Не так важно, сколько именно человек убили — важнее резонанс. В ходе терактов во Франции погибли 17 человек, но реакция на эту трагедию настолько масштабна, что открывает самым разным силам новые возможности для влияния как на французскую, так и на общеевропейскую ситуацию. Кто будет пытаться воспользоваться расстрелом карикатуристов для достижения своих политических и геополитических целей?
Несколько миллионов французов, вышедших на республиканский марш в минувшее воскресенье, десятки мировых лидеров, приехавших в Париж, главные новости на телевидении и первые полосы газет — все это лишь внешняя сторона реакции на теракты. Убийство карикатуристов до предела обострило важнейшую для Франции, да и для всей Европы проблему — межнациональных и межрелигиозных отношений.
Вопрос о том, как дальше жить вместе коренным белым европейцам и эмигрантам, в первую очередь мусульманам, давно уже стал для Европы принципиальным — но теракт 7 января поставил ребром тему «Кто в доме хозяин?». Проблема усугубляется тем, что сами европейцы разделены на два лагеря (условно, но все же — авт.) — верующих традиционалистов и циничных либералов — которые совершенно по-разному представляют себе будущее Европы.
При этом правящие европейские элиты не знают, как решить проблему мигрантов — от мультикультурализма вроде бы собрались отказываться, но не за счет возврата к традиционным ценностям и укрепления национальной культуры. Теракт Брейвика в Норвегии несколько лет назад (2011) показал, что даже попытка разбудить заснувших европейцев шоковым ударом не срабатывает — европейские элиты не готовы сменить курс. Мусульманская община Европы увеличивается с огромной скоростью — не столько за счет новых мигрантов, сколько из-за высокой рождаемости, особо заметной на фоне развала семьи и низкой рождаемости у постхристианских европейцев. Неудивительно, что растет популярность правых националистов и традиционалистов — консервативная и просто сохранившая национальные черты часть общества понимает, что системные партии слишком сильно вписаны в наднациональный проект единой Европы и трансатлантические группы, чтобы действительно отстаивать интересы своих наций.
Кризис Евросоюза во многом вызван не только экономическими проблемами — народы Европы не хотят ни раствориться в либеральном проекте общеевропейства, ни быть вытесненными пассионарными и несущими другую культуру мигрантами. При этом европейские государства все больше впадают в неоколониализм — вмешиваясь в дела стран Большого Ближнего Востока, участвуя и разжигая гражданские войны в исламских странах. То, что могла себе позволить Франция или Англия сто лет назад — воевать на Ближнем Востоке — выглядит совершенно самоубийственно сегодня, когда в Европе сложились большие и активные исламские общины.
Впрочем, если исходить из того, что политика европейских государств несамостоятельна и определяется вовсе не заботой о сохранении собственного народа — тогда действия европейских элит уже не вызывают такого удивления. Европа не может создать мультикультурное общество (потому что это миф даже для США — авт.), Европа не может ассимилировать миллионы мусульман, Европа не может их выдворить — значит, Европа обречена погружаться в хаос? И стать объектом для манипуляции внешними силами. Парижский теракт дает для этого массу возможностей.
Начнем с внутрифранцузских последствий теракта. Понятно, что в наибольшем выигрыше от произошедшего окажется «Национальный фронт» (НФ). В воскресенье Марин Ле Пен не пустили на «марш республиканцев» — то есть самого популярного политика Франции власти отделили от «ценностей Французской республики». Для атлантической и постхристианской элиты Франции Ле Пен — националист и ксенофоб, выступающая против мигрантов и европейской интеграции. За это «Национальный фронт» уже несколько десятилетий пытаются маргинализировать — вешают ярлык фашистов, дискредитируют в прессе, блокируют на выборах. Но в последние годы все это уже не срабатывает — НФ получил больше всех голосов на последних выборах в Европарламент, а президентский рейтинг Ле Пен превосходит рейтинги всех остальных французских политиков.
Если для Олланда и Саркози Ле Пен несовместима с ценностями республики, то для большой части французов именно нынешняя элита Пятой республики несовместима с национальными интересами и ценностями. А значит, рано или поздно эта элита будет сметена — и к власти придет Ле Пен, как бы ни пытались ее остановить. Теракт 7 января лишь укрепит французов в их поддержке лидера «Национального фронта» — потому что она выступает и против исламистов, и против общества без ценностей, адептами которого и выступали глумившиеся над любой традицией карикатуристы. Смешны попытки правящих социалистов оседлать ту волну возмущения, которую вызвал теракт — потому что они воспринимаются заметной частью общества как люди, ответственные как за борьбу с традицией, так и за потакание мигрантам.
Продолжая попытки блокировать Ле Пен, французская политическая элита по сути лишь работает на рост ее популярности. И хотя на выборах 2017 года Николя Саркози предпримет попытку перехватить электорат «Национального фронта», изображая из себя едва ли не большего патриота и националиста, чем Марин, ему это не удастся — проатлантическая позиция бывшего президента слишком хорошо запечатлелась в памяти французов. Даже если Саркози (или кому-нибудь из элитных правых — авт.) снова удастся стать президентом через два года, это лишь отсрочит приход к власти Ле Пен.
