В свете текущих военных конфликтов и геополитической ситуации в целом в открытой печати появляются статьи, небезынтересные как с точки зрения тех, кто их пишет, так и непосредственно содержания. Так Джордж Фридман, возглавляющий компанию «Stratfor», названную «теневым ЦРУ», недавно опубликовал статью под названием «Украина, Ирак и Черноморская стратегия» [1] (в переводе — [2]). Перед тем как подойти непосредственно к её разбору, следует сказать несколько вступительных строк.
Справка: «Stratfor» (полное название: «Strategic Forecasting, Inc.» — «Стратегическое прогнозирование»). Год основания: 1996. Основатель: Джордж Фридман. Место расположения: город Остин, штат Техас, США. Задачи: интегрированное экономическое, политическое и военное моделирование и прогнозы. «Stratfor» — фактически разведывательно-аналитическая компания.
На основании собранных сведений аналитиками компании готовятся:
— ситуационные сообщения — короткие новостные сообщения о значимых событиях;
— анализы — ежедневные статьи, оценивающие ключевые события в мире и их значение;
— квартальные и годовые прогнозы — прогнозирование будущих событий.
Ни для кого не секрет, что нынешняя администрация Белого дома в своих подходах кардинально и доктринально отличается от своих предшественников, причём не только времён Буша-младшего, но в определённой степени и администрации первого президентского срока Б. Обамы.
Нежелание непосредственно участвовать в зонах конфликтов, созданных при самом непосредственном участии высокопоставленных лиц, занимавших раньше высокие кабинеты Вашингтона, укладывается в стратегию поведения, стоящих за Обамой кланов.
Триллионные затраты, широкомасштабное общественное противодействие, негативная реакция со стороны не только противников США на мировой арене, но даже их союзников, сиречь сателлитов, являлись главными причинами из-за которых действующие руководители Белого дома ни при каких обстоятельствах не хотят вмешиваться в крупные военные авантюры, на которые столь падки были ястребы вроде Ричарда «Дика» Чейни, Колина Пауэлла или Дональда Рамсфельда.
Отсюда и столь существенные изменения во внешней политике, основанные не на прямом вмешательстве в условиях кризисной ситуации в экономике, а на действиях больше политико-дипломатического, разведывательного характера. Силовое вмешательство в те или иные процессы можно охарактеризовать как минимально-дозированное, без задействования серьёзных сил, не говоря уже о проведении крупной наземной операции.
Другое дело, некоторым в разведсообществе и среди военных, представляется неверным и неэффективным тот способ и то представление о стратегии в отношении наиболее конфликтных зон, которое главенствует в правительстве США.
Собственно Фридман, будучи фактически на подряде у Пентагона и спецслужб, выдавая в открытом доступе свои оценки, пытается оказать если не давление, то привлечь дополнительное внимание к альтернативным подходам в вопросе о комплексной и системной стратегии, плана для учёта важнейших вызовов.
Здесь и начинается путь мистера Фридмана в рассуждениях о том, что должно послужить реализации подобной стратегии.
«Наиболее важным вопросом для США является создание единого, комплексного плана, учитывающего наиболее насущные вызовы. Подобный план должен начаться с определения географически связанного театра операций для обеспечения согласования политического маневрирования с военным планированием.
Военная доктрина США явно ушла от стратегии войн на два фронта. Возможно, в оперативном отношении заниматься всеми противниками одновременно проблематично, но концептуально, крайне важно думать в терминах когерентного, согласованного центра тяжести операций.
Для меня более чем очевидно, что подобным центром является Чёрное море. В настоящий момент существует два действующих театра военных действий с широким потенциальным значением. Один из них Украина, где русские перешли в контрнаступление. Другой находится в районе Сирии-Ирака, где силы Исламского Государства перешли в наступление с тем, чтобы как минимум контролировать регионы в обеих странах, а как максимум — доминировать в пространстве между Левантом и Ираном».
Таким образом, с точки зрения Фридмана, следует, что для более эффективного реагирования на развитие в двух регионах — Украина и Сирия-Ирак — следует перенести или создать новый центр осуществления военно-политического реагирования.
