов.
— В Одессе действовали те же силы?
— Да. 2 мая в Одессе ни в коем случае нельзя было проводить футбольный матч. Вечером 1 мая мне позвонили знакомые и сказали, что около 20:00 из Киева на микроавтобусах привезли 150 человек из так называемой «грузинской сотни» Майдана. У них была определенная символика. Затем примерно в 22:30 мне поступил еще один звонок о том, что все блок-посты вокруг Одессы сняты: в сумме примерно 400 человек. Кроме того майданные боевики, человек 300, были завезены в апреле в Затоку (посёлок городского типа в Белгород-Днестровском районе Одесской области Украины, — при. ред). Они были размещены там под видом отдыхающих, вели себя там очень хорошо. Утром второго мая к ним в Затоку приехали люди, которые раздали им фанатские шарфики и отвезли их в Одессу. Кто-то также был размещен в Одессе. Кого еще довезли туда 2 мая из Киева под видом фанатов. Всего набиралось прилично — около 3000 человек.
«Коктейли Молотова» были заготовлены заранее. Понятно, что и столкновение футбольных фанатов было спланировано, тем более я там видел координатора одесского Евромайдана Устименко и Юсова, который сейчас является советником начальника управления СБУ по Одесской области по связам с общественностью, тогда после драки он повел людей на Куликово поле, скомандовав «идем в сторону вокзала».
— Расскажите подробнее о покушениях на вашего сына и на вашего помощника. Известны ли вам случаи покушения на других инакомыслящих в Одессе?
— Давление оказывается на всех, кто мало-мальски пытался что-то противопоставить Киеву. Особенно на свидетелей. В большей степени, конечно, на тех, кто говорит с журналистами. Но таких, к сожалению, не много.
Вообще для киевских властей сейчас тема 2 мая в Одессе — это табу, закрывают всё. И когда я давал интервью многим иностранным журналистам, единственный, кто воспользовался предоставленным мной материалом — немецкий журналист Ульрих Хайден. Часть материала он использовал в своем фильме, часть публиковал в немецкой и швейцарской газетах. Австралийские и французские журналисты не опубликовали ничего. Представители ОБСЕ, вроде бы нормальные люди, только «фиксировали ситуацию».
Все видео и все фото, которые у меня были, я скинул на диск и первым же делом предложил милиции и СБУ. В СБУ мне сказали: «Ладно, потом». Фамилию называть не буду. В милиции, тоже не буду называть фамилию, человек взял мои материалы, сказал «спасибо». Потом он «признался» мне, что файлы не открылись. Но сейчас я знаю — все материалы просто были уничтожены.
СБУ эти материалы были не нужны, потому что это уже не Служба безопасности, а «Служба бандеризации Украины». Я назвал их так ещё в 2009 году. Да и сам Наливайченко это недавно подтвердил, сказав, что им есть с кого брать пример — со Службы безпеки ОУН, которую возглавлял Лебедь, а его боялись даже свои.
Позже один человек в солидном звании предупредил меня, что СБУ планирует меня арестовать. Я спросил, за что. «За то, что всю информацию по 2 мая вы отдали в ФСБ». Но ведь я отдал бы её не только в ФСБ, я отдал бы её и парагвайской разведке, только попросите.
Впоследствии на меня начали охоту. И 5 сентября прошлого года в 15:26 (в тот день я был модератором митинга против повышения тарифов ЖКХ) мне позвонил сын и сказал, что ему проломили череп в подземном переходе возле Куликова поля. После этого он отключился, потерял сознание. Я прибежал туда, минут 20 там дожидался скорой. Оперативная группа, которую тоже вызвали, так и не пришла.
Сыну сделали операцию, было 7 швов. Свидетели рассказали мне, что на него напали трое: пробили голову и били еще, когда он уже лежал. Пока сын находился в больнице, мы с женой по очереди были рядом, потому что он был потерянный, травма оказалось серьезной. Спасибо врачам, спасли.
Я знаю, что при этой фашистской власти никто не будет расследовать покушение на жизнь моего сына. Нападавшие явно «мстили» мне. Я убежден, что это киевские власти.
Киевские власти сейчас стремятся запугать всех. Начальник Главного следственного управления СБУ Василий Вовк, например, уже не скрывает, что не собирается искать никаких преступников. А что такое покушение на моего сына по сравнению с трагедией 2 мая? Конечно, нападавших даже не искали. Логика такая: живой, ну вот и пусть радуется, что остался живой.
Такая у нас теперь фашистская демократия. Устраняют всех, кто имеет своё мнение. Я не хочу ни в Россию, ни в Европу, я хочу, чтобы Украина была нормальным государством, где всем живётся по-человечески. Единственная диктатура, которой я хотел бы для своей страны — диктатура закона.
25 января этого года они также напали на моего помощника Мориса. Нападение произошло возле его дома, практически перед опорным пунктом милиции. Били также по голове, первый удар был нанесен сзади. Врачи сделали операцию на нос, он был полностью отбит.
Сейчас Киев действует уже наверняка: неугодных не избивают, а убивают. Вот убили Олега Калашникова и Олеся Бузину.
— Кому это выгодно?
Я уверен, что за ситуацией на Украине стоят американцы. Они в украинском кризисе сыграли на 100%. У них могло быть два варианта. Если бы они смогли взять Крым, то перевели бы туда свой флот из Неаполя. Но мне кажется, что возможен второй вариант — ситуация с Крымом им была до лампочки. Это был фитиль, чтобы начать те события, которые сейчас происходят на юго-востоке страны. Везде, куда американцы приходят со своей «демократией», наступает полнейший развал.