Последствия терактов будут таковы, что те, кто пытается выиграть от них на короткой дистанции, обречены на поражение при игре в среднесрочной перспективе. Потому что обострение противоречий между коренными французами и мусульманскими мигрантами, между сторонниками традиции и мультикультуралистами может развиваться только по одному сценарию — радикализацию французского общества, в котором, несмотря на всю его атомизированность, традиционалисты все еще имеют относительное большинство, невозможно остановить. Ее можно только замедлить — и это максимум того, на что может рассчитывать нынешняя проатлантическая элита.
Но чем усердней они будут притормаживать национальный поворот, тем больше будут консолидироваться консервативные националисты — потому что они понимают, что не могут себе позволить ждать десять или двадцать лет, ведь тогда изменения в национальном составе населения Франции сделают в принципе невозможной победу консервативного кандидата. По сути «Национальный фронт» обречен на приход к власти — если, конечно, не исходить из того, что у французского народа уже не осталось инстинкта самосохранения.
На то, чтобы воспользоваться плодами терактов, уже выстроилась большая очередь и из внешних игроков. Самую простую игру ведет Израиль — учитывая, что Франция все последние годы все больше склонялась к поддержке идеи создания независимого Палестинского государства, Тель-Авив пытается запугать французов опасностью заигрывания с исламом (заодно педалируя и «антисемитизм террористов» — ведь кроме нападения на редакцию были жертвы и в кошерном магазине — авт.), надеясь тем самым заставить Париж отказаться от поддержки палестинцев. Прибывший в Париж израильский министр рассказывает французам о том, что они должны учиться у Израиля борьбе с исламским терроризмом, уверяя их, что его государство победило террор — это не только не соответствует истине, но еще и полностью игнорирует тот факт, что еврейское государство постоянно играет с огнем, сидя на бочке с порохом.
Для Франции, как и для любого государства, конечно же, важна борьба с терроризмом — но в нынешней ситуации главной питательной средой для воспроизведения террора является сам факт того тупика, в который зашли отношения коренных французов и мусульманской диаспоры, да и ценностный кризис самого французского общества, а вовсе не происки «Аль-Каиды». К тому же участие Франции в войнах и конфликтах в исламском мире обрекает ее на то, что и на ее территории ее собственные граждане различного вероисповедания будут все более агрессивно выяснять отношения как между собой, так и с французским государством.
От того, признает Франция Палестину или нет, Израилю легче не станет — но вот отказ от поддержки священной для арабов борьбы точно лишь подольет масла в межнациональный огонь во Франции. Израиль построил стену на границе с палестинскими территориями — но невозможно построить стену вокруг Парижа.
США теракт 7 января выгоден настолько, что уже даже появились конспирологические версии о том, что все произошедшее в Париже — не что иное, как провокация англосаксонских спецслужб. Несмотря на многочисленные странные детали событий 7-9 января, все же можно отставить в сторону эту версию — тем более что главное ведь то, как используют последствия событий, а не то, как их организуют. Для США сейчас важнейшей задачей является сохранение своего контроля над Европой, а еще лучше — его усиление.
На фоне конфликта с Россией и напряженных отношений с Китаем, а главное — начала процесса складывания широкой антизападной коалиции, заинтересованной в продвижении нового мирового геополитического и финансового порядка, англосаксам нужно консолидировать свои силы. Европа должна быть включена в Трансатлантическое партнерство — что позволит создать единый кулак Запада под управлением атлантистов. Европейцы — причем как на уровне народов, так и элит — упираются, усиливается противоположная тенденция: к большей независимости от англосаксонского влияния.
В этой ситуации нужен образ врага, запугивая которым можно будет продавить свое покровительство. В ходе конфликта за Украину из России усилено лепят такое пугало для Европы — впрочем, получается не слишком убедительно даже для среднего европейца. Образ страшного исламского террориста гораздо реальней — ведь мусульмане живут среди европейцев и действительно порой устраивают теракты.
Для англосаксонских архитекторов глобализации не принципиально, сохранится ли французская нация, или же она растворится в плавильном котле мультикультурализма — то есть не имеет значения, будут ли в итоге французы высылать арабов или решат перемешиваться с ними. Но для них принципиально важно, чтобы Франция не вышла из-под контроля, чтобы там не установился антиатлантический режим и чтобы Париж продолжал участвовать в операциях Запада по контролю над Большим Ближним Востоком. «Исламская угроза» должна будет перебить в глазах французов неприязнь к США, к мультикультурализму — и заставить их смириться с тем, что Вашингтон по-прежнему будет старшим: ведь новую битву за Европу против исламистов и русских не выиграть без англосаксонского командования.
Главная ложь этой игры в том, что Европе не угрожают ни Россия, ни исламские террористы — напротив, это Европу пытаются сделать орудием в чужой игре, используя ее что против православного, что против исламского мира.
Россия и мусульмане — это всего лишь соседи Европы. С Россией Европа может жить в мире — если признает границы русского мира и не будет пытаться отрывать от него куски по заказу атлантистов. С исламским миром Европа может жить в мире — если перестанет вмешиваться в его дела и нападать на мусульманские страны. Перестанет учить жизни — словами и силой — тех, кто живет по-другому, верит в другие идеалы и хранит другие ценности. Хотя бы для того, чтобы разобраться с тем, что творится в собственном, уютном европейском доме — пока еще есть время предотвратить надвигающуюся беду.
