Это было в последний раз в ХХ веке и во всей послевоенной истории. В феврале 1945-го, во время Крымской конференции казалось, что на развалинах Европы расцветает новая среда обитания, «когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся». Надежда, что единство союзников сохранится и после победы над Гитлером и его кликой, была отнюдь не иллюзорной, а реальной.
В Ливадию приехали представители большой тройки — премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, президент США Франклин Рузвельт, глава СССР Иосиф Сталин. Они не виделись со времен Тегерана-43, но регулярно переписывались, обсуждая многие нюансы отношений между тремя странами и совместных военных действий против держав оси.
Как метко выразился Черчилль, возник редкий в мировой истории случай, когда судьбы столь многих были решены столь немногими. Но пир победителей не стал демонстрацией их жестокого реваншизма. Германия была всего лишь примерно — если учесть, сколько зла натворили ее правители — наказана: разоружена, оккупирована, разделена на зоны, обескровлена репарациями.
Границы в Европе были перекроены заново. В одной половине континента Европы власть была отдана Сталину, который установил коммунистические режимы. Другая часть Европы превратилась в вотчину британцев, американцев и примкнувших к триумфаторам французов. Спустя три месяца после Ялты генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, увидев на церемонии подписания капитуляции Германии представителей Парижа, изрек: «Как? И они нас тоже победили?» Его ирония был объяснима — пять лет назад, в 1940 году, он сам диктовал французам условия капитуляции!
Конец войны был уже близок, однако немцы сражались с упорством обреченных, а потому западные военные аналитики не исключали окончание боевых действий лишь к глубокой осени сорок пятого. Возможно, так бы и произошло, если бы Советская армия продвигалась на востоке столь же вальяжно, как британцы и американцы на западе. Но краснознаменная лавина, сметая все на своем пути, неотвратимо надвигалась на столицу Германии. Остановить натиск воинов, объятых жаждой справедливого мщения, не смог бы и сам дьявол!
4 февраля 1945 года, в день, когда началась Ялтинская конференция, советские солдаты добивали остатки немецких группировок в районе Кенигсберга и в Будапеште, захватили плацдармы у реки Нейсе, начали штурм укреплений у Франкфурта-на-Одере. Неумолчный грохот орудий, доносившихся с востока, приводил в ужас хозяина имперской канцелярии…
На западе союзники, прорвав оборону вермахта, для которого последний луч надежды погас в тумане Арденн, вышли к Рейну. Англо-американская авиация с методичной жестокостью превращала в прах немецкие города…
Западные газеты писали, что «ветры в Ялте дуют в направлении сотрудничества» и что «небо очистилось от облаков». И это была не только дань эффектной образности выражений. На конференции в Крыму, где уже явственно ощущалось ласковое дыхание весны, царила почти приятельская атмосфера. Три известных всему миру старика — угрюмый толстяк с сигарой, поблескивающий очками джентльмен, и плотный усач в кителе с золотыми погонами по окончании встречи улыбались друг другу, шутили. Черчилль, Рузвельт, Сталин имели все основания для полного удовлетворения — практически все вопросы, поднятые на конференции, были решены.
Ждала своей участи и императорская Япония, к разгрому которой обещал приложить руку Сталин. Разумеется, не бескорыстно — за это советский руководитель потребовал возвращения Курил и Сахалина. Рузвельт был настроен благостно и не возражал, понимая, что без Советского Союза американцам придется основательно помучиться с наследниками самураев…
Но Японию ожидало не только тяжелое поражение, повлекшее унижение нации, но и самый безжалостный в истории человечества эксперимент. Речь — о Хиросиме и Нагасаки, которые в августе сорок пятого подверглись ужасающей атомной бомбардировке.
Но в феврале об этом еще никто не знает. Сразу после конференции в Ялте союзная авиация превратит в дымящиеся развалины и огромное кладбище Дрезден. Но это была всего лишь «разминка» перед ядерным ударом по японским городам…
Советник президента США Гарри Гопкинс вспоминал: «Мы были абсолютно уверены в том, что одержали первую великую победу мира, и под словом «мы» я подразумевал всех нас, все цивилизованное человечество. Русские доказали, что могут быть разумными и дальновидными. У президента и у всех нас не было сомнений, что мы всегда в обозримом будущем сможем с ними жить мирно и сохранять хорошие отношения. Должен сделать к этому лишь одну поправку…»
Прерву цитату, чтобы вернуться к ней позже.