Далее глава «Stratfor» пишет:
«Связи между этими двумя театрами не чувствуется. Да, у русских есть постоянные проблемы в горах Кавказа, имеются и сообщения о работающих с Исламским Государством чеченских советниках. В этом смысле русских совсем не устраивает происходящее в Ираке и Сирии.
В то же время, всё, что отвлекает внимание США от Украины, играет им на руку. Исламское Государство, в свою очередь, должно противостоять России в долгосрочной перспективе. Однако, его непосредственная проблема — сила США, поэтому всё, что её отвлекает, играет на руку Исламскому Государству.
Но украинский кризис сильно отличается в своей динамике от кризиса иракско-сирийского. Вооружённые силы России и Исламского Государства в любом случае не действуют согласованно, и, в конце концов, победа любой из сторон, бросит вызов интересам другой.
Но, для США, которые должны осторожно распределять своё внимание, политическую волю и военную силу, оба кризиса нужно рассматривать неотрывно друг от друга. Русские и Исламское Государство позволяют себе роскошь сосредоточения на одном конфликте. Соединённые Штаты должны озаботиться обоими и согласовать их.
Администрация Обамы хочет создать единый Ирак без джихадистов и признания Россией прозападной Украины. Также она не хочет выделять значительных военных сил ни на один из театров».
Фактически, речь идёт об объединении двух конфликтов минимально допустимыми средствами, чтобы, с одной стороны, не перенапрячься самим и не затратить ресурсы сверх необходимого, с другой, достичь целей без серьёзного риска, наличие которого приведёт к использованию все тех же ресурсов для ликвидации негативных последствий от этих рисков. Отсюда и вопросы Фридмана.
«Дилемма администрации — как достичь своих целей без риска? Если это невозможно, то какой риск она может или должна принять? Согласно этой логике [минимизации рисков — прим. К.С.], стратегия США должна быть направлена на поддержание баланса сил в регионе, используя союзников на местах и оказывая им материальную поддержку, избегая при этом прямого военного участия, пока другого выбора нет. Самое важное — обеспечение поддержки, исключающей необходимость вмешательства».
Аналитик также признает, что использование беспилотной авиации и применения сил специального назначения не сможет как-то существенно повлиять на Исламское Государство. Кроме того, по его мнению, Россия не в состоянии провести решительное наступление. Под этим, вероятней всего, имеется в виду отсутствие намерений со стороны России проводить наступательную операцию её ВС, поскольку в противном случае сейчас бы речь шла не о выбивании сил киевского режима из Мариуполя, а о штурме Львова и Ивано-Франковска.
Как бы то ни было, но Фридман видит проблему в том, чтобы не поочерёдно противостоять России и ИГ, а единовременно, и в этом состоит суть его предложения. Если оно не будет воплощено в реальность, то, как он видит, это не только обречёт стратегию противодействия России и ИГ, но и приведёт к тому, что «кризисы могут развиться в более прямую угрозу для США».
Выход в сложившейся ситуации он видит в объединении двух театров военных действий.
«Вопрос, с которым столкнулись Соединённые Штаты: как структурировать подобную поддержку идейно и физически. Ситуация такова: существует два различных и не связанных между собой театра, а американская сила ограничена.
Ситуация, казалось бы, исключает убедительные гарантии. Однако стратегическая концепция США должна отойти от представления об этих театров как о различных, их стоит рассматривать в качестве единого театра: Черноморского. При взгляде на карту можно отметить, что Чёрное море является географически связующим принципом этих областей. Чёрное море выступает южной границей Украины с европейской частью России и Кавказом, на котором сходятся силы русских, джихадистов и иранцев. Северная Сирия и Ирак находятся менее чем в 650 километрах (400 миль) от Чёрного моря».
В данном подходе можно заметить насколько большое значение придаётся черноморскому региону. В принципе ничего нового нет в пристальном внимании к нему со стороны любой администрации, поскольку Черноморский бассейн всегда был в центре внимания американских интересов. Однако до недавнего момента среди разведки и военных не было заявлений, где предлагалось рассмотреть оба региона — черноморский и ближневосточный в одной связке и, как представляется, появление данной идеи сопряжено, прежде всего, не с талантами самого Фридмана, сколько с особенностями насущной ситуации.
