Провозглашая статус Украины как колонии России, Вятрович предпочитает называть происходящие на Украине историко-политические процессы «деколонизацией», активно вводя это понятие в украинский общественно-политический дискурс.
Кто вы, пан Вятрович?
Но кто вообще такой Владимир Вятрович и почему его мнение важно? Для начала попробуем найти ответ на первый вопрос.
Владимир Вятрович родился в 1977 году во Львове. На момент распада СССР ему было лишь 14 лет, так что можно сказать, что всё формирование личности Вятровича пришлось на постсоветский период в жизни Западной Украины, когда во Львове совершенно легально проходили факельные марши УНА-УНСО*, в перерывах между тем, как её члены ездили воевать на Кавказ, Балканы и в Закавказье.
Молодой Вятрович поступил на исторический факультет Львовского университета и окончил его по специальности «История Украины». В 2004 году он защитил кандидатскую диссертацию по теме «Зарубежные рейды УПА в контексте реализации антитоталитарной национально-демократической революции народов Центрально-Восточной Европы».
Дальше — больше. Вятрович активно участвует в первом Майдане 2004 года, по итогам котором львовская националистическая интеллигенция захватила подавляющее большинство позиций в культуре и образовании Украины. Какое-то время (ещё один симптоматичный звоночек) львовянин-националист Вятрович работает в Украинском католическом университете, где, как и в своей альма-матер, читает курс, посвящённый «украинскому освободительному движению», то есть ОУН и УПА*.
Вятрович принимает активное участие в деятельности созданного при президенте Ющенко, под патронатом СБУ, Украинского института национальной памяти, чья задача заключается в «пропаганде древности украинской нации и её языка», а также в «изучении преступлений против украинской нации». В качестве вишенки на торте выступает тот факт, что с 2008 по 2010 год Владимир Вятрович был руководителем архива СБУ, занимая пост советника главы СБУ по научно-исследовательской деятельности.
Казалось бы, sapienti sat — разумеющему достаточно. Перед нами дистиллированный западноукраинский националист галичанского типа, прошедший через школу греко-католического звериного украинского национализма, отшлифованную явной работой на украинскую тайную полицию. Учитывая то, что уровень СБУ — это уровень тонтон-макутов гаитянского диктатора Дювалье, несложно представить, как и чему учили «кадрового историка» Вятровича.
Неоднократно критиковавшийся зарубежными историками за фальсификацию документов о преступлениях ОУН и УПА*, подмену понятий и использование ультранационалистической риторики с целью оправдания деятелей и боевиков ОУН-УПА* Вятрович не мог кануть в безвестность, поскольку приобрел весьма высокую ценность для руководства Украины. Поэтому-то в 2014 году Вятрович стал директором уже помянутого Украинского института национальной памяти и занялся работой по декоммунизации Украины. В этом же качестве он стал персоной нон-грата для России и Польши, в связи с многократными действиями, направленными на реабилитацию украинских националистов из ОУН и УПА* и отрицание их преступлений в 1940-1950-е годы.
Постколониальный дискурс
Постколониальные исследования являются одним из столпов современной левой идеологии, наравне с гендерными и экологическими исследованиями. Учитывая то, что политика в Европе и США уже лет тридцать делится на левую и левоцентристскую, с редкими вкраплениями «евроскептиков», «настоящих республиканцев» и прочих политических сил, чья задача — дать передышку в конкуренции социал-демократической и социалистической партий, то предлагаемая Вятровичем конструкция, несмотря на свою очевидную глупость и примитивность, может оказаться высокоэффективной.
Постколониальные исследования занимаются вопросами взаимоотношения колоний и метрополий, причём метрополиям, в рамках данных исследований, всегда вменяется комплекс вины за года угнетений и дискриминации своих колоний. Бывшие же колонии провозглашаются жертвами коллективного белого империализма, которым надо помочь всем миром справиться с последствиями империалистического угнетения. В итоге в страну, бывшую чьей-то колонией, вливаются миллионы и миллиарды пожертвований и кредитов, а мировое сообщество дружно игнорирует события, происходящие внутри бывшей колонии.
Таким образом, Украина стремится попасть в группу стран-бенефициаров современного мира, которые приобретают блага существующей мир-системы модерна, эксплуатируя статус жертвы данной системы. К этим странам можно отнести всю Чёрную Африку, Юго-Восточную и Средневосточную Азию, а также, частично, Израиль.
Малороссия
Естественно, нельзя не задаться вопросом: а насколько легитимно утверждение об Украине как о колонии России?
