- Павел, предыдущий оправдательный приговор устоял. Вы рассчитывали на это?
— Конечно, мы вместе с семьей и адвокатами Светланой Новицкой и Владимиром Ляпиным были твердо убеждены, что справедливость восторжествует. Вопрос только когда. С одной стороны, мы знали суть апелляционной жалобы прокурора и понимали, что, если в Верховный суд он принесет те же аргументы, шансов у него, прямо скажем, мало. Но всегда может что-то случиться. Во-первых, помочь прокурору в составлении более грамотной жалобы могли следователи СБУ, чем они неоднократно и занимались во время судебного процесса в те моменты, когда нам удовлетворяли ходатайства и обвинению надо было срочно что-то придумывать. Во-вторых, оправдательный приговор уже был у другого узника совести, журналиста Руслана Коцабы, но именно Верховный суд в Киеве его отменил и отправил дело на повторное рассмотрение. У нас до конца быть в чем-то уверенным невозможно, даже если точно знаешь, что прав. Мы еще не получили подписанное постановление, но оно опубликовано на сайте Верховного суда и не подлежит обжалованию. Судя по тексту постановления, прокурор хотел пересмотра тех доказательств, которые суд первой инстанции признал очевидно недопустимыми. Но у кассации нет таких полномочий, поэтому судьи два раза отправляли жалобу обратно на доработку, а на третий раз просто вернули ее прокурору как несоответствующую процессуальным требованиям. А время для повторной подачи жалобы прошло.
- Вы пару месяцев не были на Украине. Не боялись возвращаться, зная, что не исключено повторное рассмотрение?
— Нет, не боялся. Опасался — да. Но вернулся принципиально и иначе не мог. Мы ездили по семейным делам в Сибирь и приехали обратно в Запорожье специально к предполагаемой дате возможного кассационного рассмотрения. Я готов был отстаивать свою правоту и во второй раз, если бы пришлось. Отказаться от борьбы на данном этапе было бы просто преступлением. И не только по отношению к адвокатам, которые верили в мою невиновность, сражались с репрессивной системой, с угрожавшими им праворадикалами, не только по отношению к моим родным, которые прошли через ад, вытягивая меня из тюрьмы, и ощутили на себе все прелести мусорных и клеветнических публикаций нечистоплотных СМИ не только по отношению к судьям, на которых тоже давили со всех сторон с целью не дать им принять законное решение. Очень важно не дать козырь прокуратуре в делах других политзаключенных, которых как в тюрьмах, так и под другими, более мягкими мерами пресечения остается на Украине еще очень много. Достаточно кому-то убежать, как прокуратура тут же использует этот прецедент для обоснования, почему никого ни в коем случае нельзя выпускать из СИЗО под альтернативные меры пресечения. Я никуда не убежал ни после того, как меня освободили из-под стражи 27 октября 2018-го, ни после оправдательного приговора 27 марта 2019-го, ни после победы в апелляции 27 июня 2019-го. Кстати, арестовали меня тоже 27-го, в сентябре 2017-го, заколдованное какое-то число. Я думаю, что все эти разы, когда я легко мог уехать, но не уехал, должны были бы показать судам надуманность предъявляемых в ходатайствах прокуроров якобы существующих рисков, что подсудимые обязательно куда-то сбегут.
- В чем вас обвиняли и почему оправдали?
— «Высунули пидозру» (так это на Украине называется) мне в убийстве 3000 жителей Донбасса посредством моих журналистских публикаций и съемок видеосюжетов на окраинах Донецка. Как это технически могло произойти, никому интересно не было. Главное, что за такое предполагается пожизненное заключение, и следственный судья, вообще не поинтересовавшись допустимостью собранных «доказательств» и обоснованностью такого фантастического обвинения, легкой рукой подмахнула — в СИЗО. К моменту передачи дела в суд обвинение переквалифицировали на посягательство на территориальную целостность Украины (до 10 лет) и пособничество терроризму (до 15 лет). Первые полгода ничего не рассматривали вообще, просто продлевали меру пресечения. Затем, когда в дело вошла адвокат Светлана Новицкая, на ее ходатайства стали обращать внимание, признали кучу доказательств недопустимыми, назначили не по заседанию в два месяца, а более-менее нормальное количество заседаний. Как только прокурор понял, что дело пахнет «оправдосом», тут же начал предлагать мне обмен, от которого мы, конечно, отказались. Вначале это могло бы быть интересным, но однозначно не на том этапе. Так, целенаправленно и последовательно адвокаты развалили обвинение. Ну, о чем говорить, если не просто экспертизы моих текстов показали, что там нет призывов к нарушению территориальной целостности, а показывающие это экспертизы были проведены вообще до ареста, но тем не менее меня арестовали, а следственный судья подмахнула меру пресечения? Особый эффект на суд произвели скриншоты из моей личной переписки в соцсетях (я их сделал уже после выхода из СИЗО, когда восстановил доступ к своим страницам и электронной почте). Там граждане из СБУ от моего имени ничтоже сумняшеся переписывались с третьими лицами, публиковали какие-то провокационные статьи, отвечали людям, что у меня все хорошо и я на свободе. И это в те даты, когда я сидел в камере. После такого вопросов, пожалуй, уже не осталось. Если и нацики в определенный момент перестали ходить на заседания… Я даже слышал, как один из них сказал: «Ну, по закону тут действительно тухляк». На самом деле «тухляк» по делам всех журналистов, т.к. в приговоре у меня четко и ясно написано, что журналист и каждый гражданин вообще «имеет право свободно выражать свои взгляды и убеждения», а «использование государством средств принуждения для борьбы со свободой слова и свободой выражения взглядов является недопустимым».