Ведь никогда прежде не возникало столь полномасштабных конфликтов на территории Причерноморского региона при одновременном расползании на Ближнем Востоке слабоконтролируемой гигантской террористической организации, которая, по некоторым оценкам, владеет суммой, равной 7 миллиардам долларов. Её откровенно экспансионистская суть существования путём захвата и переработки под свои нужды земель и инфраструктуры создаёт угрозы сопредельным регионам, что не может не беспокоить многие страны.
К этому прибавляется защита Россией своих интересов в Новороссии, что дополнительно отвлекает на себя внимание и силы США. Отсюда и стремление объединить указанные конфликты в единой стратегии с целью эффективней использовать свой военный и политический потенциал.
«Представим на минутку, — дальше пишет Фридман, — что русские решили вновь вторгнуться на Кавказ, джихадисты из Чечни и Дагестана двинулись в Грузию и Азербайджан, или что Иран решил направиться на север. Исход событий на Кавказе будет много значить для Соединённых Штатов. В соответствии с нынешней стратегической структурой, при которой принимающие решения лица США оказываются неспособны к концептуализации двух имеющихся стратегических проблем, третий подобный кризис просто сокрушит их.
Однако, рассуждения в терминах укрепления того, что я называю Большим Черноморским Бассейном, послужат основой решения этой задачи. Черноморская стратегия определяет значимость Грузии — восточного побережья Чёрного моря. Что ещё более важно, это подняло бы Азербайджан до уровня значимости, который он должен занимать в стратегии США.
Без Азербайджана вес Грузии невелик. С Азербайджаном в горах Кавказа появится противовес или, по крайней мере, буфер для джихадистов, так как Азербайджан логически является восточным якорем Большой Черноморской стратегии.
В укреплении Большого Черноморского Бассейна (БЧБ) в данном случае аналитик отводит важнейшую роль двум странам. Первая это Турция, через которую он видит реализацию Черноморской стратегии. Он признает, что обеим странам потребуется пойти на «серьёзные политические сдвиги» и настаивает на пересмотре стратегических отношений в целом.
Если не останавливаться на весьма сомнительных фразах в духе русского «вторжения на Кавказ», то стоит отметить важное значение, которое придаётся в этой схеме Азербайджану. Фактически он становится связующим звеном и буфером в планах американского аналитика.
Второй важной страной, необходимой для реализации высказанной концепции, должна стать Румыния:
«Конвенция Монтрё запрещает неограниченный транзит морских сил в Чёрное море через Босфор, контролируемый Турцией. Румыния, однако, — черноморская нация, никакие ограничения на неё не распространяются, пусть даже её военно-морские силы представлены несколькими стареющими фрегатами, подкреплёнными дюжиной корветов. Румыния может служить базой для самолётов, участвующих в операциях в регионе, в частности в Украине.
Кроме того, оказание поддержки Румынии в создании значительных военно-морских сил на Чёрном море — возможно, включая десантные корабли — обеспечит сдерживающую силу против русских, а также повернёт ситуацию на Чёрном море так, что мотивирует Турцию к сотрудничеству с Румынией, и, тем самым, с Соединёнными Штатами».
Таким образом, виден военно-логистический смысл в предложенной Фридманом стратегии. Блестящая операция России в Крыму серьёзно обеспокоила многих и в Пентагоне, и в Лэнгли, и в Белом доме. Очевидно, Крымский полуостров имеет военно-стратегическое значение как в плане прикрытия границ России системами ПВО и ПРО, так и наращивания мощи военно-морских сил.
Несмотря на все заявления западных лидеров и санкции, фактически они не могут не признать контроль Россией над Крымом и учитывают это в своих расчётах. Данное обстоятельство проявляется, в том числе, и в публикациях, подобных статье Фридмана, что говорит куда больше, нежели любые выступления Джен Псаки и Саманты Пауэр.
Для реализации стратегии главы «Stratfor» необходимыми условиями являются:
1) Реализация администрацией стратегии спецслужб и военных, рупором которых выступает Фридман.