Для современной постколониальной теории характерно рассмотрение взаимодействия стран как взаимоотношений управляющего субъекта и управляемого объекта. Если мы считаем, что Украина была колонией России, то есть управляемым объектом, по отношению к которому Россия, воплощённая в бюрократически-имперском Санкт-Петербурге, была управляющим субъектом, то возникает вопрос того, как субъект эксплуатировал объект-колонию в социальной и культурной сфере.
Перед этим необходимо понять, что рассмотрение взаимоотношений «субъект-объект» в данной схеме лучше разложить на два исторических этапа: взаимоотношения Украины и Российской империи и взаимоотношения Украинской ССР и Союза ССР. Основанием для подобного разделения служит факт того, что государственно-политическая идеология и конструкция советского государства стремилась быть максимальным антиподом государственно-политической идеологии и конструкции Российской империи.
Итак, как же Российская империя эксплуатировала Украину?
Другие выходцы из Украины тоже оставили яркий след в истории и культуре царской России — Александр Безбородко и Виктор Кочубей имели высший гражданский чин Российской империи — чин канцлера. Виктор Кочубей был министром внутренних дел и председателем кабинета министров, а Александр Безбородко — одним из главнейших деятелей екатерининской эпохи, он не только создал почтовую службу России, но и выступил инициатором разделов Речи Посполитой, которые значительно увеличили территорию России. В том числе и ту её часть, которую населяли малороссы.
Вклад Украины в культуру царской России сложно недооценить — здесь мы увидим широкую и яркую плеяду личностей, от Николая Гоголя до Давида Бурлюка. В политическом же плане Украина исправно поставляла России русских националистов: в их числе Василий Шульгин, Анатолий Савенко, Иван Сикорский. Эти люди составляли основу русского националистического движения начала ХХ века, а Киевский клуб русских националистов, возглавляемый Шульгиным, и Всероссийский национальный союз, возглавляемый Савенко, были первыми массовыми, националистическими и одновременно демократическими организациями Российской империи.
Территории Украины были для Российской империи колыбелью, откуда она вышла. Прямые духовно-историческая и культурно-правовая линии связывали Ярослава Мудрого и Александра II. Киев являлся не менее русским городом, нежели Санкт-Петербург, Москва, Иркутск или Владивосток. Никому бы в голову не пришло воспринимать малороссов в качестве чужих, ибо они были своими. Пусть и была разница между тверичами и полтавчанами, но не большая, чем между прусаками и баварцами.
Пожалуй, единственный поступок царского правительства, который можно расценивать как попытку подавления «украинского национального движения», — издание Эмского указа Александра II и циркуляра министра внутренних дел России П.А. Валуева, которые запрещали печать на украинском языке. Острохарактерно, что, как отмечал современный российский историк А.И. Миллер, инициаторами данных актов были помещики Малороссии, боявшиеся, что развитие «простонародного, крестьянского наречия» в самостоятельный язык оторвёт Малороссию от России и превратит её в часть Австрийской империи или возрождённого Польского государства.
С учетом того, что 1863 год, в который был издан валуевский циркуляр, стал годом рождения русской политической нации, выкованной в боях с польскими повстанцами и ставшей вездесущей благодаря появлению массовой печати, опасения киевских и полтавских помещиков на фоне недавнего польского восстания не выглядели беспочвенными. По мнению вышеупомянутого Алексея Миллера, валуевский циркуляр и Эмский указ помогли выиграть время царской администрации, необходимое для создания современной русской нации, что успешно и произошло.
Подводя итог рассуждениям о месте Украины в Российской империи, нельзя не припомнить одну забавную теорию, связанную с постколониальными исследованиями.
Если проводить аналогию с Российской империей, то мы увидим, что колонии, избавившиеся от её власти, — это Польша и Финляндия. Два государства-члена Евросоюза, к тому же, Польша ещё и входит в НАТО, а Финляндия является одной из самых благополучных стран мира, способной даже на эксперимент по введению безусловного базового дохода. Проводя обратную экстраполяцию, можно сделать крайне своеобразный вывод о качестве Российской империи и, продолжая аналогию, прийти к заключению о том, что Украина явно не была колонией России, если единственное, в чём данная страна приблизилась к Польше, — государственная граница, проведённая в 1945–1947 годах Сталиным и Черчиллем.
УССР
Переходя к советскому этапу жизни Украины, следует сразу оговориться, что этот этап в жизни целой области России разительно отличался от предшествующего опыта. Начать следует с того, что Украинская ССР с самого начала позиционировалась как советское суверенное государство, абсолютно равное в правах со свежесозданными республиками Россией и Белоруссией. Именно в качестве одной из равных сторон Украинская ССР стала подписантом соглашения о создании СССР, наравне с РСФСР, Белорусской ССР и Закавказской СФСР.