Ялта стала местом создания — вместо существовавшей до Второй мировой войны Лиги наций — новой организации — Объединенных Наций. Увы, она очень быстро наоборот стала разъединяющим фактором. ООН не смогла помешать локальным войнам и конфликтам, которые без конца вспыхивали на планете. Но в этом, разумеется, нет вины ее создателей, воплотивших в жизнь замечательную, но ставшую почти бесплодной идею.
Продолжу цитату Гопкинса: «…мы все в глубине души боялись тех непредсказуемых событий, которые могут последовать, если что-то случится со Сталиным. Мы были уверены, что можем полагаться на его разумность, трезвость суждений и способность взаимопонимания, однако мы никогда не знали, кто или какие силы стоят за ним в Кремле».
«Непредсказуемые события» произошли очень скоро. Но отнюдь не по причине, которой опасался Гопкинс. Спустя два месяца после конференции неожиданно умер Рузвельт. На следующей и последней встрече большой тройки в Потсдаме США представлял его новый президент Гарри Трумэн. Над столом переговоров пахнуло прохладным ветром…
Вскоре политический климат испортился окончательно. Наступила «холодная война», которая с небольшими отрезками потепления продлилась до наших дней.
Тогда, в сорок пятом, Запад положительно оценил результаты конференции. Но спустя годы картина резко изменилась. Ялтинскую встречу стали называть ни больше, ни меньше, чем капитуляцией союзников перед Сталиным. Мол, мягкотелые лидеры США и Великобритании позволили Советскому Союзу завоевать слишком сильные позиции в мире. Именно это и стало причиной «холодной войны».
Но неужели политики на Западе всерьез надеялись, что СССР, понесший невероятные жертвы и потративший столько усилий для разгрома нацистской Германии, станет «скромничать»? Да и с какой стати — Советский Союз был равноправным членом большой тройки и получил не больше¸ чем партнеры по антигитлеровской коалиции. Да и нельзя сказать, что Сталин оказался так уж безжалостен к поверженной стране. Более того, учитывая, что немцы натворили у нас, можно говорить и о благородстве, и о справедливости. Достаточно — с ужасом, разумеется, — представить, как поступил бы с СССР и его населением Гитлер, если бы добился своих целей…
«В феврале 1945 г. западные державы еще предвидели тяжелые и кровавые бои с немцами; британские начальники штабов даже думали, что европейская война может продлиться до ноября, и поэтому на первое место ставилось единство, — писал английский историк Алан Тэйлор. — А потом, когда победа неожиданно оказалась легкой, англичане и американцы жалели, что относились к Советской России так, словно считали ее равноправным партнером. Не потому нарушилось объединенное сотрудничество, что были заключены Ялтинские соглашения, а потому, что англичане и американцы от них отреклись».
Пир победителей и в прямом смысле был роскошным. Наверное, и последний русский император не закатывал здесь, в Ливадии таких торжеств. Столы ломились от яств, вина и коньяки лили рекой. Об одном из ужинов упоминал личный переводчик президента США Чарльз Болен. По его словам, «хозяином за столом был сам маршал Сталин. Атмосфера была весьма сердечной и, в общей сложности, было выпито 45 тостов». Другой участник встречи Эллиот Рузвельт, приехавший на конференцию вместе с отцом, вспоминая одно из застолий, говорил, что «практически все без исключения были в стельку пьяны».
Высокие гости, особенно Черчилль, гурман и сибарит, буквально купались в русском гостеприимстве. Заместитель министра иностранных дел Великобритании Александр Кадоган во время конференции записал: «Премьер-министр чувствует себя хорошо, хотя и хлещет ведрами кавказское шампанское, которое подорвало бы здоровье любого обычного человека». Советский лидер, с насмешливым удовольствием наблюдавший как «отдыхают» союзники, наверняка не упускал случая, чтобы использовать их человеческие слабости…
После совещания Рузвельт писал Сталину: «Народы мира, я уверен, будут рассматривать достижения этого совещания не только с одобрением, но и как действительную гарантию того, что наши три великие нации могут сотрудничать в мире так же хорошо, как и в войне».
Пришло письмо и от Черчилля: «Постоянная дружба и сотрудничество трёх великих держав были провозглашены более точно и более авторитетно, чем когда-либо раньше».
Дружба Запада и Востока была в зените.