2) Обязательная победа на грядущих президентских выборах кандидата от крыла Демократической партии, выдвинувшей Обаму. В случае победы кандидата вроде Хилари Клинтон или представителей Республиканской партии (хотя и среди них есть идейно близкие к курсу Обамы) возникает высокая вероятность существенного изменения в подходах.
Будет ли реализовываться данная стратегия, покажет время. По изменениям военно-политической обстановки в БЧБ возможно будет судить о степени её реализации или отказе от неё.
При этом не исключён вариант с некоторой перестановкой сил в регионе от Персидского залива до Чёрного моря. Речь не идёт о полном выходе ВС США из Персидского залива, такое невозможно, однако определённый сдвиг в вопросе милитаризации БЧБ исключать нельзя, в том числе, за счёт переброски сил из Ближнего Востока.
Если учесть факт сокращения бюджета Пентагоном, то логично предположить, что наращивание потенциала и военной помощи в одном регионе мире не может быть произведено не за счёт других.
Наконец, Фридман добавляет:
«Соединённые Штаты имеют неопределённую структуру альянса в Большом Черноморском Бассейне, она не является ни взаимодополняющей, ни представляющей США последовательной силой в регионе, концептуально разделяющей его на отдельные театры. Соединённые Штаты предоставляют помощь, но на несогласованной основе. Некоторые американские войска задействованы, но их миссия неярко выражена, неясно находятся ли они там, где необходимо, неясна и региональная политика. Таким образом, политика США на данный момент является несогласованной».
Вполне возможно, данные предложения можно считать поиском новых подходов в попытке более эффективно влиять на процессы, которые по своей природе плохо поддаются контролю в условиях жёсткого ограничения ресурсов. Очевидно, в таком случае стремление США будет направлено не на противостояние как таковое Исламскому Государству, а поиску новых механизмов воздействия и регулирования группировки.
Помимо этого, недавно уже звучали угрозы джихадистов идти на Кавказ, и хотя на текущий момент их стоит рассматривать не более чем угрозы, полностью игнорировать подобные заявления нельзя. Если предположить, что им удастся прорваться на Кавказ, это может крайне осложнить ситуацию и снова взорвать весь регион. На текущем этапе подобный сценарий смотрится неправдоподобным, поскольку ИГ будут противостоять достаточно сильные страны, однако не будем забывать, что ещё каких-то 4-5 месяцев назад о существовании отпочковавшейся от «Аль-Каиды» группировки кроме специалистов никто толком ничего не слышал.
В контексте вышеизложенного следует упомянуть мысли давнего «друга» России, известного геополитика Збигнева Бжезинского[4]). Интересны следующие тезисы:
Збигнев Бжезинский — сторонник формулы «G2+». Он считает, что стратегическое сотрудничество Пекина и Вашингтона может вывести мир из ситуации неопределённости. Бессмысленна политика воспрепятствования развитию Китая. Напротив, следует содействовать такому его прогрессу, который бы отвечал критериям США. Если Пекин отдалится от этого курса, сразу должна последовать адекватная реакция.
«… отсюда логически следует вывод о том, что американцы уже признают, что за геополитическими раздорами, наблюдаемыми в настоящее время в различных регионах мира, стоит политика, проводимая долгие годы официальным Вашингтоном. Но намерений (и возможности) выйти в одиночку из этой ситуации нет. В контексте регулирования международных отношений этот момент имеет особое значение, поскольку для выхода из сложившегося в этой сфере кризиса США пытаются использовать Китай.
В чем может заключаться их цель? Привлекают внимание три момента: во-первых, таким образом Америка определяет основные принципы нового миропорядка; во-вторых, ответственность за устранение противоречий в глобальной геополитике она делит с другой суперсилой — Китаем; в-третьих, условно противопоставляет другим крупным державам, претендующим на мировое лидерство, модель «G2+»».
Бывший советник по вопросам национальной безопасности при Джиме Картере высказал достаточно интересную мысль. С одной стороны, он ратует за развитие Китая и предлагает ему помочь, с другой, недвусмысленно намекает на то, чтобы его прогресс обязан отвечать интересам США.
