За что нас так не любят? За «впервые изменили границы в Европе со времен Атиллы»? За «агрессию», которую они никак не могут доказать пленными агрессорами и аннексиями? За страшную империю, которая очень хочет всех включить в себя? Все это же хотят они сами.
Мы гораздо хуже. Мы напомнили человечеству о его мечте. Которая выше «хорошо кушать и иметь самый новый гаджет». Ненавистная скрепа — она не в желании навязать коррупцию-тиранию-КНДР. Она в их собственной забытой мечте — что было у нас что-то выше «просто хорошо и сыто жить». Что каждый писатель фантаст 50-х мечтал об открытых звездах, а не о поддержании потенции. Что каждый в детстве хотел быть космонавтом, а не менеджером торгового зала.
Этому трудно противостоять простым «у нас лучше дороги и пенсии». Потому что русские должны были бы тогда биться за западные кредиты и высокие цены на нефть. А им вдруг неинтересно то, что считается мечтой любого европейца — свобода кушать больше африканца. «Бремя белого человека» не стало мечтой русского — и это главная проблема всей Постсоветии, которую почти совратили европейской мечтой (будь с нами, и евроцентробанк тебя прокормит — авт.).
Но противная, коррумпированная, чекистская, неевропейская Россия вдруг опять стала напоминать, что цель жизни — не кушать досыта, а искать смыслы. Отсталая, не кончитолюбивая, не натопригодная, не евроинтегрированная Россия может опять стать глобальным совратителем, который скажет: ваш идеал сытого буржуа — фигня, homo economicus — жвачное животное, а не мечта человечества, мы рождены для чего-то более великого. Для звезд, а не для виагры. И все это — скрытая и забытая мечта европейца, о которой напоминает противная Россия.
Дело вовсе не в том, что сама Россия далеко не воплощение идеалов комфорта = «конца истории». Но вдруг ее миссия — совращать тех, кто решил, что уже достиг совершенства? Тебе хорошо, ты высосал из мира все, что мог, тебя защищает НАТО, убеждает теория конца истории и неорасизма «демократических наций», и вдруг тебе говорят, что это всё — фигня, а главное нельзя купить контролем ресурсов и кредитами МВФ. Страшно? Правда удобнее делить народы на истинно демократические и не готовые к демократии размером черепа? Если ты такой духовный — то почему такой бедный? А если вору и цинику легче быть богатым? А если проигравшие в вашей конкуренции и есть лучшие мира сего? Ученые, врачи, инженеры, работяги — вдруг они не глупее оттягивающих мировые богатства? У них нет шанса на реванш? Советская система победила социальным реваншем — и это заставило капитал во всем мире считаться с трудом. Но нынешний реванш отверженных может оказаться вовсе не сталинско-советским, а общим делом всех, у кого есть хоть какая-то идея — социальная (левые), национальная (правые), экологическая. Любая, которая выше брюха.
Ведь речь об этом, а не о том, договорятся ли Меркель и Олланд с Путиным. Он и сам, возможно, до конца не осознает, какие силы пробудил — не только в России, но и на родине Меркель и Олланда. Где были Гегель, Кант и Вольтер, которые не готовы смириться с идеалом Маккейна. Псаки против Достоевского — это наше главное оружие, а вовсе не запрет на яблоки. И эта, главная, война, отнюдь не проиграна ни при какой цене на нефть. Кстати, вопрос о «Левиафане» тоже в этом смысле не так однозначен. Ведь это тоже очень наше, даже если нам не нравится. Убивает русскую — и настоящую европейскую — идею не спор о левиафанах и сталкерах, а отсутствие таких споров.
Либеральная комфортная стерильность мысли, как достижение цивилизации. Давайте спорить о Левиафане, а не соглашаться с «Тупым и еще тупее».
Даже умный русский протест нужнее тупой импортированной теплохладности, как горячий русский атеизм интереснее и нужнее религиозного равнодушия. Россия сегодня — источник смыслов, и это ей не прощают, как советской России не прощали революцию — но из-за нее принципиально изменили отношения труда и капитала. Новая идея для человечества уже на подходе, и Россию сегодня гнобят за предчувствие этой идеи — не смогли интегрировать, стали бояться. Не зря, кстати. Помните 11 тезис о Фейербахе?
