- Кирилл Валерьевич, я знаю много людей, которые поддержали признание ДНР/ЛНР, но не поддержали военную операцию России на Украине, сочтя ее слишком жесткой. Можно ли было в этой ситуации поступить иначе?
— Я не военный эксперт, и я не знаю, можно было бы обойтись с ними помягче или нельзя было бы обойтись ними помягче. Но я понимаю простую вещь, что военная спецоперация по обеспечению безопасности ДНР/ЛНР началась с четко заявленными целями.
Первое — демилитаризация Украины. Это лишение украинской армии возможности наносить удары по территории ДНР/ЛНР, которые наносились на протяжении семи с лишним лет. Нужно нанести украинской армии такой удар, который лишил бы ее возможности угрожать безопасности Донбасса. А мы видели, что начиная с 17 февраля, число обстрелов выросло кратно, и по оценке живущих там людей, кратно превысило показатели 2014-2015 годов, когда операция Украины против республик была в самой горячей фазе. Было понятно, что в ночь на 17 февраля начались активные боевые действия украинской армии против республик, и спецоперация по обеспечению безопасности была ответом на увеличивающиеся обстрелы.
Если же говорить о денацификации, то нужно понять простую вещь. В 2019 году огромное количество людей на Украине голосовали за Зеленского, потому что он обещал добиться мира, и с этим было связано большое количество надежд. Но когда он пришел к власти, то выяснилось, что даже если у него и были намерения добиться мира, которые он декларировал, то ему не дают это сделать представители США (которые в последнее время даже решали, чем прививать украинцев) и радикальные националисты, которые с завидной регулярностью приходили под его Офис, жгли фаеры, разрисовывали стены и чуть ли не штурмовали администрацию.
Я не берусь рассуждать о том, были ли у Зеленского реальные намерения установить мир, но у него были предвыборные декларации, они были заявлены. И после того, как он стал президентом, стало понятно, что сверху на него будут давить американцы, а снизу на него будут давить радикальные националисты. Так было бы с любым президентом Украины, пришедшим на смену Порошенко, который всегда был президентом войны, и который эту войну развязал.
Главная слабость Зеленского состоит в том, что он не оказался украинским Шарлем де Голлем, который был способен выдерживать давление с разных сторон, в том числе со стороны собственных военных, когда он принял решение вывести войска из Алжира. Зеленский, увы, не де Голль, и даже не волевой человек. Он просто шоумен.
Видимо, Зеленский принял для себя решения, что он просто встроится в финансовые потоки, которые удобно контролировать из администрации президента, и будет максимально тянуть старую волынку, которую тянули на Украине, имитируя приверженность мирному процессу и ничего реально не делая, ужесточая при этом военное давление на Донбасс.
- Так что же мы конкретно хотим от Украины?
— Наша цель — демилитаризация и денацификация, но ни в коем случае не оккупация Украины и не принуждение народу Украины к какому-либо решению. Решение будет принято самим народом Украины. Но мы хотим, чтобы была обеспечена безопасность республик, где живут люди, которые сделали свой осознанный выбор, и чтобы исчезла как минимум одна сила, которая давила бы на политического лидера Украины — радикальные националисты.
Это не война с украинским народом, потому что это военная операция с четко заявленными целями. И это точно не месть за Донбасс, и чувства мести даже нет у подразделений Народной милиции, которые двигаются в сторону Мариуполя. Люди в Донецке сейчас точно не потирают руки от удовольствия, что жители украинских городов должны спускаться в бомбоубежище, когда они слышат звуки сирены. Военная инфраструктура все равно не находится в чистом поле, и мы не в Средних веках, когда сражения благородно проходили за стенами городов. Мы в 21 веке и те же самые военные аэродромы, складские помещения и нефтебазы с топливом для танков все равно находятся рядом с жилыми помещениями.
