Оглядываясь в прошлое я осознаю, что Куликово поле никогда не было местом настоящего веселья. Видимо этому кварталу в центре Одессы предначертано было судьбой стать территорией печали. Я вспоминаю, что и до второго мая у меня не было никаких позитивных ассоциаций с Куликовым полем. В бытность тинэйджерами мы спускали мелочь на игровых автоматах в наливайках возле трамвайного круга у Канатной улицы. Со стороны Пироговской мы подходили к шестнадцатой школе для выяснения отношений с тамошними задирами.
Возле Итальянского бульвара всегда было больно видеть букинистов, распродающих из-за нищеты свои книжные собрания.
На остановке «Стамбул» со стороны Среднефонтанской улицы выходили всякие потные челночники с увесистыми котомками. А на самой площади перед домом профсоюзов никогда и не было подлинных праздников. Периодически на сцене выступали с трудом попадающие в ноты подвыпившие адепты русского рока и коряво перепевали осточертевшие подъездные хиты вроде нетленной песни про группу крови на рукаве. Над Куликовым полем перманентно витала грусть.
Сейчас когда я прихожу на Куликово поле, то моментально сталкиваюсь с явлением, называемом кинематографистами flashback — память меня возвращает к весенним событиям. Возникают в голове визуальные образы, от которых нынче на Куликовом поле не осталось и следа. С каждым квадратным метром на площади у меня связаны личные воспоминания. Вот с этой точки на диагональной дорожке, пересекающей Куликово поле от железнодорожного вокзала до спортивной школы, в марте я пристально разглядывал проходящего в нескольких метрах от меня депутата облсовета Вячеслава Маркина. Он был в чёрном кожаном пиджаке и неспешно шел с бумагами в руках. Маркин видимо предпочитал чиновничью рутину выступлениям с трибуны.
А второго мая его, выбравшегося из горящего дома профсоюзов, насмерть забили здесь же на асфальте озверевшие радикалы.
Вот здесь на месте где раньше стоял памятник Ленину я в начале апреля разругался навсегда с одним из некогда своих лучших друзей Юрой Островершенко. Он поддержал евромайдан, я выступил против свершившегося государственного переворота. Еще год назад мы с Юрой могли вместе выпивать круглые сутки и говорить о чём угодно, а сегодня при встрече даже не поздороваемся. А на месте, где стояла православная палатка, видны следы майского шабаша. Асфальт чёрный. Въевшийся пепел не смыли даже специальные машины. Я помню, как тут десятого апреля стояла карета «Скорой помощи», в которой был избитый провокатор из «Правого сектора». Одесситы хотели расправы над ним, но милиция не подпускала людей к транспорту медиков.
А вот место, где был палаточный лагерь «Одесской дружины». Сразу вспоминаю, как тут храбрый молодец в арафатке и с нашивкой в виде имперского флага на рукаве куртки учил в конце апреля дружинников навыкам обороны от недругов. Тогда я еще не знал, как зовут храброго молодца. Уже потом мне стало известно, что звали его Геннадий Кушнарев и погиб он смертью храбрых внутри дома профсоюзов, защищая женщин и детей. А через три дня после трагической гибели у него родилась дочь и она никогда не увидит своего отца, навечно ставшего легендой Одессы.
Поговаривают, что на Куликовом поле следует возвести храм, но когда я стою прямо перед входом в дом профсоюзов, то у меня ощущение, что я уже нахожусь в церкви с незримыми стенами и невидимым алтарём.
Говорить невозможно. Меня охватывает смирение и скорбь по погибшим. Забываю сразу обо всём. Сожжённые души до сих пор блуждают по мрачным коридорам дома профсоюзов. Сам серый дом-призрак обнесен забором. Его по периметру стерегут утомленные милиционеры. На их лицах читается злость и неудовольствие. Они шли в правоохранительные органы ради легкой наживы, а их поставили сторожить зловещую коробку, внутри которой было совершено ужасающее преступление.
Импровизированный мемориал постоянно стерегут активисты Куликова поля. Поправляют прикрепленные к дощечке фотографии невинно убиенных. Следят, чтобы никто не уволок коробочку для сбора пожертвований — в Одессе за всеми нужен глаз да глаз. Украсть могут даже деньги на благотворительность — ничего святого у многих уже не осталось. Активисты молчат, периодически вытирая слёзы со скул. Говорить нечего. Всё уже сказано неоднократно и словами не вернешь жизни погибших в огне.
Окна на первых этажах дома профсоюзов закрыты железными листами. Сзади здания установлена труба, по которой выбрасывают вниз мусор с центральной лестницы, где погибло больше всего людей. Ходят слухи, что дом профсоюзов собираются отреставрировать и со следующего года вновь сдавать в аренду кабинеты внутри здания.
Думаю, что эта идея заведомо провальная — в городе полным-полно помещений под офисы и вряд ли кто-нибудь захочет развивать свой бизнес сидя в здании со столь негативной историей.
Куликово поле сейчас пребывает в тишине. На карте Одессы появилась кровоточащая рана, которая не заживет в обозримом будущем. Несмотря на все невзгоды сюда будут приходить русские патриоты и поминать своих товарищей, сложивших головы в неравной борьбе с нацизмом. А дом профсоюзов все-таки следует снести — слишком много плохих воспоминаний с ним связано да и не принесет он больше счастья никому. Хочется верить, что на его месте возведут высоченный храм в память о тех, кто второго мая героически ушёл в вечность…