Совершенно очевидно кардинальное различие в интересах Китая и США, и уже поэтому в подобном заявлении кроется противоречие. Отсюда напрашивается вывод: Америка за время своей гегемонии, начиная с распада СССР, совершила ряд внешнеполитических действий, приведших к дестабилизации обстановки в различных регионах мира. Поскольку с некоторых пор сил на единоличное управление мировыми процессами у неё нет, то к управлению следует привлечь ещё кого-то, кто смог бы разделить эту нелёгкую ношу.
На сегодняшний момент Китай — единственная страна, способная реально составить конкуренцию США на мировой арене, по крайней мере, в экономическом и политическом аспектах. Евросоюз больше напоминает колосса на глиняных ногах и не годится на эту роль, Россия же пока экономически не в состоянии тягаться с США, хотя в военном (и, следовательно, в политическом) смысле представляет для американцев огромную опасность, в частности, вследствие наличия крупнейшего ядерного арсенала.
Казалось бы, американский геополитик фактически предлагает Китаю разделить роль глобального управляющего, сделать его равным партнёром. Однако даже из его слов в этом интервью следует, что подлинные цели такого анализа состоят в другом.
Развиваться Китаю «позволяется», но только так, как это будет выгодно США. Поэтому смысл слов Бжезинского заключается не в разделе между Америкой и Китаем управления миром и устранении противоречий в глобальной геополитике, а фактически речь идёт об обязанности Китая делать грязную работу за самих американцев.
Ведь если Китай будет развиваться в выгодном США русле (что само по себе отнюдь не означает развитие), то сложится ситуация, при которой американцы чужими руками будут решать свои задачи, используя Китай в качестве чернорабочего. Однако если прочесть полный текст доклада, с которым выступил Ху Цзиньтао на 18-м съезде КПК [5], то становится совершенно очевидна диаметральная противоположность КНР и США в отношении многих ключевых вопросов, где у каждой из сторон имеются позиции, которыми они не поступятся.
Собственно, понимание смысла навязываемой игры во многом объясняет позицию Поднебесной по дистанцированию от региональных кризисов, чтобы не действовать в чужих интересах. Более того, заявление Бжезинского напоминает его ранние предложения, где он чуть ли признавался в «дружбе» к России. Если присмотреться, то за всеми этими разговорами (кроме желания достигать геополитических побед руками китайцев) скрыт другой смысл, а именно — в той или иной форме завлечь Китай в зоны нестабильности, дабы он тратил свои ресурсы на их упорядочивание и фактически сам себя сдерживал в развитии.
Это логично, если учесть, что по Бжезинскому Китай должен развиваться так, как это выгодно США. Значит, если американцы посчитают, что развитие Китая заключается в том числе и в вовлечении его в разные авантюры, то он просто обязан будет так поступить. В противном случае последует «адекватная реакция».
***
В заключение хочется обобщить сказанное. Оба предложенных подхода в отношении разных регионов имеют единый генезис. Экономические и политические проблемы вынуждают часть американских элит искать новые подходы в достижении поставленных целей. Непрямые методы влияния приводят к ухудшению контроля над ситуацией в ключевых зонах Земли. По этой причине выдвигаются предложения, касающиеся «бюджетных» способов сохранить своё глобальное лидерство. Здесь можно выделить две главные составляющие:
— Новые подходы в выработке стратегий в отдельно взятых зонах и повышение эффективности в вопросе военно-политического реагирования, когда, на первый взгляд, невзаимосвязанные конфликты рассматриваются комплексно и системно — в качестве единого целого и с привязкой к конкретному географическому положению.
— Основным инструментом достижения заявленных целей как в локальном, так и в глобальном масштабе должны стать американские сателлиты и прямые геостратегические конкуренты Америки. Во втором случае рассматривается только Китай, чья задача выполнять тяжёлую работу в интересах своего заокеанского противника.
В общем и целом подобный подход смотрится логичным и адекватным в свете ухудшения экономической ситуации и возникновения новых угроз американским национальным интересам. Соответственно, в интересах России ответить на приведённый подход своей контрстратегией в случае его реализации. Получится ли у руководства в Кремле сдержать усиливающуюся волну дестабилизации у своих границ, покажет будущее.