Так вот в Донбассе этому никто не рад, несмотря на то, что в прошлую пятницу украинская сторона обстреляла школу в Горловке, рядом с которой вообще нет военных объектов. И с украинской стороны пока еще никто не предъявил фотографий обстрелянных детских садов и школ, по которым специально открывается огонь. Этого нет. Все это свидетельствует о том, что идет военная спецоперация.
- Что именно вы понимаете под словом «денацификация»? Запрет националистических организаций и снос памятника Бандере? Или это более глубокий процесс?
— Сейчас тяжело выстраивать всю логику этого процесса. Сейчас есть вооруженные формирования, которые состоят из радикальных националистов. Полк «Азов», «Правый сектор» (запрещена в РФ). Они поступили на контрактную службу в украинские войска. Речь идет конкретно об этих людях с оружием в руках.
Есть много разных моделей денацификации. Есть немецкая модель, есть модель люстрации. Я не буду сейчас говорить о том, какие памятники нужно сносить, и кого надо поражать в правах. Я думаю, что это сейчас и неважно. Сейчас речь идет о том, что есть радикальные националисты с человеконенавистнической идеологией в голове и с оружием в руках, и с этим надо заканчивать.
- Что нам делать с теми гражданами Украины, которых мы считали «здравомыслящими» и «пророссийскими», но которые сейчас восприняли эту спецоперацию как нападение России на Украину?
— Я не готов отвечать на вопрос, что делать с гражданами Украины. Ничего не делать. Граждане Украины свободны в своем выборе. Российские граждане и российские политики только могут произносить какие-то слова, но решение будут принимать они.
Я прекрасно понимаю чувства огромного количества украинских людей, но мне это напоминает человека, который пришел в больницу на плановое обследование, а ему сообщили о страшном диагнозе. И он проходит все описанные в медицинской психологии стадии. Сначала у него шок. Потом у него активное неприятие, «как это может быть со мной». Потом он начинает адекватно оценивать ситуацию, и потом он уже начинает действовать.
Они поймут, какие цели у этой операции, и что их личная безопасность точно не стоит амбиций украинских политиков и националистов, которые хотят сделать все, чтобы эта ненависть стала всепоглощающей. А дальше будет новая стадия и другие оценки.
- Многие историки и политологи считают, что сама по себе идея независимого украинского государства была построена на отрицании России и ненависти к ней. Есть ли способ переломить эту тенденцию?
— Я не политолог, и сейчас я меньше всего думаю об идеологии украинского государства. Я сейчас больше думаю о людях. Я хочу, чтобы люди правильно оценили ситуацию и сделали свой выбор. Те, кто сейчас переполнен эмоциями, ненавистью и адреналином, и бежит куда-то получать оружие, не понимают одну простую вещь — военная спецоперация — это военная спецоперация. В ней принимают участие военные, специально обученные люди.
Мы все переживаем как трагедию, что люди, переполненные адреналином и накаченные выступлениями Зеленского, ничего этого не понимают. Поэтому судьба украинского государства меня сейчас волнует меньше, чем судьбы конкретных людей, которые находятся в такой ситуации. Сейчас главное — люди.
- Готова ли Россия к тому, что украинские граждане снова сделают неправильный выбор?
— Вы задаете вопросы, на которые у меня нет ответа. Я четко описал, в каком положении находятся эти люди. К сожалению, многие из них потеряли способность рационально мыслить. Сейчас важно, чтобы к ним вернулась эта способность. Они должны понять, что во время этой спецоперации их основная задача — сохранить свои жизни, отстраниться от какого-то ни было участия в боевых действиях.
Россия сейчас как раз пытается добиться этого от них, открывая гуманитарные коридоры и показывая направления отхода. Это сейчас важнее всего. Что будет завтра, то будет. Но это уже точно будет другая страна. Украина и так стала другой в 2014 году, без Крыма и Донбасса. Какой она будет завтра вам сейчас никто не скажет, но когда она станет другой, будет другой разговор.
Сейчас важно, чтобы люди сами обеспечили свою безопасность. Чтобы они на это направили свои силы и эмоции, а не на выслушивания заявлений украинских политиков и опрометчивые действия.