Как отмечал канадский историк Терри Мартин, после XII съезда РКП(б) руководство партии взяло курс на построение «империи положительной дискриминации», в которой бы развитие национальных республик осуществлялось за счет сверхэксплуатации бывшей «метрополии» и государственного ядра. В случае СССР таким ядром-метрополией стала РСФСР.
Настоящим апофеозом территориального разрастания Украины в ХХ веке стала передача ей Крыма в 1956 году. Официально данный акт был оформлен как подарок от РСФСР братской УССР в честь трёхсотой годовщины объединения братских восточнославянских народов. При этом, правда, Верховный совет (укр. Верховная Рада) УССР не спешил делать ответные подарки России, удовлетворившись Крымом и Севастополем.
При этом трудно думать, что элиты Украинской ССР были несамостоятельны. Так, например, из воспоминаний первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Пономаренко известно, что в 1939 году первый секретарь ЦК КП Украины Хрущёв настаивал на передаче Украине польских территорий Полесья и Брестчины. Сталин, выступивший арбитром, всё-таки передал эти территории Белорусской ССР, выделив Украине, в качестве компенсации, часть белорусского Полесья.
Когда в 1944 году РККА освободила от германской оккупации довоенную территорию УССР, на сторону советской армии перешёл лидер карпато-русинских фашистов Стефан Фенцик, выступавший за объединение России и русинов. Он успешно работал переводчиком в штабе Прикарпатского военного округа, пока в 1946 году не был расстрелян по инициативе Хрущёва. Именно подпись Хрущёва стояла на расстрельном приговоре Фенцика. Как мы видим, украинский национализм, даже в советском варианте, активно боролся за свою самость.
Но, может быть, такая активность проявлялась только внутри СССР?
И да, и нет. Советская власть активно, едва ли не на квадратных колёсах выпихивала Украину «в люди». В 1944 году в Белорусской и Украинской ССР были воссозданы дипломатические ведомства. Чуть позже Украинская, Белорусская ССР и Союз ССР станут подписантами акта о создании ООН. При ООН возникнет украинское дипломатическое представительство, а собственные посольства УССР откроются во многих странах мира.
При этом также стоит отметить, что явная дипломатия Советской Украины была уравновешена дипломатией тайной: Первое управление КГБ Украинской ССР совершенно автономно от союзного Комитета занималось ведением разведывательной деятельности за рубежом. Приоритетными целями украинско-советских разведчиков были страны с крупной украинской диаспорой, а в этот список попадали и США с Канадой. То есть, кроме параллельной общесоветской дипломатической сети, существовала и аналогичная разведывательная.
Возможно ли себе представить, чтобы выходцы из африканских колоний Британии возглавляли британские правительство и спецслужбы?
Тратилась ли хоть одна метрополия на развитие культуры и экономики своих колоний так, как советская Москва на УССР? Была ли у хотя бы одной европейской колонии такая высокая степень политической, культурной и языковой самостоятельности? Увеличивалась ли территория хоть одной колонии за счёт метрополии? Нет.
Логически следует, что УССР не была «колонией Советской России». Она была равна ей, а в чём-то (наличие собственной компартии, академии наук, МИД и КГБ) даже превосходила РСФСР, будучи одним из краеугольных камней здания советского государства. В таковом состоянии Украина пробыла до 1991 года и о своём «колониальном» прошлом задумалась лишь спустя четверть века после распада СССР, что тоже является весьма показательным.
***
Если Украина предпочитает позиционировать себя в качестве колонии старой европейской державы, которая разоряла и угнетала аборигенов, то украинская власть делает неожиданный и приятный подарок всем русским. Ведь, выстраивая свою историю и национальный миф на композиции «угнетаемая колония — угнетающая метрополия», киевские идеологи в погонах, отвлекаясь на ловлю «российских террористов» в харьковском метро, признают, что Россия была и остается более европейской страной, чем постколониальная Украина, дрейфующая в сторону олигархического авторитарного государства.
Впрочем, при авторитарных режимах весьма важную роль начинают играть органы полиции, становясь привилегированной кастой. Так что главная цель старших товарищей Вятровича — ценой признания за Украиной статуса разорённой колонии выбить себе статус неприкасаемой касты хозяев жизни и дополнить этим повышением своего социального статуса служебные удостоверения и табельное оружие.
* Деятельность организаций запрещена в РФ