- Вы первый оправданный журналист из «списка Вышинского», у которого приговор вступил в силу и устоял в Верховном суде. Какие перспективы других журналистов, преследуемых по политическим мотивам?
— Большая часть журналистов уже находится не под стражей. Там или залог, или домашний арест в основном. При этом та же Елена Бойко до сих пор во Львовском СИЗО, и залог ей почему-то не назначают, хотя с 25 июня 2019 года делать это не просто могут, но обязаны. Совершенно дурацкое и высосанное из пальца дело Василия Муравицкого, которое в противоречие всех норм уголовно-процессуального кодекса, уже полтора года находится под круглосуточным домашним арестом, по сути рассматривается заново — прокурор непонятно на каком основании добился повторного рассмотрения большей части уже рассмотренных доказательств. Какой-то лютый сюрреализм происходит в деле журналиста Дмитрия Губина (слава Богу, он на свободе), которого обвиняют в хранении пластида. Где рафинированный интеллигент Губин, а где пластид? Я уже молчу о повторном рассмотрении фактически разваленных дел того же Коцабы или Васильца и Тимонина. Все эти дела состряпаны на скорую руку с дичайшими нарушениями всего, что только можно было нарушить. Поэтому вопрос лишь к судьям и их уважению к верховенству права и судебной системе как таковой. Любой из них мог бы закрывать такие дела прямо сейчас. Если бы хотел или если бы не боялся. Но журналисты — это одно. Они хотя бы какой-то оппозиционной деятельностью занимались, т.е. могли предполагать, что контролируемое праворадикалами государство будет сопротивляться. А какое отношение к госизменам, посягательствам и другим терроризмам с сепаратизмами имеет 85-летний ученый Мехти Логунов или макеевские водители Сергеев и Горбань, которые просто возили донецких пенсионеров за их пенсиями. Почему суды в упор не реагируют на доказанные пытки в деле Дарьи Мастикашевой или на медленное убийство в СИЗО больного сахарным диабетом Андрея Татаринцева? Почему надо 5 лет без приговора держать в тюрьме одесситов Грубника и Волкова за взрыв двери в здании СБУ? Где видно, что это терроризм, а не хулиганка? Кто-то пострадал? Нет. Они выдвигали какие-то требования — миллион долларов и вертолет в Мексику? Нет. Если есть доказательства вины, за пять лет нельзя дать приговор и отправить в лагерь? В чем дело? Я пока не понимаю до конца позицию и уровень осведомленности президента Зеленского, но на местах остались те же люди, и живут они пока еще в замороженном состоянии «парка порошенковского периода»: ловят, сажают, отчитываются. Ни одно старое дело не закрыто. Может, им нужен обменный фонд для следующего обмена, и в этом все дело? Вообще хорошая идея — отдавать граждан Украины в другое государство за других граждан Украины, оргинальная.
- Вот вы оправданы. Перед вами кто-то извинился за 13 месяцев в СИЗО?
— Ни прокурор, который с гордостью рассказывал, что лично собирал против меня доказательства и будет «топить до конца», пока меня не посадит, а потом в эмоциональном порыве подтвердил, что как минимум часть доказательств сфабрикована; ни укладывавший меня на пол с заломанными руками следователь СБУ, который, застенчиво улыбаясь, отдавал мне мои компьютеры по решению суда; ни пресс-служба СБУ, публиковавшая материалы о том, как я лично от Путина получал мешок денег для организации референдума в Запорожье (эта муть даже не вошла в обвинительный акт); ни СМИ, которые, невзирая на журналистскую этику, на презумпцию невиновности и просто на элементарные правила приличия, называли меня «сепаратистом», «террористом», «агентом», «пособником», «пропагандистом» и т.д. Никто ничего не опроверг, никто не сказал ни слова извинений. У нас извиняться за такое не принято. Пока не принято. Добровольно.
